Генкина Голгофа

Данный рассказ является художественным вымыслом. Все совпадения - случайны.

Генка был отчаянным парнем. Не боялся ни Бога, ни чёрта, что уж говорить о разномастных жуликах, которые при слове «Буряк», пугливо шарахались в сторону. Генка был опером. Служил в уголовном розыске. А Буряк – его фамилия. В Бурятии, где он проходил службу, она, может и резала слух своим необычным, по здешним меркам, произношением, а вот в Белоруссии, откуда он был родом – на неё никто бы не обратил внимания.
Мы с ним познакомились в апреле 1984 года, когда прибыли в Учебный Центр при МВД Бурятской АССР для прохождения первоначальной подготовки. Были мы тогда ещё совсем зелёными пацанами, хотя за плечами у каждого была служба в армии и по полгода работы в различных подразделениях органов внутренних дел. Я был рядовым милиционером 3-й роты отдельного батальона патрульно-постовой службы милиции, которая базировалась в Октябрьском районе г.Улан-Удэ, а Генка нёс службу в ППС г.Гусиноозёрска, небольшого шахтёрского городка, расположенного в 100 км. от республиканского центра. Городок этот был знаменит не только своим озером, про который говорили, что он сообщается подземными водами с Байкалом, но и тем, что на его территории располагалась исправительно-трудовая колония. Отбывающие в ней срок зеки, в большинстве своём оседали после освобождения в этом городе, чем приносили немалую головную боль местной милиции.
Генка призвался в армию с Белоруссии и проходил службу в Бурятии, войсковая часть его дислоцировалась в г.Гусиноозёрске. После демобилизации он не захотел возвращаться домой, так как встретил здесь свою первую любовь. Женился. С работой проблем не возникло. Ему сразу же предложили пойти работать в милицию. Так мы и встретились. С Гусиноозёрска их было 5 человек. Остальные ребята – с разных уголков Бурятии. Куратором нашего взвода был подтянутый, спортивного вида капитан, хороший рукопашник. Звали его Михаил Иванович. Спиртное он, в отличие от своих коллег-преподавателей не употреблял совершенно. Ох, и доставалось же на занятиях по самбо и рукопашному бою тем курсантам, которые после выходных приходили с запахом перегара. Михаил Иванович сразу вычислял таких любителей и отрабатывал на них весь комплекс упражнений. Бедолаги только кряхтели, усиленно потели и к окончанию занятий едва переставляли дрожащие ноги. Желание выпить в очередные выходные у них напрочь улетучивалось.
Учёба шла своим чередом. Городские (я и ещё ряд курсантов, которые жили в Улан-Удэ) после занятий, если не стояли в наряде, уходили домой, а иногородние жили в общежитии, которое располагалось на третьем этаже Учебного Центра. Иногда по утрам, если они были все какие-то взъерошенные, мы точно определяли, что дежурным по УЦ был капитан милиции Базаров. Подъём в общежитии по расписанию был в 7.00. Естественно, никто данный распорядок не соблюдал. Никому не хотелось сразу вскакивать с тёплой постели, выходить на зарядку. Обычно это сходило с рук. Но не тогда, когда дежурил Базаров. Он не тратил время на уговоры, просто открывал дверь спальни и щедро выпускал струю слезоточивого газа из баллончика. (Тогда такие баллончики были только на вооружении силовых структур. До свободной продажи их в годы грядущей перестройки время ещё не дошло). Чихая, отплёвываясь и размазывая невольные слёзы по щекам, ребята вылетали в коридор и спешили в умывальную. Базаров, довольно улыбаясь, спускался в дежурную часть. Мужик он был незлобивый, любил выпить, да и впоследствии, время показало, что работать «на земле» он тоже умел.
Три месяца учёбы пролетели незаметно. До выпуска оставалось совсем немного, когда нас всех подняли «по тревоге», посадили в автобус и привезли в аэропорт. Прилегающая к аэровокзалу территория была забита транспортом и людьми как в форме, так и в штатском. Здесь мы узнали, что вылетаем на север Байкала, где строилась бурятская ветка БАМа для обеспечения охраны и безопасного проезда по этой самой ветке члена Политбюро ЦК КПСС Гейдара Алиева. (Описание этой командировки требует отдельного рассказа, поэтому не буду на ней останавливаться. Приключения были, но, как говорится: «обошлось без поножовщины». Все вернулись обратно живыми-здоровыми, хотя и полными  впечатлений).
Генка с нами не летал. Он вместе с другими «залётчиками» оставался нести дневальную службу по УЦ. Выслушав наши рассказы, он в свою очередь поведал нам о том, что произошло в наше отсутствие.
Утром после нашего отъезда в УЦ было непривычно тихо. Дежурный офицер лениво курил в дежурной части, дневальные выполняли свою работу: мыли полы в коридорах учебного здания, помогали в столовой в уборке и подготовке обеденного зала. Наступило время обеда. Дежурный наряд построился и строем из 5 человек зашагал в столовую. Случайно или нет, но «залётчиками» оказались все представители гусиноозёрской милиции. Все знали друг друга как облупленных и это сыграло злую шутку с одним из них.
