Эва...

Эва, я каждую ночь запираюсь в обшарпанной кладовой,
Туда даже мыши боятся засунуть хвосты и лапы,
Там пыльная ветошь, там пахнет дешёвой граппой,
И слизистой свежести не достаёт с лихвой.

Эва, меняются тени, у их плясок особый патовый вкус,
Мой разум играет со мной в пятнашки, норовит укусить за палец,
Я плачу, я снова тот маленький странный мальчик, безродный скиталец,
Чья память резвым галопом пускает по венам пульс.

Эва, твой запах смеётся, я слышу как стонут деревья,
Меня пробирает до дрожи на скользком от крови полу,
Я каждую ночь не за сирый медяк продаю
Остатки поруганной плоти, повисшей на кожаной плети.

Тебе ли не знать, как длинна ночь и холоден сумрак,
Вскрывающий давние раны под светом вечернего фьорда,
Твой зов еженощный сулит, Эва, вечность до гроба,
Стирая границы дозволенного благоразумья.

Эва, я каждую ночь запираюсь, пытаясь сойти с ума,
Мне чудятся светлые локоны, пьющие хладную воду,
Под этим, покрытым сурьмою и копотью сводом,
Я стал слаще солода, Эва, хмельнее вина.

Мне голос твердит, как манок, шепчет древние тексты,
С собой не в ладу, бесполезен до самой зари,
Мой разум горит, Эва, сердца чертоги пусты,
И мнится, в груди моей выжжено временем сердце...