Барабулька

Сижу в кафе Южного города и ем жареную барабульку. Тепло, тихо, улица Пушкина, вечер, дети играют в волейбол, звучит легкая музыка.
Подходит двухметровый Вадим и уставившись на мой субботний ужин говорит:
- Барабульку ешь?
- Да, - говорю, - вкусная у вас здесь барабулька.
- Небось сетями выловлена, - отвечает Вадим.
Я тыкаю вилкой в ближайшую барабульку:
- А какая разница?
- Чтобы поймать настоящую барабульку нужен не сейнер, - Вадим берет одну мою барабульку за хвост и отправляет себе в рот.
Удивлюсь:
- А кто!
- Надо спуститься с аквалангом на дно Черного моря, - продолжает Вадим.
- И что?
- Там, на дне, целые поля, зарывшейся в песок спящей барабульки, когда увидишь барабульку, главное не спугнуть косяк, иначе он взметнется на поверхность и умчится.
- И что же надо делать?
- Надо незаметно приблизиться к краю косяка, достать желтый сачок под цвет песка и аккуратно, не будя косяка, по одной доставать из песка спящую барабульку и складывать в карман.
- А когда карман наполнится?
Вадим берет у меня из тарелки вторую барабульку:
- А когда карман наполнится можно стрелять из подводного ружья. Тогда косяк проснется и умчится вглубь Черного моря.
- Красота, - говорю задумчиво, - пиво хочешь?
Вадим гордо мотает головой и удаляется по улице Пушкина в сторону улицы Карла Маркса.
Я дожевываю оставшуюся барабульку, отправляя головы под стол кошкам. Тихо, весело и тепло.


Кот Бася, мелкий, жалкий и плюгавенький, пока я курил, притащил мне серого мертвого голубя.
Сижу, смотрю на Басю и мертвого голубя и спрашиваю:
- Ты зачем мне мертвого голубя притащил?
Молчит.
- Мне что теперь с ним делать, - спрашиваю.
Молчит.
- Вон, - говорю, - всё крыльцо забрызгал.
Молчит, под ногами крутится.
- Ты что, теперь, фрискас не будешь?
Бася удивился и сказал:
- Мяу.
Вот и понимай его.


У центрального рынка поет певец, у него на руках нет пальцев. Он поет без микрофона, а музыка играет из колонок. Наверное, ему кто-то каждое утро приносит колонки. У него три репертуара и три группы слушателей. Для одних он поет срывающимся голосом южные песни типа «Едем, едем в соседнее село на дискотеку», «Черные глаза» или что-то совсем мне неизвестное. Иногда он поет, кажется, на татарском, но я в языках не силен, может это не татарский. Вторую группу составляют украинские песни или просто русские народные песни. «Хасбулат удалой», «Ихали козаки с ярмарки до Дону», «Неся Галю воду». Собираются свои поклонники, кидают монетки, сторублевки. Третья группа – это мои песни. Когда человек запел «Человек и кошка плачут у окошка», я тоже всплакнул и дал ему пятьдесят рублей. Потом он еще пел «А снег идет, а снег идет» (на улице было плюс 12) и еще «Я свободен словно птица в вышине». Вот эти вот «Я свободен» меня и подкосило. Шел в ателье подшивать джинсы, а сел на лавочку и стал слушать певца. Певец без пальцев, низенький и курчавый был свободен, он разводил в разные стороны руки и обнимает все пространство, он, мне кажется, летел и был свободен. Я курил на лавочке и слушал его, потом певец устал петь, сел рядом со мной, обхватил двумя ладонями бутылку воду и стал жадно пить. Я хотел сначала спросить, как он потерял пальцы, потом сказать, что у него талант, но просто встал и пошел на рынок.