Звали его Гоша. Замечательный, добродушный увалень, обладающий хорошей физической силой. Но, как и большинство сильных людей – добряк по характеру. Единственное, что слегка омрачало его жизнь – был он брезглив до невероятной степени. Этим и воспользовался Генка. Только сели они за накрытый столик, как он громко произнёс:
     - Внимание!
Все уставились на него. Генка медленно поднёс указательный палец к носу, задумчиво в нём поковырялся и стремительно сунул безымянный палец в один из стаканов с компотом. После чего тут же схватил другой стакан и отхлебнул из него с видимым удовольствием. Народ возмущённо охнул и оставшиеся стаканы были моментально расхватаны. Единственный, кому это не удалось, был Гоша. В результате суматохи никто не заметил, что Генка сунул в компот другой палец, но дело было сделано. Гоша обиженно отвесил губу, оттолкнул оставшийся стакан и, скривившись, быстро выскочил из-за стола.
Генка посмотрел ему вслед и назидательно произнёс:
     - Сотрудник милиции должен быть не только всеяден и не брезглив, но и внимателен.
После чего взял Гошину тарелку с котлетой и заботливо переложил её содержимое в свою. Естественно, второй компот также достался ему.
Вечером, сменившись с наряда, переодевшись в гражданское платье, друзья-земляки решили выбраться в город, отдохнуть, попить пивка. Увольнения, конечно, никто им предоставить не мог и ребята пошли проторённой дорогой – через забор. Сразу за ним располагался жилой пятиэтажный дом. Парни дружно взобрались по подставленному ящику на бетонное ограждение и один за другим спрыгнули на землю. Последним прыгал Генка. Прежде, чем совершить прыжок, он посмотрел на возвышающийся перед ним дом. Прямо напротив него, на балконе второго этажа стоял мужик в тренировочном костюме и внимательно наблюдал за процедурой покидания территории УЦ. Генка весело махнул ему рукой:
     - Салют, мужик! Кончай загорать, пошли пиво пить!
Не дожидаясь ответа, спрыгнул на землю и поспешил за товарищами, уже удалявшимися по направлению к ближайшему пивному киоску.
Где же было знать горе-самовольщикам, что мужчина на балконе был никто иной, как вновь назначенный заместитель начальника Учебного Центра по политической работе. Или, выражаясь по-простому – замполит. Майор милиции. И по случайному совпадению, проживавший как раз напротив своей новой работы. Так что по возвращению из «самохода» наших друзей ожидал «горячий» приём. К чести этого руководителя, он не дал хода этому, вообще-то, грубейшему нарушению и ребята отделались очередными «внеочередными» нарядами. А ведь дело вполне могло закончиться увольнением из органов внутренних дел, вздумай замполит проявить принципиальность.
Но всё хорошее когда-то заканчивается. Подошла к концу и наша учёба. Сданы экзамены, всем присвоены спецзвания, исходя из имеющихся армейских и все разъехались по местам своей службы.
Прошло несколько лет. За это время из тех ребят, что учились вместе с нами остались считанные единицы. Кто-то уволился сам, кого-то уволили. Другие (как и я), закончив специальную школу милиции, стали офицерами. Один (кстати, подававший неплохие надежды) банально спился, опустился до положения БОМЖа и закончил свою жизнь, замёрзнув зимой в пьяном состоянии где-то в подворотне.
Я работал в Отделе охраны общественного порядка МВД Бурятии и постоянно, по роду своей деятельности выезжал в служебные командировки в районы Республики. Часто бывал и в Гусиноозёрске. Все пятеро друзей также стали офицерами. Служили в разных подразделениях: участковые, дознание, уголовный розыск. Опером в розыске работал и Генка. Работал самозабвенно, всей душой отдаваясь любимому делу. Домой приходил поздно, частенько под хмельком. Спиртным по вечерам снимали стресс, копившийся изо дня в день. Работа не из «чистеньких»: убийства, грабежи, кражи и разбои изобиловали в городе, который и в добрые старые времена не отличался спокойным нравом. А сейчас на дворе стояли «лихие 90-е». Не хватало всего: транспорта, бензина, спецтехники. Да и зарплату платили настолько мизерную, что её едва хватало на минимальный прожиточный минимум. Впрочем и её частенько задерживали. Жена каждый день ворчала, ругала Генку, приводя в пример знакомых, которые занимались «дикими» видами бизнеса, что позволяло им жить более-менее прилично. Генка молча отмахивался и ложился спать.
Однажды город всколыхнуло дичайшее преступление. На выезде из Гусиноозёрска, в пади с соответствующим названием «Убиенная» был обнаружен микроавтобус с телами 7 человек. Все – с огнестрельными ранениями. Дальнейшее расследование показало, что это были, так называемые «челноки»: коммерсанты, торговавшие китайскими вещами.   В очередной раз они решили выехать в Китай для закупки товара. Кто-то, знавший их планы, воспользовался этим и совершил убийство с ограблением. На ноги были подняты не только силы Гусиноозёрской милиции, но и соседних районов. Активно подключился к раскрытию преступления и республиканский уголовный розыск. Генка практически совсем перестал появляться дома. Начальство давило: общественный резонанс преступления давал себя знать. Дело было на контроле в МВД России.
