Бессонница

Вот после попойки забылась небесная рать.
Хвалу недомямлив, озябшую пятку втянувши
под крылья помятые – ангел последний спать
под лавкой разлёгся бесплотной своею тушей.

Остался лишь бог. Не смыкались его глаза.
В нём ныла бессонница тянущей болью височной
с рожденья, что было уж вечность тому назад,
а может, и не было – сам он не помнил точно.

Нектар не пьянил – бог с досады швырнул стакан,
кому-то из рати заехав нечаянно по лбу;
но тот херувим не проснулся, а, благ и пьян,
причмокнул во сне, окроплённый небесным пойлом.

А бог, папиросы из бесконечных штанин
достав, закурил – благо ангелы спят, не чая,
что в седмижды семьдесят раз, чем нижайший чин
из рати его, бог сутулей сейчас плечами.

Он думал – зачем, в тьме тоскуя, содеял свет?
Зачем, тщась бежать одиночества, ангелов создал?
Ведь сколько любви ни вложил бы, творя, – в ответ
не будет любви, а лишь страх, преклоненье и просьба.

Так бог и сидел, пеплу вслед уронивши взгляд, –
последним и первым, главою уснувшего пира.
Так бог тосковал – что, проспавшись, на старый лад
сонм ангельский сделает вновь из него кумира.