Кот Помпей, который у меня иногда столуется, оказался котом Смайликом. Я сидел курил на крыльце, жарился на южном солнце, коты Помпей (как мне казалось) и Бася, ели мой фрискас, как вдруг открылось окно соседки Надежды и Надежда закричала: «Смайлик, Смайлик», - и кот Помпей-Смайлик бросил есть мой фрискакс и пошел к окну соседки Надежды, где ему дали кусок хека. Так что я лишился кота Помпея-Смайлика. А вот кот Бася не пошел, Бася остался есть мой фрискас. Похоже Бася – это мой кот или по крайней мере ловко прикидывается моим.
Сегодня на рынке купил хамсы. Маленькая черноморская рыбка типа соленой балтийской кильки. Взял к ней черного хлеба и чеснока. Пришел домой и съел шесть штук и только на шестой рыбке понял, что хамса не соленая, а сырая. С горя пошел за коньяком Жан-Жак (чтобы не отравиться) и мукой (чтобы завтра пожарить сырую хамсу).


Я долго искал здесь столовую. Сначала мне показали культовый ресторан с бизнес-ланчом за 256 рублей и североамериканским джазом. Мне все понравилось: полутемные портьеры, мягкие диваны, татуированные официанты, полумрак, интим, сцена, обслуживание, но что-то жгло меня. Какое-то все чужое, не мое. Потом я нашел белорусское кафе. Спокойно, тихо, сытно. Драники, уха из карасей, жареные кабачки, почки, печень, молодой картофель с укропом, тертая морковь, но все равно не то. Слишком правильно, слишком услужливо.
Потом я сменил две пиццерии, сушешницу и три офисных столовых, пока, проходя по незаметной улочке городка, не приметил невзрачную пельменную. Она так и называлась Советская. Чистое стеклянное помещение, белая плитка, стоячие столы, солонки, горчица, перец, плакаты из моего детства чуть ли не про 27 съезд КПСС, небольшая очередь, стол для грязной посуды, чуть-чуть грубости. Из современного - жидкокристаллический экран, на котором идет Кавказская пленница. Я стоял в центре, озирался на работяг, милиционеров, мелких служащих и вдруг понял, что я дома. Просто вот такой у меня дом.


Elena пропустила ваш вызов.
Вы пропустили вызов от Elena.
Elena пропустила ваш вызов.
Вы пропустили вызов от Elena.

Но ведь каждый из нас стремился.
Каждый из нас хотел.

Elena пропустила ваш вызов.
Вы пропустили вызов от Elena.
Elena пропустила ваш вызов.
Вы пропустили вызов от Elena.

«Где истина», - думает Elena.
«Где истина», - думаю я.


Ужас уборщицы Москвы – это реагенты, которыми посыпают дороги. Они смешиваются со снегом и льдом и возникает коричневая жижа, которая разносится по помещениям. Московские уборщицы только успевают вытирать ее за назойливыми посетителями.
Сегодня видел ужас уборщицы Южного города. Холодный северный ветер крутил столбами опавшую коричневую листву, которая при каждом открытии двери в офисное здание залетала внутрь. Старая измученная женщина, кряхтя и страдая, собирала листву и складывала в высокие пластмассовые урны, но при каждом новом открытии дверей, листва вновь проникала внутрь, и уборщица начинала все сначала.


Нынешняя моя жизнь в Южном городе особенна тем, что я стал много читать и привлекают меня не большие и толстые романы, а рассказы или стихи. Я всегда думал, что преимущество Москвы в том, что по пути домой в метро ты можешь погрузиться в чтение, но почему-то в столице это не уходило дальше редакторского самотека. Все остальное, что попадало мне в руки, обычно складировалось в виде книжных башен, откуда я иногда нехотя доставал ту или иную подаренную мне пыльную книгу. Здесь же, когда свободные вечера удлинились в три раза, а телевизионных каналов в виду особенности моего проживания почти нет, я обложил себя бумажными книгами, купленными по дешевке в ближайших магазинах (меня уже узнают продавцы). Книги валяются у меня возле компьютера, на холодильнике, на лестнице, ведущей на второй этаж, я читаю их во время еды, как в детстве, и даже заглядываю в них, когда принимаю ванну. Я выучил два стиха двух современных поэтов и запомнил абзац из одного рассказа молодого неизвестного автора. Прилет Г.В. в гости я ждал с нетерпением еще и потому, что он обещал привезти мне новые поэтические книги. Хозяин дома (человек крайне интеллигентный), видя мое странное для этих мест увлечение (до меня у него жили строители), добреет взглядом, несмотря на встречаующуюся пустую тару из-под южного пива и ошметки вяленых бычков и копченой черноморской ставриды.