Отрабатывались все возможные версии. Но прошла неделя, а зацепок ни у кого не было. Руководство рвало и метало. Все сотрудники милиции ходили понурые. Раскрытие преступления стало делом чести. В один из вечеров Генка встретился со своим «башмаком». Так в узком кругу именовались негласные сотрудники, или проще – агенты. «Башмак» был ничем не примечательный человечек, с острым носом и бегающими глазами. Но информацией о том, что творится в мире криминала, он располагал основательной. Как и от кого он её умудрялся получать – неизвестно. Но для Генки он был ценным агентом. Вот и сейчас Генка пришёл на встречу, практически уверенный, что «башмак» не просто так решил его вызвать. Значит, принёс «в клювике» что-то заслуживающее внимания. И он не ошибся.
     - Михалыч, - зашептал «башмак», озираясь по сторонам. Встреча происходила не на конспиративной квартире, поэтому человечку, тесно связанному с криминальным миром приходилось осторожничать при встрече с «ментом», чтобы, не дай Бог, слушок об этом не просочился до тех, кто мог запросто лишить человечка жизни «за стукачество».
     - Михалыч, похоже «мокруху» с челноками совершили братья Петровские.
     - Откуда такие сведения? – Генка почувствовал, как у него учащённо застучало сердце.
     - Старший Петровский, ты его должен знать, он полгода как с кичи откинулся, кое-кому большие «бабки» засветил. А где старший, там и младший.
Генка знал Петровских. Впрочем, как и всю их семейку. Все были алкашами со стажем. Сам глава семейства неоднократно судим за кражи. Старший сынок пошёл по его стопам. Генка лично брал его за совершение кражи с конторы шахтоуправления. Полгода назад он освободился и состоял на учёте в ОВД.
     - Конкретно – Генка приготовился слушать. Его не покидала уверенность, что он напал на след.
     - Позавчера на хазе у Барсучихи шалман был, Петровский угощал. Но осторожничал почему-то. За водкой и закусью отправлял разных людишек. И велел молчать, если вдруг расспросы начнутся. Сам знаешь, денег у народа мало, многие в магазине под запись берут, а тут такие деньжищи. Вопрос – откуда?
Это действительно, было интересно. Генка задал несколько уточняющих вопросов и поручив «башмаку» сразу же с ним связаться, в случае получения дополнительных сведений, поспешил в отдел. Полученная информация требовала проработки.
В кабинете Генка сразу же сел за стол, подвинул чистый лист бумаги и стал набрасывать план проверки полученных  сведений.
    Петровский приходился двоюродным племянником одной из  убитых «челночниц». Мог он знать о предстоящей поездке? Теоретически – мог. А мог ли решиться на убийство? По всему выходило, что - мог. Петровский, выросший в семье алкоголиков, с трудом закончил 7 классов, дальше учёбу забросил, бродяжничал, совершал кражи. Ничего в жизни его не интересовало. Только – водка, карты, деньги и доступные женщины. Вот и весь круг его интересов. Семьи у него не было. По характеру был он жесток, циничен. И всё же решиться на убийство 7 человек… Да и не мог он один это совершить. По любому в таком деле должен быть сообщник. Неужели - младший Петровский? Генка знал и его. Фактически ещё пацан, 17 лет. Также с трудом закончил 8 классов, ничем после школы не занимался. Старший брат являлся для него непререкаемым авторитетом. Где они сейчас? Где были на момент совершения преступления? Откуда  деньги?
  Все эти вопросы требовали глубокой проработки. Для начала   Генка решил посетить магазин и переговорить с продавщицей. Рано утром, он поднялся на крыльцо небольшого деревянного дома с проржавевшей вывеской «Продукты». Отсутствие денег у населения сказывалось на посетителях. Продавщица в одиночестве скучала за прилавком. Генка её знал, поэтому игриво улыбнулся и спросил:
    - Скучаешь, Надюха?
Девица лениво подняла голову, но, встретившись взглядом с Генкой, тоже заулыбалась.
     - Скучаю, Геннадий  Михалыч. Развеселить-то  некому.
     - Замуж тебе надо, тогда и скучать не придётся. Надюха возмущённо фыркнула:
     - Замуж! За кого? За нашу пьянь Гусинскую? Нашли дуру. Я за день столько за них насмотрюсь, что весь интерес к мужчинам пропадает. Вот вы, Геннадий Михалыч, человек умный, скажите – куда все нормальные парни подевались? Неужели все пьют, как у нас?
     - Не все, Надюха – Генка устало вздохнул. – Только нормальные мужики по магазинам за водкой не бегают. Потому ты их и не видишь.
     - Может быть и так, - Надюха смахнула ладошкой с прилавка невидимые крошки – Что-то брать будете?
     - Да нет, я так, просто заглянул. – Генка помолчал и осторожно спросил - А что, часто за водкой бегают?
   Надюха недовольно скривилась:
     - Нет, раньше, когда деньги людям платили – почитай, каждый день толпились. А сейчас – редко. Два дня назад, правда, как прорвало. Сперва Петровский две бутылки взял, потом Шишок две брал, Асеевский Женька, тоже две. Потом снова Шишок. Откуда только деньги берут? У нормальных людей на хлеб не хватает, а у этих на бутылку всегда есть!
