В боевом охранении. часть 2. Самосуд

 Война – не настоящий подвиг, война – суррогат подвига. Война – это болезнь. Вроде тифа." (Антуан де Сент Экзюпери)

 Наши и вражеские траншеи  местами разделяли всего  60 метров, но даже ловкий и сильный боец Емельянов не мог на такое расстояние забросить лимонку.  Немецкую гранату с её деревянной ручкой он наверное мог бы закинуть на такое расстояние.

В тот день я дежурил возле  пулемета. Меня сменили, и  уже в блиндаже,  прихлёбывая  чай,  ждал, когда  принесут термоса с обедом.  Вдруг кто-то  нетерпеливым рывком отворил к нам  дверь, и, придерживая шапку, в помещение  вошел  взводный Коваленко. Кто - то  доложил ему  о  проступке  нашего товарища.

  -Рядовой Кузьмин, где ваши летние сапоги?- закричал он.
-Я обменял их на хлеб, - простодушно ответил тот. Он  часто заморгал  синими  глазами и тут же встал с нижних нар,
-Выйдем!

Ослепленный  яростью, взводный   уже  через  минуту без суда и следствия собственноручно расстрелял Кузьмина из автомата. Одиночный выстрел пришелся в голову, и что называется, уложил юнца наповал. Весь взвод был потрясён. Солдаты перешёптывались,  и решили между собой, что  устроят  ответный самосуд,  но один боец, который до войны работал в аспирантуре Барнаульского института,  рассоветовал.

-Это может на всех нас навлечь не просто большие неприятности, а настоящую кару, - сказал он,- наш взводный все- таки офицер.

Убитого   схоронили, а через месяц об этом узнал  брат Кузьмина, капитан северного флота. Он послал запрос в Москву,  и вскоре к нам приехал военный прокурор, а с ним  и  следователь. Труп солдата откопали. Лейтенанта совершившего самосуд допросили. Тот ничего не отрицал, его судили, дали 10 лет,  срок заменили  штрафбатом. Ефрейтор Новиков с сопроводительным пакетом отвел осужденного в штаб, а когда  вернулся, сообщил:

-В штрафбате сказали,   что  долго вашему взводному живым      ходить здесь не придётся,  мы с ним   разберёмся.

Как  потом мы узнали, в первом же бою наш  взводный погиб.
Ночью,  в быстром свете осветительных ракет,  было видно, как    над окопами мелькают   снежинки. Пахло талым снегом.  После всего пережитого не спалось,  я накрылся   с головой  и только после этого крепко  заснул.

Продолжение следует

Рассказ записан со слов фронтовика Василия Наумова