Года и вас не пощадили...

ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ ЛЕТ

(Однокурсникам)

Года и вас не пощадили,
Друзья старинные мои,
Ни ради нашей славной были,
Ни ради дружбы и любви.

По виду мы давно мужчины,
Витые вены на руках,
На лицах шрамы и морщины,
Сверкает проседь на висках.

И хоть в душе мы вроде те же,
Но, подмечаю вновь и вновь,
По мелочам смеемся реже
И всё серьёзней хмурим бровь.

И вот сидим в беседах светских,
И я, поющий этот миг,
И ты, создатель книжек детских,
И ты, издатель взрослых книг.

– А как жена? Работа? Дети?
А сколько книжек сдал в печать? –
Еще на все вопросы эти
Мы долго будем отвечать.

И часто будем удивляться,
Вставляя реплики в ответ,
Ведь пролетело хоть не двадцать,
А всё же целых десять лет –

С тех пор, как мы по воле вуза
От наших споров прямо в жизнь
По разным уголкам Союза,
Не зная жизни, разбрелись.

Каким насмешливым весельем
Дышали наши письмена
О разных случаях, о семьях,
О том, чем жизнь была полна.

Но угасали искры пыла
В потоке суетливых дней.
Всё меньше писем приходило.
И всё короче. Всё скромней.

И в тех ответах долголетних,
Где лишь заботы и дела,
Всё ощутимей и заметней
Серьёзность взрослая была.

И вот сидим в кругу, мужчины,
Витые вены на руках,
На лицах шрамы и морщины,
Сквозная проседь на висках.

Сидим, молчим в раздумьях поздних –
И есть вина, и нет вины.
И биографий наших розных
Нам продолжения ясны.

Но тихо детских книг создатель
Сказал: «А помните, друзья...»,
И поддержал его издатель,
А за издателем – и я.

И вот мелькают друг за другом
Десятки сцен из той дали,
Когда владели мы досугом,
Как королевством короли.

И уж не нынешний, а дальний,
Как будто я сейчас сижу
И о поэзии глобальный
Я спор давнишний завожу.

Я говорю: «Позволь, приятель!»,
Стаканом выпитым звеня.
И славный будущий издатель
С издёвкой смотрит на меня...

И я бы в эту чертовщину
Поверил – в пух ее и в прах,
Когда б не шрамы и морщины,
Когда б не проседь на висках.

1981 год