Два истока

То ли близко, то ли далеко
родила Мать-Земля два истока,
два истока чистой водицы.
Только вот беда – не напиться.
С водой мертвою и живою,
а поди узнай – где с какою?
Где с какою? И как изведать?
Не накликать бы горьки беды.
Да и то сказать сколь пыталися,
да не все назад возвращалися.
Коль заказано люду здешнему,
и не конному, и не пешему,
не прохожему, не проезжему,
не по вешнему, не по снежному,
то и путь сюда люду пришлому.
Потому и сказ, как всё вышло-то.
Долго ль, коротко ль, полем, лесом ли
двое путников конных ехали.
По делам поспеть торопилися,
и с путей-дорог своих сбилися.
Ночку что ж - переждать вернее, -
утро вечера мудренее.
Дело позднее, ночка тёплая,
луна светлая, луна полная,
ложе путникам стелет травами
ночка тёплая, ночь Купальная.
Первый путник был Белореченский,
Белореченский – сын купеческий,
торговал не штаны-посконины,
а возил шелка да диковины,
всё нездешние, всё заморские.
Речи сладкие, очи скользские.
С дорогими скакал обрезами,
да пути-дороженьки срезывал,
чтоб обновы стали ко времени,
сапога не жалел во стремени.
Да заминочка приключилася –
и сомлел купец враз без силушки.
А другой прилёг под калинушкой,
под калинушкой лёг с кручинушкой –
ехал он до братишки родного.
Горя-горюшка марь бездонная –
брата милого с поля бранного
унесли со смертельной раною.
От того душу рвет постылая
дума-думушка разунылая.
Аль причудилось, аль случилося
перед ним ведунья явилася.
Очи – зоркие, космы – белые.
Тут бы чьё нутро не робело бы?
Не робело бы, не пужалося,
как ведунья всё приближалася.
На чело наложила рученьку –
и ушла кручинушка тученькой,
унесла боль-печали ветрами,
и головушка стала светлою,
стала светлою будто сразу так,
а ведунья-то стала сказывать:
- За березками, за осинами –
травы пряные да полынные,
а за травами, на пригорочке,
не березоньки, и не ёлочки,
не осинки в белёсых платьишках,
а стоит дуб зелёный – батюшка.
Дуб зелёный – корни покручены,
приклонился кроной могучею,
кроной-шапкою – листья точены.
От корней бегут два источника,
два истока чистой водицы.
Только чур тебя торопиться!
С водой мертвою и живою,
а поди узнай - где с какою?
Где с какою? И как изведать?
А про то поведаю следом.
Дубу-батюшке поклонися,
поклонися вземь – не ленися,
да скажи ему слово доброе,
слово доброе, да не скорбное.
Гой, ты дуб-раскрасавец-батюшка!
Ты пустил бы путника к затишку,
чтоб от солнышка схоронитися,
да водицы твоей напитися,
два истока бегут рядышком,
что Земля родила, Матушка.
А как молвишь слова заветные,
зелен дуб закивает ветками,
закивает, мол, соглашается,
ветерком листом заиграется.
Знать - ко времени, знать – приспело,
приступай до истоков смело.
Да сперва бери мертвой водицы,
дабы горестям позабыться,
да закрыть нестерпиму рану.
И, внимая речам сим странным,
путник вымолвил:
- Право слово,
право слово – оно не ново!
Ты о том, о сём вона сколько!
Да, видать, оно всё без толку! 
Может дуб найти и сумею,
а воды набрать не посмею.
Как узрети мне, где какая
вода мёртвая, где живая?
- Тороплив ты, горяч ты, молод!
Ты пошто не даёшь мне слова!
Подавай ему всё и сразу!
Вот тебе завершенье сказу.
Я скажу, а ты речи схватывай,
да скорее на ус наматывай!
Погоди у истоков толику,
да смекай, что и как, соколику!
Где жива вода бьёт, искрится –
и трава, и мошка, и птица,
всё живое льнёт и взрастает.
Но пуста водица другая.
Ни к чему бежать-торопиться,
и ни зверь - до ней, и ни птица.
Не случилася чтоб поруха,
слушай, молодец, в оба уха.
Перво-наперво поклонися,
и до мёртвых вод приступися,
приступися да слово вымолви –
мол водицы мне брату милому,
с раной смертною, да кровавою,
да за дело доброе, правое.
Заживить бы рану-то вою –
дай водицы набрать с собою!
И водою той запасайся.
Ко живой воде обращайся,
да проси у живой водицы,
брату милому исцелиться,
исцелиться детишкам в радость,
жёнка чтоб вдовой не осталась,
ратных воев взбодрить понеже,
и родню немалу утешить.
А как сладишь дело, годится –
на коня и в путь – торопиться!
Так ведунья речи сказала,
и пропала – как не бывало.
Тут и зорька звезды сокрыла.
Ясный сокол расправил крылья:
- Ой, еси конь, – ты друг сердешный!
Донеси меня, милый, спешно!
Да прямохонько до пригорочка,
до пригорочка, да где два ручья,
к студенцам тем поспеть с тобою
с водой мертвою и живою!
Так говаривал, и коня взнуздал,
он коня взнуздал – долом поскакал,
поскакал до места заветного,
да скорее буйного ветра он,
поскакал он лесом ли, полем ли.
Что поведано – то исполнено!
Что исполнено – тому сбыться!
Только надобно торопиться,
чтоб не мешкая, да без роздыху
по родной земле, как по воздуху!
Много ль, мало ли миновало,
а успелося дело славно –
пособил братец меньший вою
водой мёртвою и живою,
и детишкам добавил радость,
и жена вдовой не осталась,
ратных воев взбодрил понеже,
и родню немалу утешил.
То-то счастье! То-то радение!
И ведунье – благодарение!
Тут бы сказу конец, да слыш-ка,
а прознал купец тишком-нишком,
как с конём молодец говаривал,
как говаривал, да куда скакал.
Увязался купчишка следом,
и про воду-то всё проведал,
и задумал дело недоброе.
Ой, недоброе! Дело подлое!
Продавать людишкам водицу,
дабы с оного обогатиться.
Знать воды студеной не меряно!
И ступил с пригорка  уверенно.
Всё подсмотрено, всё примечено,
всё примечено, да отмечено.
Зачерпнул он водицы живой,
и сложил словеса сам собой: 
- Место тихое, да пустынное,
травы пряные, да полынные.
Буду воду лить по кубышкам,
по глотку продавать людишкам.
Соберу богатства несметные,
стану властвовать я над смертными,
стану властвовать да бессмертным я.
А жива вода стало быть моя.
Как сказать поспел – ветер налетел,
ветер налетел, дубом зашумел,
дубом зашумел да резным листом,
упредить хотел он купца:
 – Постой!
Али осерчал он таким речам,
да купец того и не замечал,
зачерпнул воды и испил до дна.
- Ой, водица! Ой! Больно холодна!
Остудила кровь, затемнила зор,
наклонила вземь ивовой лозой!
Наугад в поля он поковылял,
и в траве густой неживой упал.

Знамо было ли, али не было,
добры люди о том поведали,
мол живехонек дуб-раскрасавец,
да не всем пути открываются.
Слово в чистой душе родится –
оживет и мертва водица,
а черна душа коркой твёрдою -
и жива вода станет мертвою.


Вои – народное ополчение древней Руси.
Купала – Бог летнего солнца древних славян.
Купальные ночи – неделя до дня летнего солнцестояния и неделя после дня летнего солнцестояния, наполняются энергией трех миров и проявляются чудесами.