Этой осенью меня пугает холод ножа...

Этой осенью меня пугает холод ножа
У теней, притаившихся за деревьями.
Я чувствую его озноб там, где кожа
Между лопатками натянута. Тогда я грею

Шкуру ладоней, сжимаю кулак,
Втягиваю шею, как учили, чтобы противник
Не смог ухватиться; как в стволах
Тополей, густая тягучая ярость, стынет

Осенний сок, становится знаменателем дроби,
Сгущается в кристаллы, медовые соты,
Зудит, сушит кожу, растит шерсть, чтобы
Озвереть снаружи и тем защитить то мягкое кто ты.

Наедине с собой, в ванной,
Тёплой водой смывая краски,
Терпким и грубым камнем,
Его искренней дремучей лаской,
 
Почесывая кожу на руке
Сдираю лета остатки.
Облака к морю плывут по реке.
Доверяю солнцу, но одеваю шапку.

Собираются в стаи и беспокойно шипят
Листья тысяч растений,
Я слышу их ночью, они не спят.
И внезапно обычные тени:

Истончились, замёрзли, выползают снулые
На дневное жёлтое солнце.
Как жирные рыбьи головы
Из мутной воды всплывают, чтобы дотронуться

До асфальтовой запыленной кромки,
Вялой пастью пытаясь поймать
Яркий лист за его черенок  короткий.
Неужели наступит зима?!

После всей этой жизни мотной,
После крови горячей, не подвласной мысли,
После времени в жаркой дремоте,
После всей этой многочисленности,

Многоживии, многокровии!
Я хочу остановиться на улице, и, этим, за деревьями , крикнуть:
"Я ещё не готовый!"
Испугать их, чтоб они сникли.

Но молча мимо иду.
Мимо десятков углов, дюжины подворотен,
И у каждой тени там по ножу!,
За каждым деревом - обор'отни!

Иду дальше, стянув ворот рукой :
Прикрываю горло, прикрываю печень.
Я ещё без шерсти, я ещё чужой,
Слишком много летней человечности.