Плаха

Не помню, чтоб кому-нибудь обещал
Всю жизнь нырять в кипяток,
Вмерзать в ледяные глыбы,
Катиться по битому обсидиану –
Можно долго визжать и скулить
Про ожоги и раны,
Напоминая чем-то обученную обезьяну,
Но мне интересней иное –
Самое сложное, уверен, потому,
Что самое же простое.
Два вечных: «Зачем» и «Почему»?!
За тем. За кирпичем. По черепу. По кочану.
Я назову тысячи разных причин,
По которым творится то, что творится, что вытворяется и что деется,
А толку? Ни от одной не становится легче, не даст покоя ни одна из личин,
И с утра не проснешься в новую жизнь иным, как когда-то в детстве.
Можно сослаться на то, что кому-то хуже, но кому и зачем это надо?
Может и хуже, но что с того, если ты знаешь, сколько весит минута ада?
Да, да. Все представляли себе все как-то иначе,
Но что мне до всех? А до себя – тем паче.
Да. Мне доводилось рождаться и хуже.
Но вот мне сейчас для чего все это нужно?
И снова всплывает тысяча тысяч причин.
И ты снова при деле – надо найти и примерить тысячу тысяч личин.
И засмеяться. В голос. Бесстыдно, с кашлем и матом, смеяться.
А что остается? Если так просто в собственной куче личин затеряться,
И тогда возникнет простое, как плаха: «Кто я?»
И останется плахой. Вечной плахой изгоя.