Чайками в палубу. Я пришёл!

Вся жизнь моя - глупая шутка,
Бескрайняя пропасть, твердь,
Зашитых на рыхлые струны,
Закрайних глаз, язв щелей.
Карлик зноя, раковин силой
Открывай бойлер смердящего.
Обнулив до знакомых сих,
Встретим утро мы с падшими.
В ухо брюжи сладость лет
За кормушкой наших арбитров,
Ломай колья лОпастей тех,
Кто сам не погиб до титров.
Посмотри вслед, глаз на вынос.
Что держит тебя теперь?
Проездом. Тишь да Лигос
Из обрядов стальных дверей.
Хлябь горячих очей крестов
Жжёт их зарубленный ритм.
Поднимаясь, горланит свисток,
Но вот страшно ли им?
Крич закрылков ГУЛАГа
Доносится к тылу сосудов.
Принёс ли наконец чая?
Ноне, чтобы бить, мой посуду.
Зиккураты памяти на бензин -
Огнём горечи горла извержь!
Все латы теперь до корзин
И берег волной своей съешь.

В безвременьи чёрных рассветов,
Посвящая тебе свой лик,
Замуровал внутри легенду
О боге падшем, как немой крик.
И воистину: слабостью убивал,
Молотом крошил зубы ржи,
Из песка созидал карнавал
Тёплых капель немой руки.
Бог - любовь, дней Ателло,
Атеист и нахлебник речи.
За набухшим трупом лета
Его язык из шальной картечи.

Чайками в палубу. Я пришёл!
Готовься идти из дома.
Вилками ложки вбей в стол:
Мои слова из соломы.
Крепости затерявших и ложных,
Покрываются красным плющом.
На них рыцари, будто в ножнах,
А глаза их горят хрупким льдом.

Страсти яд в воздухе. Выдыхай
Топь сплетен, порно и масок.
Сгорел притихший здесь май
Пламенем на завтра запасов.
Что мне прости твоё, лямбда,
Если завтрашний день привык?
За полночь встанет вряд ли
Кровью облитый мир.

Кувалдой об кафель, круши,
Ломай кружки и радость дней,
Забудь вечность своей души,
За третьей сотней дверей.
Слов зубило вбей мне в висок:
Меж нами огромный гул грая.
Закрой вход и выход своих дорог:
Мы - бескрайняя пропасть из камня.