Flammeum. Просьба

IC.XС.NIKA

ПРОСЬБА

Боже, не даждь мне предательства сонного,
Немощи тяжкой по немощи бодрого.
Боже мой, Брате мой! Капли кровавые
Капают слезами в землю горшечника,
В землю, взрастившую смертное крестное,
Смерть растерзавшее Древо...
О Господи!
Дай мне помочь понести его.
Творче! Прости... и венец светлый небесный
Сними с головы недостойной,
И даруй страданий духовных, не ранами.
Долг заплатить не смогу, но прошу:
Приими пару монет.

1994 г.

  —

И ангелу Филадельфийския церкве напиши: тако глаголет Святый Истинный, имеяй ключ  Давидов, отверзаяй, и никтоже затворит, затворяяй, и никтоже отверзет.
Се, дах пред Тобою двери отверсты...

Откровение 3, 7-8

Мелодия забытых слов
И снов пророческих
Звучит во мне
Неизглаголанная тишь и свет
Там в наднебесной высоте

Лавиной снежною волос
На Венценосной Голове
Склонившейся касаюсь рук
В ладони мне касаюсь век
Склонившего всю мудрость мира
И Себе предобручившего Сион...

Мой Царь! Мой Брат! Мой Вечный Дом.
Мой Бог...

Неизглаголанный вопрос?

Мелодией забытых слов
И снов пророческих
Ответ во мне звучит
Я возлюбил тебя (Откровение 3, 9).

1996 г.

  —

 ПИСЬМО В ВЕЧНОСТЬ
  К Богу

 /14 марта 2002 г./
 
 Любимый мой, Единственный!

 Мне так хотелось научиться слышать мгновенную мелодию каждого Твоего сердечного желания, всем существом стремиться предугадывать ещё не зазвучавшие движения Твоей души. Владеть сиянием Рождества...

 Мне так хотелось научиться в каждом мгновении, в каждом движении жизни найти для Тебя нечто неповторимо прекрасное. Не трепетать от счастья, не царственно сверкать перед Тобою, нет! Но тонко и неуловимо для навыкших славословить, всё делать так, чтоб царственно сверкала, трепетала, пела всем существом Твоя неповторимая бессмертная душа. Так жить!

 Я не дерзаю прикасаться к Мысли Твоей, она – Огонь.
 Благоговейно опускаю веки перед тайнописью Слова.
 Но Сердце – мне?..
 Растить Твоих детей! Дарить им душу, пеленать в тончайшую ткань святых переживаний.
 Держать на руках весь мир, чтобы положить его на Твои колена, Отец будущего века!

 Рождество на земле! Пение Небес. Крестный ход всех народов /Артюр Рембо/.

 Исправи, укрепи меня, Любимый мой, Единственный!

 Прости, прости...

  —

 ПОЭТУ НЕБА И ЗЕМЛИ
 
 Обретена Вечность!
 Она – точно волна слитая с солнцем.
 
 Артюр Рембо
 
 Ты не плачь, не плачь, моя душа...
 Мы опять увидимся с тобой!
 Будет биться солнечный прибой
 Об янтарный след карандаша.

 По звенящей зелени листвы
 Будет биться ливень световой!
 На земле небесно-голубой
 Мы промокнем с ног до головы

 Первыми! Как новая заря
 Над землёй пасхальной и немой...
 Тихо опадают тополя
 Прежде сна под лютою зимой.

 Над листом пронзительно-немым
 Ты не плачь, не плачь, моя душа,
 Помня лёгкий бег карандаша
 По пространствам трепетно-живым.

 Мы с тобой увидимся опять!..
 Жизнь моя, когда я умерла,
 Преломив два огненных крыла,
 Низошла святая благодать.

  —

 Горькие смолистые стволы, –
 Хочется припасть и замереть.
 Господи! Мне мало – умереть...
 Горстка слов, и как они малы.

 2001 г.
 