У моей жены надо лбом дуга
Я смотрю на дугу, понимая жена строга
И когда она мне наливает компот
Я смотрю на дугу повторяя вот
Вот придет весна вот сойдут снега
Прилетят грачи забурлит река
От подножья гор как святой Грааль
Дети двинутся в школу неся букварь
Был я первым учеником октябренок и пионер
Был я лучшим в классе показывая пример
А теперь нет зубов и болит нога
А теперь у жены над головой дуга
А теперь я чувствую дует с гор
Южный ветер алея как светофор.


В Южном городе подул холодный северный ветер. Точнее я не знаю, северный ли он, но мне кажется, что любой холодный ветер должен быть северным. Ветер ходит вихрями по двору, крутит коричневую опавшую листву, издевается над припозднившимися прохожими, гонит в тепло кошек и собак. Иногда мне кажется, что он чем-то напоминает тот мучительный снежный буран, который я застал в ледяном Анадыре в 2018 году, когда вел семинары в музее Чукотки.
Я теперь не могу выходить на крыльцо и подолгу сидеть на пластиковом стуле, куря сигареты. Так выбежишь в пальтишке, сделаешь одну-две затяжки и обратно в дом.
Я теперь смотрю на газовый котел и думаю, прибавляя температуру, что главное, чтобы он не потух холодной ночью, иначе мое тельце превратится в петербургскую сосулю.


Вчера пришел в столовую и на обед попросил вареники с капустой. Поел. Приятные. Но один вареник оказался с другой начинкой (смесь картошки и жареного лука) и был намного вкуснее вареников с капустой. Сегодня решил взять именно эти, вкусные. В меню было всего два вида вареников: с картошкой и с капустой. Подумал, что вкусные это с картошкой. Взял – не те. И даже более того, в них я тоже обнаружил один вареник другого вкуса: смесь риса и яйца.
И тут я вспомнил детство. Мама всегда делала во всей партии вареников один счастливый. Ну как счастливый. В него вставляли стручок обжигающего красного кубанского перца. Все об этом знали, и когда за большим столом с гостями ели вареники, то внимательно наблюдали друг за другом. Если кто-то начинал корчиться от ужаса, значит ему привалило «счастье». Такие игры продолжались долго, пока счастливый вареник с красным обжигающим перцем не достался мне. Я был мал. Все ругались. Особенно бабушка и дедушка. После этого в счастливый вареник стали добавлять вишневое варенье без косточек. Но сами понимаете. Эффект не тот. Перчик пропал.


Сегодня у меня очень тяжелый день. Мне все время стыдно и страшно. Я ушел на работу и не покормил кота Басю. Я вышел, как обычно, в 7 утра на крыльцо покурить, но его не было на месте. Обычно Бася всегда приходит в 7, и я ему сыплю фрискас и меняю воду. Сегодня его не было. Я оглядел двор. Выкурил сигарету, затушил бычок и бросил его в пепельницу. Еще раз оглядел двор. Баси нигде не было. Я мог бы просто насыпать корм в пустую миску, но почему-то сказал: "Черт с тобой", - и пошел в дом (важно! когда человек сыпет корм в миску, кот должен тереться о ноги). Оделся, закрыл дверь, закрыл калитку, и тут Бася откуда-то вынырнул. Я долго смотрел на кота. С одной стороны, я понимал, что покормить его надо, а с другой стороны, открывать калитку, дом и расшнуровывать ботинки мне не хотелось. В конце концов плюнул на все и пошел на работу. Типа надо проучить кота, пусть мол приходит в 7, а не в 7-20. В итоге проучил себя. Весь день стыдно и тяжело на сердце.


Не люблю говорить о редакторский почте, но тут за гранью. Адресат пишет, что авторство его рассказов заверено нотариусом.