Генка попрощался и ушёл. Он получил, что хотел. «Шишок», он же Шишков Павел и Асеев Евгений были ему хорошо известны. Из той же когорты, что и Петровский. Не работали, ранее судимы. С кого начать? И с чего? Словно отвечая на его молчаливые вопросы навстречу Генке показался Шишок. Видно было, что человеку тяжко. Похмелье его мучает. И идёт он в раздумье – у кого бы похмелиться или деньги занять. Опять же для опохмела. Увидев Генку, Шишок хотел юркнуть куда-нибудь в подворотню, но было поздно. Генка поманил его пальцем.
     - Ты что, Павел, такой невесёлый – усмехнувшись, спросил он Шишка. – Никак голова болит?
Шишок затравленно улыбнулся и ответил:
     - Так, Геннадий Михалыч, жизнь такая. Бьёт, зараза, по голове. И всё гаечным ключом!
     - Да тебя, видно, не гаечным ключом, а банкой с самогоном. Или
бутылкой водки, а? – Генка строго взглянул на Шишка. Тот  испуганно отшатнулся.
     - Ну-ка, пойдём со мной, поговорим – Генка взял Шишка под руку и развернул его на 180 градусов.
     - Михалыч, куда ты меня? Я же ничего не сделал – заскулил Шишок.
     - Да ты не волнуйся, поговорим немного и дальше пойдёшь. А хочешь, 100 грамм налью? – Генка испытующе посмотрел на Шишка.
Тот облизал сухие, потрескавшиеся губы и обречённо кивнул головой:
     - Если нальёшь, пошли. Только, учти, за мной ничего нет.
     - Ну, раз ничего нет, то и опасаться тебе нечего. Пошли!
Генка подтолкнул Шишка в спину и решительно зашагал по направлению к ОВД. Шишок молча поплёлся следом за ним.
В кабинете Генка открыл старый, обшарпанный сейф, достал из него початую бутылку водки, взял с подоконника пыльный, захватанный пальцами гранёный стакан и налил его наполовину.
     - Ну, что, Паша, поправь здоровье – Генка подвинул стакан Шишку.
Тот благодарно кивнул и одним махом вылил содержимое в стянутый сухой жаждой рот. Невооружённым взглядом было видно, как враз стало разглаживаться морщинистое лицо, заблестели горячечным блеском глаза.
     - Закусывай – Генка, порывшись в ящике видавшего виды служебного стола, достал кусок зачерствевшего батона и старую, намертво прилипшую к бумажной обёртке карамельку.
Шишок осторожно взял хлеб и поднёс к своему носу. Втянул воздух. Прикрыл глаза и глубоко выдохнул.
     - Спасибо, Геннадий Михайлович, - он льстиво улыбнулся. – Теперь, давай, спрашивай. Ведь не зря же позвал.
     - Не зря – Генка серьёзно посмотрел на Шишка. – Расскажи мне, Паша, где и на что ты умудряешься пить? Откуда деньги берёшь? Никак за старое взялся? Воруешь?
Шишок возмутился:
     - Геннадий Михалыч! Ей-Богу, чист! Петровский угостил… - Он осёкся и испуганно взглянул на Генку. Тот поощрительно  улыбнулся:
      -Давай, Паша, сказал «а», говори и «б». Так, значит, Петровский угостил? А у него откуда деньги? Если мне память не изменяет, он после отсидки нигде не работает. Или знаешь что за ним?
Шишок молчал.
     - Тогда я тебе расскажу. Два дня назад, ты, Петровский и Асеев гуляли у Барсучихи. Так? Так. Бегал ты за водкой, причём не один раз. И Асеев бегал. Это мне Надюха рассказала. Жаловалась, что такие хорошие парни спиваются.
Шишок удивлённо поднял глаза. Сравнение с хорошим парнем ему явно польстило.
     - Брал ты в магазине 4 бутылки водки. А откуда у тебя деньги? Ответ один – подломил ты что-то, Паша. А что – я узнаю. Нераскрытых краж у нас много. Что на себя возьмёшь?
Шишок  вновь встрепетнулся:
     - Ничего я не подламывал! Твоя правда – Петровский угощал. Он и деньги давал. А откуда он их взял – я не знаю. Может, наследство получил…
     - Наследство, говоришь…- Генка задумчиво побарабанил пальцами по столу – а чьё наследство? Уж не убитой ли им тётушки – «челночницы»? Ну, говори, что знаешь!
Шишок испуганно взглянул на Генку:
     - Геннадий Михалыч, клянусь, ничего не знаю! Пошутил про наследство! А деньги у Петровского, действительно, были. И много. Он при мне их из лопатника доставал. Я ещё тогда удивился, откуда столько? Позавидовал, грешным делом.
     - В общем, так, родной. Или ты сейчас мне всё подробно рассказываешь или идёшь в камеру и там будешь думать?
     - За что в камеру, Михалыч? Я не при делах!
     - А вот я так не думаю. С чего бы это Петровский деньгами швырялся? Наверняка, совместное дело обмывали. Сейчас закрою на 3-е суток, всё вспомнишь.
     - Не надо, Михалыч. Ты спрашивай, что надо. Если знаю чего, расскажу. Мне скрывать нечего. Я чистый.
     - Откуда у Петровского деньги? Не может быть, чтобы не обмолвился.
     - Михалыч, честное слово, не знаю... Хотя, он как-то упомянул тётушку. Царствие ей, небесное, мол… И смурной какой-то стал. А потом деньги вытащил, сунул мне, беги, говорит, Пашка, в магазин, возьми водки. А мне что, я сбегал. Потом ничего не помню. Проснулся у Барсучихи, Петровского уже не было. Я у неё ещё день побыл, допили водку, которая оставалась, а сегодня домой пошёл.
