из неизданного 360

В одном из злачных мест окраин -
На Казначейской у Сенной
В подвале мрачном "Волчья яма"
Обедал с молодой вдовой.

За шторой, в кабинете тайном,
Без сутенёров и ворья,
Уху стерляжью подавали,
Под стопку хлебного вина.

Мадеру из дубовых бочек
Нёс расторопный половой.
Жульен грибной шкварчал в горшочке.
За стенкой спал филёр бухой.

Смеялись в зале проститутки,
Бренчал расстроенный рояль.
Вдова ж кривила молча губки
И взгляд свой прятала в вуаль.

Она назначила тут встречу,
Меня уведомив письмом.
И в тот же день уже под вечер
Сидим мы за одним столом.

Моя прелестная графиня
Платочек мокрый жмёт в руках -
Печальной драмы героиня
Мне кается в чужих грехах.

Её рассказ похож на сказку
Про колдовские чудеса.
Готический роман с развязкой,
Что смертью в дом её пришла.

Покойный муж свободных нравов
Любил оккультные дела.
И по субботам для забавы
Мог вызвать даже духа зла.

А прошлый год в ночь на Сочельник
Позвал знакомого попа,
Который хворь лечил любую
Не хуже мага-колдуна.

Тому признался в чертовщине -
Просил пилюлями помочь.
И клялся при жене-графине
Отдать в Обитель даже дочь.

Дочь та ещё и не родилась -
В одних мечтах пока жила.
Но графа это не смутило -
Само слетело с языка.

Готов в сей час уйти в монахи
И оплатить свои грехи,
Но по ночам тянули страхи,
И снились в чёрном петухи.

Поп добрым другом был семейства,
С покойным мужем водку пил
И речи вёл про чародейство,
И на Луну перстом грозил.

Смеялся над причудой графа,
Святой водой кропил углы.
И травки сыпал в чай от страха,
Чтоб снились белые коты.

Под разговоры о запретном
Мог ущипнуть хозяйки стан,
Флюидом охмурить секретным
И прочий напускал туман.

Всё это было лёгкой шуткой -
Капризом широты души.
Лекарством от вечерней скуки,
Что нас толкает на грехи.

Попу граф доверял, как другу -
Под рюмку разное болтал:
Про то, как разлюбил супругу,
И от того душой страдал.

Про страсть к запретным манускриптам,
Про то, что в Церкви не был год.
Про то, что ночью слышит крики,
От коих стынет в жилах кровь...

Поп пристально на графа смотрит,
Графиню знаком гонит прочь.
Фунтовый крест с груди снимает
И бьёт с размаху прямо в лоб.

Граф водку льёт. В момент трезвеет.
Таращит на попа глаза.
И вдруг замолк. Лицом бледнеет.
И лоб крести;т, едва дыша.

Со стула сполз. Хватает воздух.
К манишке тянется рука.
А за стеной пробило полночь.
И вена вздулась у виска...

Графиня в обморок упала.
Прислуга ищет нашатырь.
За доктором сквозь ночь послали.
А кто-то притащил клистир.

Переполох, как на пожаре.
Про графа и забыли все.
А он в предсмертной белой маске,
Вдруг встал во всей своей красе.

И твёрдой рыцарской походкой
Прошёл в дубовый кабинет,
Не позабыв бутылку водки
И с монограммой свой кисет.

Там заперся на три засова.
На стук - невнятное рычал.
И только в полдень на пороге
Пред домочадцами предстал.

Следов попойки нет в помине -
В глазах предательский огонь.
И что-то цедит на латыни,
И прячет правую ладонь.

Графиня просит объяснений:
"Что за спектакль разыграл?
Опять попал во власть видений?
Чтоб ты там навсегда пропал!"

А батюшка, всю ночь не спавший,
Ему лекарство подаёт -
Штоф водки, чуть в руке дрожащий,
И паюсной икорки в рот.

Граф цедит водку левой дланью
И на жену глядит в упор.
На лбу синяк сияет рваный,
И тлеет под ногой ковёр.

Из кабинета запах серы,
Камин в углу горит огнём,
И чёрно-жёлтые портьеры
Без ветра ходят ходуном.

Пустой штоф граф на полку ставит.
Считает пульс своих часов,
И падает, за мир цепляясь,
И... пропадает в бездне снов...

С тех пор граф стал на тень похожим.
Все манускрипты в печке сжёг.
Постился, подавал убогим,
Но чах, и скоро снова слёг.

Полгода в полном недвижении.
И только пальцем чертит крест.
И ночью стонет от мучений,
Когда во снах приходит бес.

И час смертельный вскоре пробил -
Поп сам молебен заказал.
Со свечкой шёл за гробом чёрным
И ночью в Храме отпевал.

Грехи души его заблудшей
Взял на себя. Уехал в скит.
Вдова живой осталась чудом
И предо мной сейчас сидит.

Глядит мне в душу чёрным глазом.
Улыбку прячет под вуаль.
И говорит, слегка картавя:
"Вот, собралась в четверг рожать..."