Flammeum. Над временем и тяготеньем

IC.XС.NIKA

Ответ
на вопрос:

как понимать слова Евангелия (Матф. 10, 37)

Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня;
и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня...

Все, кто ни есть у нас,
всё, что ни есть у нас – дар Божий.
Тот, кто любит дар более Одарившего – неблагодарный идолослужитель.

 —

ПАПА
На фотографии – мой отец.

 —

НАДЛОМЛЕННОГО НЕ НАРУШУ

Надломленного не нарушу,
Родная Речь!
Как льном курящуюся душу
Твою сберечь?
О, совесть Ирода! Повсюду,
Раба рабы,
Я слышу хруст и вижу блюдо
Для головы
На льду крошащемся. В купели
Дрожит луна.
Там Иродия в колыбели
Погребена.
О Мать! Истерзанная плаха!
Сыра земля!
Перстом Себастиана Баха
Коснись меня.

2009 г.

 —

Где-то на белом свете есть

г. Стерлитамак, здесь я родилась, росла, училась (отлично), любила летать на лыжах, на коньках, рыбачила на Белой…

Дом музыки? – да.
Мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь – и я.

В 1982 г. мы переехали на юг. Школа, медаль – Москва, институт (МПИ им. Ивана Фёдорова).

Тимирязевский парк

Едва войду, мне так светло
В прозрачном парке этом:
В прожилках солнечных стволов –
Вкрапления рябин,
И детский мячик на траве
Малинового цвета,
И воздух на изломе крут,
Как в чёрном хлебе тмин.

Что мир – за скулами оград –
Соринка, оскорбленье!
Мне кажется, что жизнь моя
Висит на волоске
Прохладного березняка,
Где тихое горенье,
и дога мраморного взлёт
в замедленном прыжке…

Автор стихотворения – Московский Воробей (О. Попова)
Стихи передают ощущения той жизни…

 —

О стихах

Рифмую лет с четырёх, записывает мама.

Тоненькая школьная тетрадь с первыми опытами слова хранится на бабушкином старинном комоде под белоснежной, бабушкой связанной салфеткой.

Способность слушать у мамы – особенная, редкая.

Красавица, отличница, спортсменка.
Небесные глаза, индейская проницательность и необыкновенное чувство такта.

Мама – сумасшедшая любовь моего отца.

Выпускница Башкирского (Уфимского) Государственного Университета – химик, биолог, – она вместе с нами, детьми, вечерами выращивает удивительные соляные кристаллы, цветы, творит вулканы (Рудольфа Б.) или тонкие серебряные зеркала, терпеливо лечит разных птичек и зверушек, которых я притаскиваю домой.

Пока папа (талантливейший инженер) божественно чертит, я – рисую. Детские работы мои улетают в Финляндию, куда-то ещё… – вспоминаю ради родителей.

По вечерам, перед сном, отец читает нам, детям, что-нибудь особенное; у нас огромная библиотека, редкие книги.

Такая картинка: мне лет пять, слушаем (мама, брат и я) автобиографию Бранислава Нушича.
Народные сказки я читаю сама… Пушкина – папа.

Купи же ты мне, батюшка родимый, наливное яблочко да серебряное блюдечко!..

Полюбив М. Лермонтова, люблю г. Пятигорск; папа ради меня думает даже переехать туда… Командировки, командировки – работа.

Мне 14 лет.
Подкумок… Машук и «водяное общество».

Гуляем с мамой, едим какую-то невероятную вкуснятину, пьём полезную воду, покупаем подарки близким, луковицы гладиолусов – для дачи, тортик, «гулливеров» – это пятигорские конфеты, – к чаю; я рисую – делаю наброски, пишу и рву бумагу со стихами, бросаю это дело лет до семнадцати.

Стихи должны рождаться совершенной правдой сердца, быть хороши.

 —

Одно сохранилось…
1984 г., какое есть – такое есть.

Машук, Машук!

Ты упокоил тело, а душу?
Хочу прижаться онемело
И слушать, слушать...
Ты знал пороховой туман,
Дожди, свинцом и кровью,
Ты знал.
Теперь стреножен.
Смотри же!
Ты одорожен, огорожен,
Подстрижен.
Судеб не изменить,
Оков не сбить, не вынуть
Кинжал из ножен,
И жизни – не вернуть.