О белом листе и ночи

I
Раз спросил один философ древний,
Что спасенье, что награда есть –
То не знают сонные деревни,
Городов пылящаяся взвесь,

Даже он не знал, но перед пасхой
В ночь, когда сердца людей сплелись
В новом слове без вражды, без страха,
Блажь ушла, как пыль, как россыпь праха,
Но остался… чистый белый лист.

Хоть проблема мне и приглянулась,
Книгу дальше я читать не стал,
А побрел по синей глади улиц,
Где так тихо... даже осы-пули,
Не стреляют, и в фонарном дуле
Пыли нет, чтоб легче петь с листа.

Написал я много легких песен
Про поселок, да и про тебя,
Светел был, как серебристый месяц,
И так легок, как пушинки взвеси,
Что кружили, блик луны любя.

Да, пушинки… стал о них я думать,
Им легко без плоти вниз лететь,
Или вверх – важна одна лишь сумма,
Нежной сказки, истины угрюмой,
Только б петь, шурша с трюмо до трюма –
Песня – пряник, остальное – плеть.

Ну а можно ли… одною плетью,
Да вот так, чтоб слаще, чем поесть?
Можно – то известно лихолетью,
В казнях, революциях, под сплетней
Ждешь в кутузке смертный час последний,
Но придет вдруг… о свободе весть.

До того понравилась идея
Мне, хоть с тем философом молись,
И забыл я, кто, откуда, где я,
Лишь писал, в такт вечности балдея,
Что бессмертье – чистый белый лист.

Лишь свобода от того, что было
Чтоб творить во мгле погасших лет
Чудо… иль прослыть подстилкой стылой,
Не родным для родины и милой,
Тряпкой, что сотрет знамений след.

II
Много написал… и всё на флешку
Перенес, и вставил в телефон,
Но, мой писк обратив в усмешку,
Сел вайфай, а слог сел в БМВэшку,
Старую, что ехала в ночлежку,
Иль за мной вдруг объявили слежку?
Да не важно… скрасив ветра звон,
Вдруг пушинка пала на газон.

Я ее поднял, отнес до сада,
Улетела… жить бы и дышать,
А другого – ничего не надо,
Лишь бы видеть туч овечек стадо
Что побьет  плеть ветра де Сааада?
Вновь сюжет… дай, запишу в тетрадь.

Но… тетради нет, и флешки тоже,
С грустью я отправился домой,
Вспоминать годов беспутных прожиг,
Или путных… боль – искрой по коже
Кто расскажет? я рассказчик все же…
Дом, кровать – горит компьютер мой!

Луч луны повис над тихим садом,
Ну а я в компьютере завис,
Повернись хоть к монитору задом,
Блок питанья палит смертным адом
Всё бессмертье…чистый белый лист.

III
Я заснул, как каторжник в остроге,
Или как колдун, душой горя,
Грезились языческие боги,
Что Христос изгнал с большой дороги,
Но не всех... ведь он добрее многих,
Вразумил их: “Стройте, мол, чертоги,
Мир спасайте, гляньте – склон отлогий,
Крест под ним, аж подкосились ноги,
Те из вас, кто обивал пороги,
Чтоб узнать свет жизни, боль тревоги –
Полубоги, честно говоря”.

И Христос пошел своей дорогой,
Я – за ним, но вдруг застыл в дверях,
Слышу: “Ты не сделал очень много,
Не проси всегда дамоклов коготь,
Душу рвешь себе, к другим не строго,
Пряник тоже нужен... у острога
Мужики об этом говорят.

Их освободи, за ними слежка,
Служба непростая у ребят,
Царский скот пасут…” Слегка помешкав,
Я решился… вдруг: “Ты с нами ешь-ка!
Пряник…” Просыпаюсь – вот и флешка,
Строг вайфай, рассеялась усмешка,
Пусть, треща, болела головешка,
В ней досонком едет БМВэшка –
Подмигнув: “Пой, друг, Христа любя…”

Женский голос пел, иль птица просто –
Не продам за копья ли, рубли…
“Эх, мудрец, не урони свой посох”, –
Я сказал, ведь рядом встал философ
Над софой моей, взглянув чуть косо,
Из других  времен, как вечный космос,
Ночью видных, коль по нраву особь,
Утром исчезающих вдали…