Челобитная

    Государю и Великому Князю бьет челом богомолец твой Козлова города Земского приказа писарь Тришка. В нынешнем, Государь, во 7584-м году прибрел я, богомолец твой, к Москве, к тебе, Государь, о своей бедности побити челом. Человечишко, Государь, я бедной и беспомошной, наг и бос и питатьца, Государь, мне бедному богомольцу твоему нечем. А се, Государь, мне богомольцу твоему в Козлове на дворовое строенье твое Государева жалованья ис твоей казны не дано ни единой денежки. А посему вынужден я зарабатывать на жалкое прозябание свое гусляром, то бишь пересмешником. Доля моя, Государь, нелегкая, лихая доля сказать надобно.
    Пишу строфы свои, смеха ради, на вирши гусляров государевых, вирши зачастую убогие и для слуха и очей людских иже вредоносные.
И до сего времени Божией милостью не было на раба твоего, великий Княже, ни жалоб, ни роптания.
    Но явил в лике своём Амошка, не удаль молодецкую, а ярость великую. Разъела душонку его темную холопскую злоба лютая. Яко диавол бесновался он, очернил меня сей язычник поганый, оклеветал меня грешного. Эх, житие мое...
    И посыпались на головушку мою буйную притеснения от людей твоих служилых, со приказа Разбойного. Обвинили подьячии мя в помыслах злобных, в написании слов неистовых, недозволенных, достоинство оных гусляров унижающих.
Гневом твоим смятеши я... Милосердный Государь и Великий Князь, не сжигай, сделай милость, творения раба твого смиренного Тришки. А за все притеснения мои и гнев твой неправедный я не в обиде, но прошу, пожалуй мне ис твоей Царской казны дать на дворовое строенье, и на платьишко, и на прокорм.
    А для твоего, Государь, многолетнаго здоровья, да для Государыни Благоверные и Великие Княгини, да для Государских благородных чад твоих буду молить у Господа: " Не остави нас Своей милостью... Паки, паки... иже херувимы! "

Уповаю на тебя, Государь, и с сей просьбою припадаю к ногам твоим.

Вельми понеже!
Аз есмь... пёс Тришка.