7 дней до зарплаты. Сколько не приходит денег в зарплату все равно за 7 до зарплаты остается 3,5 тысячи . Обед 250 рублей. Пачка сигарет 100 рублей. На завтрак кофе и булочка - 100 рублей. На ужин яичница. А еще корм коту, а еще проезд на троллейбусе, хотя можно ходить пешком. Сколько не получай все мало. Сколько не платят все исчезает. Премии, подъемные, матпомощь. Все куда-то исчезает. Деньги это субъективная реальность данная нам в ощущениях. В далеком коммунистическом будущем, которое обещали, но не построили, их отменят, ими будут топить коммунистические печки. Люди будут сидеть на материальных пособиях. Суши, пицца, социальные сети, проездной на метро, три отпуска в год (Гоа, Тибет, Крым), все бесплатно. Никаких зарплат, никаких работ, скромные жены, тихие дети, телевизор и смартфон.


Первый московский гость, прилетевший ко мне в Южный город, остался очень доволен. Мы много гуляли, фотографировались, немного выпивали (совсем чуть-чуть). Разговаривали о поэзии, архитектуре, истории, южных девушках. Когда он улетал, мы обнялись в аэропорте и немного прослезились. Напоследок я просил говорить в Москве о Южном городе только правду: как он красив и радушен, приятен и тепл, какие здесь душевные люди. И вот гость помахал мне с трапа, вошел в салон самолета и улетел, а я вечером в печали решил составить список гостей, которых я жду в Южном городе:

1. Трамп.
2. Натаньяху.
3. Грета Тумберг.
4. Джуд Лоу.
5. Бред Пит.
6. Евгений Никитин и Алена Чурбанова.
7. Ринго Стар.

Потом еще накидал человек 17, но это уже запасной вариант, если эти 8 не приедут. Наверное одиночество (а я здесь по-хорошему одинок, кот Бася ни в счет) развивает странную особенность принимать любого человека, как ценного и нужного. Так, наверное, восточные люди по началу встречали любого европейца, радушно впускали в дом, кормили и поили, ведь любой незнакомец важен и ценен и дает хоть какую-то информацию о внешнем мире. Сейчас в век телевидения и социальных сетей, наверное, это не так важно и необходимо, но любое человеческое общение тут у нас в провинции приносит если не радость, то необходимую бодрость, которая вдруг может перерасти в скуку. Вот скука и пугает меня, но в то же время, это обилие свободного времени позволяет графоманить в невиданных размерах.


В Южном городе
на мой вечер
пришло четыре человека,
с которыми мы потом жарили шашлык
на моей съемной квартире.
Это хорошо.
Значит не все потеряно.
Можно писать,
о чем хочешь,
как незаметный червячок.
Никто потом не придет к тебе домой и не скажет:
«Славик ты написал то-то и то-то,
а на самом деле было то и то».
Можно выдумать, что хочешь,
писать белиберду,
не сидеть в президиумах,
чувствовать себя молодым непризнанным гением,
гоняться за молодыми поэтессами,
забить на старческий маразм,
забыть о семье и долге,
быть никому не нужным,
а поэтому свободным.


В выходные в Южном городе я купил кастрюлю, швабру, стаканы, штопор, занавески, ватное одеяло, фотографию Буковски, два складных стула, удочку, пассатижи, сковородку Тефаль по акции, корм для котов Фрискас и вызвал мастера по починке газовых котлов. "Эх", - думаю, - "заживу".


Мой Южный город - это почти Европа.
Тихий мирный итальянский городок.
Идешь по пешеходной улице и понимаешь это.
Всюду солнце, плитка и архитектура 19 века.
Мирно прогуливающиеся туристы, спящие коты.
Кафе Мэри-Бэри, мягкие шоколадные эклеры,
Книжный магазин, где лежат томики стихов поэтов эпохи Возрождения.
Драматический театр и музыкальная школа,
Из окон которой слышно, как маленький мальчик играет Шопена.
Подвал Массандра с терпким южным вином на разлив.
Но иногда мне становится грустно.
Я всегда грущу в Европе.
Тогда я сворачиваю с улицы Пушкина
И выхожу на проспект Кирова.
Это моя Москва! Моя гудящая Москва!
Болезненный блеск рекламы, рокот машин и троллейбусов.
Мерцание светофоров, магазины, бутики, универсам Яблоко.
Все ревет, скрежещет и прет!
Все бежит, стремится и летит!
О моя Москва! О моя Москва!
Но стоит мне пройти пятьдесят метров,
И я на площади Ленина.
Это моё счастливое коммунистическое детство.
Мой дедушка Ленин.
Он стоит истуканом, вытянув руку, как попрошайка.
Он показывает на брежневские пятиэтажки,
На изломанный асфальт дворов,
На темные улицы, на кафе Советское,
На чебуреки с капающим бараньим жиром
На шоссе Южный город - Ялта,
По которому я могу в выходные доехать до моря,
Чтобы долго и мучительно смотреть на волны.
Потому что я вырос у моря, у холодного северного моря.
Южный город - это мое северное море.