     - Так, - Генка достал лист бумаги – пиши, Паша.
     - Чего писать? – Шишок недоумённо смотрел на Генку.
     - А вот то, что рассказал мне, то и пиши. Да подробнее.
     - Не, Михалыч, я ничего не буду писать – Шишок завертел головой.
     - Значит, собирайся, камеру обживать будешь. – Генка встал, показывая этим, что разговор закончен.
Шишок обречённо вздохнул. В камеру ему явно не хотелось.
     - Ладно, напишу. Только…
      - Всё между нами – Генка поднял ладони вверх.
Шишок молча взял ручку и придвинул стул ближе к столу.
Через час, когда Шишок ушёл, Генка перечитал его писанину и довольно хмыкнул:
     - И немой застрекочет, если выпить захочет!
Теперь у него было направление работы. Он решил начать с младшего Петровского. На многое рассчитывать не приходилось, ничего конкретного у Генки на парня не было, но начинать с чего-то надо было. Обойдя практически полгорода, ненавязчиво расспрашивая знакомых, он, наконец, сумел выяснить, где находится Сашка Петровский. Тот сидел в будке сапожника возле рынка. В этой будке, довольно вместительной, частенько собиралась молодёжь. Сапожник, немногословный армянин Рубен, ремонтировал различную обувь, которую несли ему со всего города, а молодёжь пила пиво, покуривала «травку» и слушала музыку. Чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, Генка ухватил за ворот пробегавшего мимо мальчишку и спросил его:
     - Слышь, малый, ты Сашку Петровского  знаешь?
     -Конечно! – пацан шмыгнул носом.
     - Сбегай в будку, позови его. Только не говори, что я. Скажи, просто, зовут мол, тебя и всё.
      - А закурить дашь?
Генка порылся в карманах и достав смятую пачку сигарет, протянул её мальчишке:
     - На, держи.
Пацан убежал. Немного погодя, из будки вышел Петровский. Заозирался по сторонам, отыскивая того, кто его звал. Генка приглушённо свистнул. Петровский увидел его и как-то неуверенно, оглядываясь, шагнул навстречу.
     - Привет, Саша! Как дела? – Генка внимательно смотрел ему в глаза.
     - Нормально – Петровский был бледен. Глаза лихорадочно блестели.
     - Пойдём, пройдёмся, поговорим. – Генка развернулся и направился в сторону от рынка. Сашка молча зашагал следом. Дошли до сквера, недалеко от Дома Культуры.
     - Присядем – Генка кивнул на скамейку. Петровский всё также молча сел на край скамьи.
     - Чем занимаешься, Саша? – спросил Генка, пристраиваясь рядом. – Не учишься, не работаешь?
     - Нет, - Петровский смотрел в одну точку перед собой.
     - Женщины убитые не снятся? – как-то буднично задал вопрос Генка. Петровский резко повернул голову. В его глазах застыл ужас.
     - Да не волнуйся, Саша. Если ещё не снятся, то скоро это обязательно случится. Ещё и приходить по ночам будут – Генка шёл ва-банк.
     - Уже приходят – вдруг глухо произнёс Сашка.
     - Что? – непроизвольно вырвалось у Генки.
     - Да, приходят! – почти закричал Сашка – Приходят! Только не убивал я их! Не убивал, дядя Гена! Это всё Витька, брат! Я только деньги помогал искать! Я их с убитых брал… - каким-то свистящим шёпотом вдруг проговорил он. Внезапно плечи у него затряслись и Сашка тихо, утробно завыл, закрыв лицо руками.
     - Тихо, Саша, тихо – обнимая его, торопливо повторял Генка. – Успокойся. Если ты не убивал, это уже хорошо. Сейчас пойдём со мной, всё расскажешь, снимешь с души свой груз. Нельзя его таскать, задавит он тебя. И никто больше приходить не будет.
     - Правда? – Сашка сквозь слёзы смотрел на Генку. Тому стало жутковато. На него глядели глаза враз постаревшего молодого парня. Да что там парня, - совсем ещё зелёного пацана, на совести которого, тем не менее, было 7 невинно загубленных жизней.
