Вероятность конца

и всякий раз, когда лисухин задумывался над бренностью наших существований, он приходил к выводу, что если перебирать возможные концы, то наименьшей вероятность обладают те, что с наибольшей вероятностью возникают в художественных фильмах.
то есть зомби, вампиры, пришельцы и маньяки вряд ли возникнут на конечной станции, даже если водитель трамвая действительно объявит, что следующая остановка кладбище.
и лисухин обычно успокаивался этакими рассуждениями, потому что они были логичные и неопровержимые.
однако, случилось так, что выйдя как-то из дому, окрыленный вероятностью, лисухин обнаружил, что все люди везут саночки с черными пакетами. и более того, оказалось, что и лисухин везет саночки, и его ноги в валеночках привычно ведут его на центральную площадь, куда стекаются и другие саночки, и создается неопровержимое ощущение какого-то налаженного процесса, где каждый винтик играет свою значимую роль, чтобы механизм работал без остановки.
это насторожило лисухина. ведь если он занимается привычным делом, то отчего же в голове нет привычных воспоминаний, а ощущается страшная несовместимость.
лисухин захотел раскрыть пакет, чтобы посмотреть улики, но остановиться не удавалось, саночки ехали, ноги шли, руки тянули веревочку.
кто-то затянул песню:

по скрипучему снегу
по крутой борозде
я куда-то доеду
где всегда и везде
стонут кони гнедые
и несут по лесам
где ты гнутая выя
где ты господи сам

грянули литавры. и эти литавры с песней как будто подстегнули. все завдвигались быстрее. стали топать. еще больше стали скрипеть. и все саночки, валеночки и черные пакеты очень споро оказались на центральной площади. лисухин же удивительным образом начал шнырять между людьми и раздавать им бумажные стакачики с горячим кофе. а также к стаканчику с кофе полагался румяный калач. но это было видимо на усмотрение лисухина. потому что некоторым он калачи выдавал. а некоторых просто трепал по голове и похлопывал по спине.

лисухин шестым чувством опять отметил слаженность действий и привычность метаний, включая каждого индеивида, и включая толпу как целое. и также шестое чувство внезапно отметило какую-то тенденцию к отключению. то есть, казалось, что противоречие между привычными действиями и новизной восприятия достигает некоторой кульминации, что приводит к тому, что уже забывается сама сущность момента. или скажем так, лисухин подавался всеобщей волне настолько, что уже не мог смотреть со стороны и просто становился ногой осьминога, а осьминог шел куда хочет и делал что хочет, не спрашивая конкретную ногу. и конкретно лисухина, а лисухин вместо того, чтобы бороться и критически мыслить, плыл. просто плыл. в какое-то забытье. и единственное на что ему хватило сил, так это дать себе установку запомнить хоть что-нибудь.

и потом лисухин проснулся утром. или очнулся. он не помнил точно. у него была взъерошенная голова и старнные мысли. он встал с дивана. долго стоял, глядя на санки в прихожей, на которых не было никакого черного пакета. и потом он как раз подумал, что если перебирать возможные концы, то наименьшей вероятность обладают те, что с наибольшей вероятностью возникают в художественных фильмах.