Гости, гулявшие все выходные, разъехались. Был теплый солнечный день, но под вечер похолодало. Сидишь на крыльце и куришь в темноте. Звездное небо, светятся окна соседа, свисают коричневые листья засохшего винограда. Где-то орут коты. Как же грустно на душе и сладостно. Грустно и сладостно.


Читаю бумажные книжки стихов. Ловлю себя на том, что под некоторыми стихотворениями хочется поставить лайк.


Из Небесной канцелярии приходит СМС. Вы нарушили инструкцию 71 параграф 7 пункт 7.1.
- Что делать, - спрашиваю.
- Пишите объяснительную.
- Какую.
- Вот шаблон. 10 сентября 2019 года я нарушил инструкцию 71 параграф 7 пункт 7.1 потому что ____________. С нарушением согласен. Больше нарушать инструкцию 71 параграф 7 пункт 7.1. не буду. Дата. Подпись. Расшифровка.
Пишу:
"В небесную канцелярию. Объяснительная записка. 10 сентября 2019 года я нарушил инструкцию 71 параграф 7 пункт 7.1, потому что был грустен, печален и забыл, что жизнь конечна, а душа бессмертна. Больше нарушать инструкцию 71 параграф 7 пункт 7.1 не буду. 14 ноября 2019 года. Подпись. Харченко Вячеслав Анатольевич".
- Это что-нибудь гарантирует, - спрашиваю.
- Не знаем, - отвечают, - как у Него настроение будет.
- У кого?
- У Него.
- Как у вас всё сложно.
- Как везде.
- Ну тогда до свидания, пишите.
- Напишем, чего уж там, такая наша работа.
- Да-да, спасибо, понимаю.


Вот он летит ко мне на самолете
Из столицы нашей Родины
В нашу провинцию
Моложавый мускулистый седоватый
Полный сил и энергии
Несущий как Прометей
Книжки актуальных московских авторов
Готовый выступить на всех площадках городка
С голосом Громовержца
С Ликом святого
Он летит, он летит, он летит, он летит.
Мы ждем тебя, о московский Гость.
Мы ждем тебя о московский поэт.


Соседка Надежда постоянно метет двор. Я часто вижу, как она махает метлой, собирает опавшие листья, курит на лавочке. Зачем-то стал жаловаться ей на газовый котел, что барахлит, то есть тепло, то нет и вода горячая пропадает.
- Вот, - говорю, - мороз ударит и я замерзну и умру.
- Какой мороз, - спросила Надежда.
- Сильный, - говорю, - зима скоро.
- Это и есть зима, - печально ответила соседка Надежда.
Я осмотрел двор. Половина деревьев стояла зеленая, часть без листьев, часть желтая. Термометр утром показывал + 7, а днем + 18.
- Это и есть зима? - переспросил я.
- Да, в Южном городе – это зима, - Надежда потеплее запахнула пуховик, дул несильный, но прохладный ветерок, Надежда зябла.
- А снег? – спросил я.
- Что такое снег, - удивилась Надежда.
- Белый, холодный, как пиво.
- Снега нет, я слышала, что он бывает, но его нет.
- А Дед Мороз, Снегурка, ели, шарики.
- К чему вам шарики.
- Ну надо, должно.
- В Южном городе никто никому не должен, - улыбнулась Надежда, - а котел вам починят, да и не нужен он, так баловство.
- А горячая вода?
- Починят, - Надежда грустно пошла к своей квартире, а я смотрел ей вослед. Фигурка у нее была худенькая и печальная.