     - Правда, правда. Пойдём. – Генка помог подняться Петровскому со скамьи. Тот  молча повиновался…
За раскрытие данного преступления руководство республиканского МВД было представлено к награде. Генке объявили благодарность. Премии не дали – денег как всегда не было. Дни шли за днями. Преступления совершались ежедневно и Генка совсем забыл про личную жизнь. Однажды жена не выдержала и забрав ребёнка ушла к матери. Возвращаться категорически отказалась. Генка, конечно, сильно переживал. Особенно ему было обидно за дочь. Её Генка сильно любил. Она была своего рода отдушиной, когда он усталый и измотанный приходил домой. Теперь, с уходом жены, его ждали пустые комнаты, не слышался смех, весёлое щебетание. Даже вечного ворчания жены теперь так не хватало Генке. Что-то исчезло из его жизни, опустошило её. Генка стал замкнутым, часто раздражался. Стал много пить. На службе начались проблемы. Сначала начальство жалело его, многое прощало. Когда стало ясно, что, как опер Генка себя исчерпал (показателей в раскрытии не было), его перевели в дежурную часть. Надеялись, что образумится. Но получилось наоборот. Служба сутки через двое только дала возможность Генке безнаказанно пить всё свободное от работы время. Скоро он перестал выходить на службу. Ни уговоры друзей, ни угрозы начальства на него не действовали. Наконец, терпение начальства закончилось и Генку уволили из органов внутренних дел. Он, казалось, этого и не заметил. Полученные причитающиеся ему после увольнения деньги были моментально пропиты. Затем дошла очередь до вещей. За короткий срок Генка умудрился пропить всё, что только было возможно. Он бы пропил и квартиру, да она была записана на жену. Которая, в свою очередь, оценив складывающуюся ситуацию, подала на развод и в конце-концов выставила Генку за порог. Теперь он уже пил в компании с теми, кто до недавнего времени были его «клиентами» и доходило до того, что валялся в непотребном виде прямо на улице. Все бывшие знакомые от него отвернулись. Все, за исключением четвёрки друзей, с которыми он когда-то начинал работу в милиции. Они по очереди приводили Генку к себе домой, отпаивали, отмывали, откармливали и пытались наставить на путь истинный. Генка приходил в себя, трезвый и присмиревший, соглашался со всем, что ему говорили, извинялся за своё поведение и причинённое беспокойство, но как только покидал гостеприимных хозяев – всё повторялось.
Однажды, после очередного запоя Генка очнулся под каким-то забором. С трудом поднял очугуневшую голову. Стояла глубокая ночь. Тускло светили звёзды. Генка помотал головой. Его мутило. Сильно хотелось пить. Внезапно голову стянуло невидимыми тисками, что вызвало мучительный стон. Генка как-то разом отрезвел. Такого с ним никогда ещё не было. Ощущение было такое, будто бы он смотрел на себя со стороны. Увиденное ужаснуло Генку. «Где это я? Что со мной случилось? – задавал он сам себе вопросы. – Неужели это я? Господи, как же я докатился-то до такой жизни! Валяюсь, как свинья, весь обгаженный. – Он брезгливо оглядел себя. – Да нужна ли мне такая жизнь? Не лучше ли сразу с ней покончить? Эх, был бы со мной мой табельный пистолет, никаких бы проблем – раз и готово»! Пистолета не было.
«Утопиться, что ли»? – тоскливо подумал Генка. Он представил себе, как входит в холодную воду озера, погружаясь всё глубже и глубже. Вот вода смыкается над его головой, он широко открывает рот, лёгкие моментально заполняются мутной жижей, мозг просто разрывает ощущение того, что всё сейчас закончится, потеря сознания - и полное забвение… А вот его раздутое, объеденное рыбами тело вытаскивают на берег, старые друзья проводят осмотр и процедуру опознания… Генку передёрнуло. Нет, противно. Лучше вздёрнуться в лесу. И быстрее и надёжнее. Да, так и надо поступить. Генка стремительно поднялся и зашагал к лесу. Благо, он был недалеко, сразу за федеральной трассой. «Хорошо, хоть ремень от брюк не пропил – радовался Генка, - а то где бы я сейчас верёвку-то искал». Он не выбирал дорогу – ноги сами несли его туда, где на невысоком холме стояла крепкая могучая сосна. С этого холма открывался красивый вид на город, на озеро. Под этой сосной частенько собирались любители выпить на природе. «Так что меня быстро найдут, - рассуждал Генка – не успею протухнуть». Он взобрался на холм, оглядел панораму ночного города. Там шла своя жизнь, со своими радостями и своими проблемами. Генка снял ремень, сделал петлю и закрепил его на крепком суку. «Ну, вот и всё, - отрешённо и спокойно подумал он – ухожу сам, больше никому не буду доставлять волнений, забот. Простите меня все, кому я причинил страдания. Прощайте и не поминайте лихом Генку Буряка»! Он взялся рукой за ремённую петлю, примериваясь, как бы половчее просунуть в неё голову. «Как собака бездомная, честное слово» - невесело усмехнулся он.
«Собака»! – стукнуло в мозг. Генка дёрнулся и застыл. Рука продолжала сжимать ремень.
-А почему же я должен сдохнуть, как собака? - вдруг с каким-то злым ожесточением произнёс он – Меня что, для этого мать рожала? Ну, нет, я ещё поживу. Думаете, Буряк ни на что не годен? Нет, брат, шалишь, - приговаривал он с каким-то злым весельем, развязывая ремень.
    Торопливо спускаясь с холма, Генка уже знал, к кому он сейчас пойдёт.
На рабочей окраине г.Гусиноозёрска, в одной из покосившихся халуп проживала неприметная женщина с ребёнком, девочкой, лет 10. Звали её Евдокия Семёновна, работала она на заводе уборщицей, потихоньку подторговывала самогоном своего производства, иногда сбывала из-под полы кое-какие вещи, поступавшие ей в уплату за самогон. Короче, крутилась, как могла, чтобы содержать и себя и дочку. Лет ей было около сорока, красотой она не то что не блистала, но и откровенно – была страшненькой. От кого она родила девочку, оставалось загадкой, так как  одного взгляда на неё хватало, чтобы любое желание близости улетучилось напрочь и надолго. Несмотря на всё это, числилась она как агент у Генки на связи и порой, снабжала его очень даже неплохой информацией. Секрета здесь никакого не было. Где самогон – там и клиенты. А клиенты, как правило, не щеголяли высшим образованием и не принадлежали к категории «беловоротничковой» преступности. Скорее, наоборот - промышляли кражами, не брезговали и грабежами. На вырученные деньги приобретали у Дуськи (как её все называли) самогон, который зачастую и выпивали вместе с ней у неё же дома. И когда Генка по указанным выше причинам оказался среди её клиентов, она проявила к нему определённое участие: бесплатно похмеляла, иногда оставляла ночевать, если Генка совсем уже был в состоянии «нестояния».
