Сенека. Нравственные письма к Луцилию. Письмо 21

О славе, желаниях и наслаждениях

Ты думаешь, что у тебя полно хлопот
Из-за людей, которых ты перечисляешь?
Однако более всего сует из года в год
Ты себе сам всё время доставляешь.

Чего ты хочешь – сам не понимаешь,
Ты хвалишь честное, но где к нему пути
Не ведаешь. Где счастие – отлично знаешь,
Но до конца ты не решаешься дойти.

А так как ты не очень различаешь сам,
Что тормозит тебя, я назову причину:
Ты думаешь, что ты, не веря в чудеса,
От многого падёшь в убогости пучину.

Пойми меня, от прежней жизни путь
Ведёт наверх нас к жизни новой этой.
Есть разница меж ними, в этом суть,
Как между блеском и природным светом.

У света есть отчётливый источник,
Он ярок и струит кругом свои лучи,
А отблеск может даже среди ночи
Лишь отражать источника лучи.

Жизнь прежняя всего лишь отражает
Пришедшее сверкание снаружи,
Едва лишь свет кто-либо заслоняет,
То меркнет он и никому не нужен.

Занятия твои свершат с тобой переворот,
И слава – за тобой, изменится твоя натура.
Известным, именитым станешь ты и вот,
Я приведу тебе пример из Эпикура.

Идоменею, что вершил великие дела,
Писал он, призывая в корне изменить
Блистательную жизнь, которая была,
На ту, где стойкой славы протекает нить:

«Коль скоро будоражит тебя слава,
Тебе немалую известность придадут
Все мои письма, что писал я для забавы,
А это, между прочим, славный труд».

Никто не знал бы вовсе этого Идоменея,
Когда бы Эпикур не начертал своим резцом
Его неведомое имя, что в веках не тлея,
Останется, как будто был он мудрецом.

Где был бы в памяти людской Помпоний Аттик,
Когда б к нему не «Письма» Цицерона.
Никто б не знал царей, вельмож и прочей знати,
Когда бы не философы у тамошнего трона.

Нас навсегда сокроет времени пучина,
Лишь мало кто сумеет вынырнуть оттуда.
Чтоб от тебя осталась бы не только глина,
Как Эпикур для Аттика тебе я вечно буду.

Потомкам буду дорог я, поелику для них
Смогу увековечить навсегда я имена всех тех,
Кого с собою приведу в намерениях благих,
А не для скоротечных и обманчивых утех.

В своей поэме об Энее наш Вергилий,
Взывая к Нису с Эвриалом, обещал им,
Чтоб их в веках потомки не забыли,
Их осветить своими яркими лучами:

«Коль есть в этой песне какая-то сила,
Слава о вас никогда не сотрется в веках,
Доколь род Энея владеет ветрилом
Над Капитолийским утёсом в руках».

Кого вдруг фортуна выносит наверх,
Таких, кто у власти орудием были,
Кого ожидал постоянный успех,
Тот дорог другим, до тех пока в силе;

Дома их при жизни набиты людьми,
Но память о них исчезает по смерти.
Но дарования ценят, ты это пойми,
И помнят о них в мировой круговерти.

Не буду ходить я вокруг и да около,
Идоменею писал для того Эпикур,
Чтоб он приумножил богатство Пифокла,
Родился тогда вот такой каламбур:

«Коль хочешь ты сделать Пифокла богатым,
Не стоит ему капитал прибавлять,
А вместо приемлемой денежной платы
Желания его надлежит убавлять».

В сентенции этой достаточно ясно
Всё сказано так, чтоб её толковать,
А также изложено слишком прекрасно,
Чтоб как-то ещё сверх того подкреплять.

Хочу убедить тебя только в одном:
Не думай, что речь тут идёт о богатстве;
Ведь здесь говорится не только о нём,
Но нет для других ипостасей препятствий.

С тем чтобы Пифокл был более честным,
Не надо ему прибавлять поклонений,
А вместо того будет крайне уместно
Убавить желаний без всех сожалений;

А если ты хочешь, чтоб он перестал
Вкушать неустанно услады свои,
Не прибавляй наслаждений ему в арсенал,
А поубавь вожделений в его бытии;

А чтобы он к старости был бы готов,
В отпущенный роком пожизненный срок,
Не надо ему прибавлять в стаж годов,
А укажи для безумных желаний порог.

А чтобы сейчас избежать нам сумбура,
Не будем считать – то, что сказано ранее,
Принадлежит только лишь Эпикуру:
Оно – наше общее всех достояние.

Охотно сейчас приведу Эпикура слова,
Всем тем, кто идёт к нему с целью дурной
В надежде пороки свои покрывать,
Скажу, надо честным быть перед собой.

Когда же придут они к этим садам,
Чтоб там отдохнуть от мирского душой,
Прочтут они надпись, что видится там:
«Гость, будет тебе здесь всегда хорошо».

С готовностью примет их честный хранитель,
Ячменной похлёбкой гостей угостит.
Полна наслаждений такая обитель –
Для страждущих всех удивительный щит.

Он скажет: «А плохо ли тут принимали тебя?
В садах этих голода нет и не будет,
От жажды избавят тебя тут любя.
В таких наслаждениях ты здесь пребудешь».

С тобой говорю я о тех вожделениях,
Которые вовсе утешить нельзя,
Которым потребны всегда подношения,
Иначе они распаляться грозят.

Желания потребные можно умерить
И утолить их легко пустяками:
Не надо ломиться в открытые двери –
Богатства природы у нас под руками.

Желанья другие совсем не трудны
Для их достиженья в потугах благих,
Поэтому для человека они не страшны,
И можно вполне обойтись и без них.

Желания третьего рода – пустые,
Чужие природе – ни дать и не взять,
Неволи в них нет, посему таковые
Решительно следует искоренять.

А о непомерных, безумных желаниях
С которыми можно повременить,
Которые можно сдержать порицаньем,
Скажу лишь одно и могу объяснить:

Такое блаженство естественно всё же,
Но не потребное так уж до боли,
Ему ничего ты вообще-то не должен,
А раз что-то дашь, то по собственной воле.

Не стоит желудку давать наставления:
Он просит и требует нечто без слов,
Но он не прожорливый до исступления,
Сколь должен ему, то и дай. Будь здоров.

01.12.2019