Слякоть

История – мясной паштет, мой растителен,
итог всех воин суровых сомнителен,
ход времени всегда стремителен,
события стары, древний Вильнюс.
Кем, кем построен, разрушен?
Нацисты или другие властители?
Мы пишем стихи, только они и лечат,
искусство развития, соития любого места
с тем, что существует вне кровопролития –
вот главная действительность.
Наш слог – сигнал предупредительный,
но и он не изменит никогда политику.
И посему предпочтительней...
Просто кабы абы, тень улыбки, губы,
ласку книголюба.
И имей в виду, нежности бедлама.
Сломалась Тесла?  Вызывай Убер.
Снимем порно ролик и выложим в Ютюб.
Экстравагантный сон, где тебя излюбят,
пусть это так глупо, зато он тонок, хрупок.
Недолговечен самый стеклянный сон притона,
но нет ничего хуже литерных подлянок.
Любовь – постоянность
и поэзии странность.
Тем более, что всегда
поэты писали про пьяность.
Стих Бээлка калечит.
За слезой Исая
ползу на холм,
под ногами слякоть.

Пойми,
это не тому, другому похвала.
Поэзия – ткань, как ткань облегла.
Говорю осмысленно и вовсе не сгоряча,
есть космос, а есть лайнер,
вот винт.
Промолчит в ответ на гробовое молчание вселенной,
потом хлынет строка его красноречива.
Нет – совран, для правды требуется отвага.
Как если любил писал сласти и стрелял против свастик.
И дробил искусственные силы из стекла,
необоснован риск, но ему что?
Перестрахован если, не кровит десна,
но и до неба не растет синяя сосна.
Мир избалован, литература одна темнота,
только совесть метрова и стоит сама.
Это вовсе не плоть или дух мятежен,
это контур поэзии обрисован.