  —
 
 ЦЕРКОВЬ

И явилось на небе великое знамение: жена, облечённая в солнце, под ногами её луна, и на главе её венец из двенадцати звёзд. Она имела во чреве и кричала от болей и мук рождения.
 
 Откровение 12, 1-2
 
 Дева-радуга, святая Заря,
 Сядь, Царица, вышивать для Царя!

 В синем море – островки-купола,
 В русском поле – васильки да хлеба.

 Лента-реченька, звенящий поток,
 За иголочкой спеши на восток,

 Стрелкой-ниточкой ложись на снега,
 Рукавами обнимай берега!

 Волга-матушка, встречай корабли!
 Дону-батюшке – поклон до земли.

 Полны баржи золотого зерна,
 Забирай да затворяй в закрома!

 Зазвонит-заговорит сторона:
 Знать, для Мужа вышивает Жена.

 Красно солнышко лучами дарит,
 Ясный месяц под стопами горит.

 Диво дивное, святая земля,
 Милой Матушки родные поля,

 Дева-первенец в миру, да не Рим,
 Сохрани тебя святый Серафим!

 Речкой плещется в ночи тишина.
 – Знать, горюет, – говорит глубина, –

 Кто улыбку засветил и зарю,
 Тот помилует сторонку твою!

 В синем море не видать берегов,
 В чистом поле не пройти от снегов.

 Боль-царица вышивает кресты
 На тончайшем полотне красоты.

 Красно солнышко лучами дарит,
 Светел месяц под стопами горит.

 А под сердцем бьётся чудо-заря,
 Дивный первенец святого Царя.
 
 2001 г.

  —

 ТЕБЕ, ГОСПОДИ...

 Расцвели подснежники да в леске, да в леске.
 Скоро всей земелюшке быть в венке, быть в венке.
 Ой, солнышко-батюшка, угоди, угоди!
 А землица-матушка, уроди, уроди!
 
 Народная песня
 
 Белоснежный Ландышек!.. – ласково скажу
 И святую ласточку сердцем окружу.
 Душу Твою, звёздочку, чистые лучи,
 Первые подснежники берегут в ночи.

 Совершится – скажется. Умирает дрожь.
 Первенец Твой, кажется, на Тебя похож!
 Маленькую звёздочку, нежные лучи,
 Первые подснежники берегут в ночи.

 Отчего кручинишься, матушка зима?
 Запоют свирелями белые снега.
 А почиет солнышко ночью голубой,
 Соберу подснежники, принесу домой.

 Засияют в горнице по пяти углам...
 Стосковалась горлица по Твоим крылам,
 Стосковалось деревце по Твоим дождям,
 А голубка-девица по Твоим речам,
 Ой, Солнышко-Батюшка!
 Да по Твоим лучам.

 Ноябрь 2002 г.

  —
 
 ПОВРЕМЕНИ!
 
 День. Шелестит трава:
 Отдохни... Что твои дни?
 
 День. Шепчется листва:
 Душу береги, вскачь не беги!

 Повремени! Повремени!

 Гаснет на ладони мира тонкий цветок души.
 Боль – язычок свечи.
 Гаснет и горит под стопами мира День,
 Убегает сон или тень.

 Засыпает, умирает чуткий огонь.
 Опадает, гаснет и горит
 На Твоей ладони мир, словно нежный цветок души.

 Ночь. Падает листва. Отжила.
 Ночь. Шепчется трава: отцвела...

 День! Отдохни! Что твои дни?

 Повремени! Повремени!
 
 Апрель 2004 г.


 Любимый! Совлекись величия, всей силы. Единственной и драгоценной сущностью останься только ТЫ, без риз.
Неповторимое лицо твоей души, таинственную поступь, почерк, каждое движение Люблю.
Кто предлагает мне богатство Дома?..
Вменяю ни во что.
уйду за нищим.
 
 2001 г.

  —

Аще изведеши честное от недостойного, яко уста Моя будеши.
(Иеремия 15, 19)

Благодать учительства дана старшему (в разуме) над младшим, родителям над детьми. Всё сие вне зависимости от пола. Но целомудрие чтит чин.
Нет власти не от Бога, кроме той, что претендует на место Божие.

