Старшая сестра

Мы жили на одной из рабочих окраин Москвы. Хрущевки там стояли так, что каждые две образовывали двор, и это была маленькая деревня.
Все знали всех. Бабульки сидели у подъездов, дети собирались в стайки по возрастам и гуляли под присмотром этих общественных нянек. Во дворе было шумно: музыка и песни из радиоприемников,  скандалы и споры из открытых окон, удары костяшек домино об стол, который мужчины выносили для игры из подъезда, гомон маленьких детишек, крики мальчишек, играющих в ножечки, шарканье по асфальту биток для игры в классики…

Вот про эти битки с ударением на первом слоге буквально два слова. Сейчас дети не играют в те, наши, дворовые игры: прятки, штандер, вышибалы, резиночка, скакалки. А раньше эти игры да междворовые казаки-разбойники были основным развлечением на улице для нас.
Самая любимая игра тогда – классики. На асфальте чертили квадраты в два столбика – четыре, шесть или восемь  в зависимости от того, какой длины игру предполагали. Клетки назывались классами. Для игры нужна была битка, которую гоняли с клетки на клетку разными способами (двумя или одной ногой) до момента ее остановки на черте между клетками. Тогда все дружно кричали "Чира! Чира!" – и в игру вступала другая девочка.
Это сейчас в магазинах практически все товары в красивых упаковках, в том числе, и обувной крем. А тогда гуталин продавали в безликих серых баночках. Из них и делали биточки: в пустую плоскую банку,  сантиметров шесть в диаметре, насыпали песок с камешками и плотно закрывали, чтобы случайно не открылась в кармане или при игре. Битка у каждой была своя. Мы ждали, когда у родителей освободится такая банка, отмывали ее и приспосабливали для игры или выпрашивали у тех "богатых" подруг, кто имел по две, три биточки, даже выменивали их на что-нибудь интересное, что имели сами..
Если у кого-то были цветные баночки из-под импортного крема для обуви или пластмассовые банки с закручивающимися крышками от советского гуталина, то им завидовали и с ними все хотели дружить, чтобы, выпросив биточку хоть разок пройти от первого до четвертого или шестого (это как повезет) класса.
И у меня однажды образовалась одна такая – модная пластмассовая! Она скоро разбилась. Еще бы! Попробуй такую бросить на "пятый класс" – сразу треснет, а у меня продержалась некоторое время, по крайней мере, до конца этой истории.

Было нас четверо подруг. Мы гуляли по району все вместе или парами. Иногда заходили друг за другом домой. Однако дальше коридора в квартиру не проходили – родители не разрешали, как тогда говорили, водить подруг по квартирам.
В нашей четверке у всех были старшие братья-сестры, только у меня – младшая. Тогда ей было четыре года. В мою обязанность  входило: забирать ее из детского садика (в то время еще к этому относились просто – отдавали ребяток старшим детям). Потом я должна была с ней гулять. Но хотелось-то погулять с подругами, иногда и друзьями. Приходилась брать сестру с собой. Мы ходили, растянувшись цепочкой поперек дороги, а моя сестра топала за нами и поплакивала, поднывала (ей было скучно) и тем раздражала нас всех. Особенно она бесила одну из моих подруг по фамилии Маслова, которая имела лишний вес, как сейчас говорят.
- Отведи ее домой! Закрой ее в кладовке! Хватит ныть, малявка! – кричала она девочке, а та громче плакала и иногда отвечала:
- Ты маслятина толстая! Скажи ей, чтобы не кричала на меня! – обращалась она ко мне за поддержкой.
А я… мне, конечно, иногда было жалко малышку, но чаще я тяготилась ею, а самое главное, мне было неудобно и даже стыдно перед своими подругами, что приходится таскать за собою эту малявку…
Однажды мы вышли на улицу все четверо и моя младшая сестра была с нами. Походив по району туда-сюда, мы решили поиграть в классики. В хорошем месте начертили на асфальте шесть классов и стали играть.
И тут началось: 
- А я когда?" Я тоже хочу! Дай биточку! – сестра ныла, не останавливаясь.
Мои увещевания не имели никакого действия. А Маслова, которая бесилась от любого звука, издаваемого девочкой, призывала меня дать ей подзатыльник и отправить домой. Малышка ныла всё жалобней, обзывалась Маслятиной, обращалась ко мне за защитой, а я опять трусливо прятала глаза от жалобно смотрящей на меня сестренки, но мне было жалко ее! А как  стыдно было за себя!..
А Маслова, почувствовав мою слабость, всё больше напирала:
- Малявка, иди отсюда. Хватит канючить! Заткнись! – говорила она, толкая мою биточку с клетки на клетку.
Когда случилась "чира" и в игру вступила другая моя подруга, Маслова подошла к моей сестре и занесла над ней руку, чтобы ударить ее то ли по спине, то ли по попе. Увидев это, я не выдержала: успела подбежать к Масловой и перехватила ее руку. Она оторопела, а я грозно посмотрела ей в глаза и процедила сквозь зубы:
- Не тронь, дура!..
Подруга оторопела. А я присела и вытерла слезы моей сестры, вытерла грязь, размазанную по ее маленькому личику, стряхнула песок с платьица и носочков девочки.
- Пойдем в наш двор, - сказала я ей. – Будем играть с тобой в классики.
Глаза девочки засветились от неожиданной радости. Она робко улыбнулась, боясь, наверное, поверить такому повороту, случившемуся со мной. А я молча забрала у Масловой свою модную битку, взяла за руку сестру, и мы пошли к нашему дому. Спиной чувствуя удивленные взгляды подруг, так и не произнесших ни слова, я гордо шла по улице, держа за руку маленького человека – свою младшую сестренку, так зависящую сейчас от меня.
Мы обе были счастливы. И я впервые была Старшей Сестрой.

10.08.2019