Вот к ней-то сейчас он и направлялся. Подойдя к дому, огляделся по сторонам и осторожно постучал в занавешенное окно. Тут же, как будто его ожидали, включился ночник и к окошку приблизилось белое пятно лица Дуськи.
     - Кто там? – спросила она, вглядываясь в ночную тьму.
     - Дуся, открой, это я, Геннадий – негромко попросил Генка.
Лицо исчезло и через минуту, откинув крючок на двери, на пороге появилась Евдокия Семёновна.
     - Геннадий Михалыч (она по старой привычке обращалась к Генке по имени-отчеству), это вы, что-ли? За бутылочкой?
     - Нет, Дуся, не за бутылочкой. Можно к тебе, ненадолго?
     - Конечно, Геннадий Михалыч, проходите – казалось, Дуся была крайне удивлена, что среди ночи к ней пришли не за обычным делом.
Генка вошёл в дом, привычно шагнул в маленькую кухню, где у стола уже суетилась хозяйка.
     - Не надо, Дуся, не гоношись, – устало сказал Генка – я сегодня не за этим.
     Евдокия с удивлением уставилась на него. Видок у Генки был ещё тот: грязный, заросший, опухший от постоянного  пьянства.
     - Что-то случилось, Геннадий Михалыч? – осторожно спросила  она.
     - Случилось, Дуся. – Генка открыто посмотрел ей в лицо – Как я тебе в этом виде, нравлюсь?
     - А что вид, каждый может в таком оказаться – Дуся не могла понять, к чему клонит Генка.
     - Это верно, что каждый. От тюрьмы, да от сумы не зарекайся – правильно сказано. Только, Дуся, надоела мне такая собачья жизнь. Завязать я с ней хочу, баста! Больше в рот не возьму этой отравы!
     - Да у меня самогонка, вроде хорошая, никто не травился – несмело возразила Евдокия.
     - Да нет, Дуся, я не про твой самогон. Пить я решил завязать, напрочь! Буду к человеческой жизни  возвращаться.
Дусю его слова явно обрадовали. Она облегчённо вздохнула:
     - Дай Бог, дай Бог, Геннадий Михалыч! Очень правильно вы решили. Я так за вас всё время переживала, ну вы же не наши забулдыги, зачем вы-то на эту дорожку скатились?
     - Всё, всё, Дуся, хватит. Не причитай. Сказал – не пью, значит - не пью. Я к тебе-то что зашёл? Ты видишь, какой я красавец? Есть у тебя что-нибудь подходящее на меня, из одежды? Только не смотри такими глазами, знаю, что тебе за самогон наши жулики всё тащат. Не бойся, я не собираюсь тебе ничего плохого делать. Забудь о том, что я милиционер, это уже всё в прошлом, возврата к нему нет. Мне нужно просто переодеться на первое время во что-то человеческое.
Евдокия задумалась, оглядела Генку с ног до головы, словно к чему-то примериваясь и вышла в сени. Вскоре она вернулась, бросила на табурет ворох одежды:
     - Вот, Геннадий Михалыч, посмотрите, может, что и подойдёт.
Генка быстро отыскал в этой куче очень даже неплохие брюки и светлую рубашку. Нашлись даже туфли по размеру. То, что эти вещи ранее кому-то принадлежали и достались Евдокии не совсем законным путём, его не смущало. Хозяйка согрела чайник, налила воды в рукомойник, прибитый к стене, под которым стоял на чурбачке большой, эмалированный таз и пригласила Генку умыться.
     - У меня и бритва есть - похвасталась она, вытаскивая из комода электрическую бритву.
  Генка разделся до пояса, с удовольствием помылся горячей водой, докрасна растёрся полотенцем, после чего приступил к процедуре бритья. Было больно, отросшая щетина с трудом поддавалась, но вскоре Генка, выбритый почти до синевы, переодетый в чистую одежду выглядел вполне прилично. Евдокия уже накрыла стол и пригласила Генку то ли к позднему ужину, то ли к раннему завтраку. Оголодавший Генка с жадностью накинулся на бесхитростное угощение. Дуська, подперев щёку ладошкой,  с жалостью смотрела на него.
Утром, едва рассвело, Генка ушёл. Он рассчитывал перехватить Гошу возле дома, до того, как тот уйдёт на службу. Успел. Гоша показался из подъезда, посмотрел по сторонам, скользнул по Генке взглядом и вдруг замер:
     - Генка, ты, что-ли? – недоверчиво произнёс он.
     - Я, Гоша, я – невесело усмехнулся Генка.
      - Что-то ты на себя непохож – Гоша внимательно оглядел Генку с ног до головы.