  —

12 октября н. ст. 1994 г.

«Некогда Авва Зосима говорил о смирении (что чем кто святее, тем смиреннее), и какой-то софист, бывший при том, спросил его: разве  ты не знаешь, что имеешь добродетели? Ведь ты видишь, что исполняешь заповеди: как же ты, поступая так, считаешь себя грешным? Старец не находил какой дать ему ответ, а только говорил: не знаю, что сказать тебе, но считаю себя грешным. И когда софист всё ещё докучал ему вопросом: как? – старец говорил ему одно: не знаю как, но я подлинно почитаю себя таким. Не смущай меня...»
(Добротолюбие Т. 2, Подвижнические наставления Аввы Дорофея)

От пустого любопытства гордого ума сокроется Истина, смиренному же любителю Своему даёт ответ:

1. Нет предела Совершенству и совершенствованию также предела нет, а не достигнув первого, откуда знаешь, что добродетелен? «Ибо иной суд Божий» (Авва Агафон).
Бывает, сегодня почитаешь за добро одно, завтра же, с Божией помощью рассудив, увидишь, что почитаешь бесполезно. Не зря ведь молимся об исправлении дел рук наших, потому что и рассуждая, падаем бесконечно.

2. Обладающий даром святости, думается, мог бы ответить так:
«И уже не я живу, но живёт во мне Христос» (Галатам 2, 20), а если оставит меня Господь, чем не согрешу? Потому желать не грешить – человечье, не грешить – Божие.

Поскольку Богу и совершенствованию, как стремлению к бесконечному, нет предела, то каждый не грешит – исполняет заповеди, – в меру своего духовного возраста и со своим особым расположением, как сын, наёмник или раб (см. творения Петра Дамаскина). Причём расположение зависит не от степени греховности, а от степени стремления к чистоте, к Богу.

Истинно безгрешен лишь Господь, как истинно совершенный.

Отсюда мера постижения заповедей и, вообще, слова Божия у всякого своя в Духе Истины, которым живём. И степень стремления к Богу у всякого своя, за что и терпим: оставление (за гордость), наказания (за грехи) и прочие попущения искушений для уврачевания, увенчания и блаженств.

Господи! Как не смирюсь? Что я имею своего? Волю? Зачем же, следуя за Господом моим, молюсь: да будет воля Твоя!
Где же это блаженное состояние? Кругом моё несчастное окаянное произволение!

А святость – это когда в человеке истинно воля Твоя, когда человек суть храм и чист, как Церковь, Христом. Потому – как не смирюсь, если всякого Господь силен освятить и всякого оставить? Как не смирюсь, если чист не сам собою, но волей Создателя? И, если по произволению вознесусь, аки персть, оставит меня Господь, как некогда оставил велиара, который суть не Ангел, но наследник вечной смерти.

3. Пребывающий в брани помыслов мог бы ответить:
Иные тонут вслепую, я же по собственному забвению, неразумию, нерадению, малодушию и жестокосердию отвергаю спасающую руку. И те, завтра прозрев с Божией помощью, спасутся, а может быть взлетят до нeбес, я же, испытав долготерпение Божие, сегодня ввергнусь в бездну. Есть ли кто хуже меня, потому что знаю... и творю! Аз есмь тать, потому что волею разоряю то, что освящено Христом по Крещении. Как же мне считать себя праведным?

Боже мой! Падаю, падаю...
Господи! Научи меня терпеть, потерпи меня.
Создателю, не остави меня.
Благодарю Тебя за всё. Аминь.

14 октября н. ст. 1994 г. Покров Пресвятой Богородицы. Вечер. Даровано бесстрастие.
 
Нет достойного не придти на Суд, но следуя слову: Не бойся, токмо веруй, и спасена будет (Лука 8, 50), се верую, Господи, спаси мою душу!