      - А что, я всегда алкашом был? – вопросительно посмотрел Генка на Гошу.
     - Да нет, - Гоша смутился – просто я вчера вечером видел тебя в таком виде…- он выразительно хмыкнул.
     - Забудь об этом. – Генка подошёл вплотную к Гоше. – Гоха, есть у меня к тебе дело. Резину тянуть не буду – мне нужны деньги. Не бойся, не на водку. Хочу к брательнику, в Иркутск уехать. Деньги нужны на билет. Отдам сразу, как разбогатею.
Гоша похлопал себя по карманам, вытащил тощий кошелёк, раскрыл, заглянул в него сам, затем протянул Генке. В кошельке сиротливо перекатывалась серебряная и медная мелочь.
     - Так, - решительно произнёс он. – Пошли в отдел, с мужиками что- нибудь придумаем.
     - Да нет, Гоха, мне в отдел неудобно идти, перед мужиками стыдно показываться. Я лучше тебя в парке подожду.
      - Добро! – Гоша кивнул – Только не теряйся, жди меня, я быстро.
Генка побрёл в парк. Навстречу спешили люди, некоторые, знавшие его, удивлённо оглядывали, даже здоровались. Генка молча кивал в ответ и старался не смотреть им в глаза. Было стыдно за недавнюю жизнь алкаша и бродяги. Чужая одежда давила его и сковывала движения. Таких страданий он ещё не испытывал.
      - Ничего, - бормотал он, - ничего, прорвёмся. Я ещё вернусь сюда, стану человеком и вернусь, вот увидите!
Скоро в парке показалась четвёрка друзей. Все по очереди обняли Генку, присели на скамейку. Генка, не дожидаясь вопросов, рассказал о своём решении и что его на это подвигло.
      - Правильно! – хлопнул Генку по плечу Баир – Молодец, что образумился. А чем планируешь в Иркутске заниматься?
      - Думаю, брательник на первых порах поможет. Он там бизнесом занимается. Приехал туда, ещё когда я в розыске работал. Ну, а там дальше видно будет.
Гоша  протянул Генке конверт:
      - Это тебе на первое время. С отдачей можешь не заморачиваться. На хорошее дело не жалко.
Баир протянул старенький дипломат:
     - Это тоже тебе. Там туалетные принадлежности, носки, носовые платки, кое-что из продуктов. «Тревожные чемоданчики» распотрошили, мы их ещё соберём, а тебе лишним не будет. И давай, не теряйся, звони по возможности. Какая помощь будет нужна, не  стесняйся.
У Генки на глазах сверкнули непрошенные слёзы. Он молча обнял старых друзей.
     - Гоша тебя до станции довезёт, посадит на поезд, а нам надо идти, сам знаешь, работа не ждёт – сказал Баир.- Извини, что не сможем все проводить. Но, думаю, не ошибусь, если скажу, что всё равно скоро встретимся. Но уже с тем Генкой, которого мы знали раньше!
Ребята ещё раз тепло попрощались с ним и ушли.
      - Пойдём ко мне, я свою ласточку заведу, довезу до станции – сказал Гоша.
Скоро поезд уносил Генку в Иркутск, к новой жизни.
Обо всём этом мне рассказал Гоша, когда я в очередной раз встретился с ним в одной из своих командировок.
Затем я и сам покинул Бурятию на несколько лет.
Когда вернулся, я уже был подполковником, работал в должности заместителя начальника одного из Управлений МВД Республики. Однажды, в дверь моего кабинета постучали.
- Войдите! – разрешил я.
Порог переступил невысокий, крепко сложенный мужчина. Одет он был в дорогой костюм, в руке держал борсетку из натуральной кожи.
Генку я узнал сразу. Он ничуть не изменился с тех лет, что мы не виделись. Только раздался в плечах, заматерел, да седина на висках выдавала, что прошло не так уж мало времени.
Мы обнялись. Я на радостях предложил пропустить по стаканчику коньяка «за встречу».
Генка предложение вежливо отклонил.
- Спасибо, Сергей Борисович, но я не употребляю. Всю свою норму выпил в молодости, даже с лихвой.
Мы разговорились, вспомнили молодые годы. Генка рассказал о своей жизни – и то, что я уже знал от Гоши, и что с ним произошло дальше. Брат помог ему войти в бизнес, ссудил деньгами. Не всё сразу получилось, были и «тёрки» с бандитами и «откаты» чиновникам. Были взлёты и падения. Но устоял. Сейчас вновь вернулся в Гусиноозёрск, выкупил лесопильный завод, приобрёл технику, держит два магазина. Женился, родил двух детей. Приобрёл со временем авторитет среди населения, да настолько, что избрали депутатом в районный Совет. Сейчас приехал по делам в город, узнал о моём возвращении и решил зайти, попроведать. Естественно, я был очень этому рад. Мы обменялись телефонами, договорились о встрече.
Вскоре я вновь уехал из Республики. Как оказалось – уже навсегда. Но с Генкой мы ещё встречались. Сначала он приезжал ко мне во Владивосток, затем я отдыхал на озере под Гусиноозёрском, когда приезжал ненадолго в Улан-Удэ и вся пятёрка теперь уже бывших милиционеров, ныне действующих пенсионеров прибыла меня навестить.
А Генка с тех пор так и не пьёт.