Кошмарный балет

— Это, наверное, дурной сон, — простонала я.
Мама повернулась и грозно посмотрела на меня с переднего сиденья.
— Хватит уже, Саманта, — отрезала она.
Терпеть не могу, когда она называет меня полным именем. Я подождала, когда она отвернется, и скорчила рожу ей в затылок.
Но папа как раз смотрел в зеркало заднего вида и заметил.
— Сэм! — сказал он. — Мы тебя, знаешь ли, не в пыточную тащим. Мы берем тебя на увлекательное культурное мероприятие.
Мой папа — профессор искусств в колледже. Это значит, что он очень, очень культурный.
— Надеюсь, ты будешь вежлива и не забудешь поблагодарить миссис Таск за билеты. — Мама повернула солнцезащитный козырек вниз, дабы проверить в зеркальце свои волнистые каштановые волосы.
Миссис Таск, или Старуха Тоска, как я ее прозвала, когда-то работала у нас няней. Она переехала из нашего района, когда мне было восемь, но я до сих пор помню каждую мучительную секунду, проведенную с ней. Она никогда не давала мне порезвиться.
А теперь, четыре года спустя, она таки нашла новый способ поизгаляться надо мной. Под Рождество она пригласила нас всей семьей на балет.
— Уверена, Старухе Тоске понравится барахло, в которое вы меня вырядили. — Я дернула за рукав омерзительного зеленого тафтяного платья, доставшегося мне от старшей кузины. Оно было велико как минимум на два размера, с отвратнейшими кружевными бантами на плечах.
— Не обзывайся, Саманта, — одернула меня мама. — В твои годы я любила «Щелкунчика», — добавила она.
Я не могла не вредничать. Все мои друзья сегодня вечером отправились в кино, а я это пропускала.
Я посмотрела на свое запястье и увидела, что оставила часы дома. Ну и ладно, подумала я. Я не смогу отсчитывать каждую секунду бесконечного, нудного балета.
Я заметила миссис Таск, как только мы вошли в вестибюль. Она нисколечко не изменилась. Все такая же высокая и крепко сбитая, с короткими черными волосами, которые казались нарисованными на голове. Ее одежда была матово-черной, а кожа — матово-белой. Выделялись только ее огромные серые глаза. Казалось, они видят вас насквозь, подмечают самые сокровенные ваши мысли.
— Добрый вечер, Саманта. Я рада, что ты пришла, — сказала она.
— Э, ну да, — пробормотала я. Я пыталась быть вежливой.
Но под стальным взглядом Старухи Тоски мне сделалось не по себе.
Мама бросила на меня еще один грозный взгляд. Предки болтали со Старухой Тоской всю дорогу до зала. Я тащилась позади.
Я заняла место у прохода рядом с мамой. Передо мною сидела высокая дама. Сперва я подумала, что у нее на голове огромная шерстяная шапка. Потом поняла, что это были ее волосы. Я не могла ничего разглядеть, не отклонившись вбок.
— Здорово, — буркнула я. — Везет же мне.
Мама посмотрела сперва на меня, потом на даму с пышной прической.
— Не волнуйся, Сэм, — сказала она. — Уверена, папа охотно с тобой поменяется.
Папа и миссис Таск повернулись ко мне.
— Разумеется, Сэм, — сказал папа, вставая.
Я содрогнулась от мысли, что придется сидеть рядом со Старухой Тоской.
— Забудь об этом, — поспешно сказала я. — Я останусь здесь. Придется нагибаться — это ничего, хоть какое-то занятие. Может, помешает мне уснуть.
Едва у меня вырвались эти слова, я тут же о них пожалела. Отец нахмурился. Мама ахнула. Я взглянула на миссис Таск, но та совершенно не выглядела огорченной.
— Девочка еще не научилась ценить балет, — сказала она. — Но она молода. Такие вещи приходят со временем. Только времени нужно много-много.
Мама, кажется, готова была устроить мне очередной нагоняй. Я не собиралась этого дожидаться.
— Я пошла в дамскую комнату, — торопливо сказала я. — Скоро вернусь.
В женском туалете была очередь. Но когда я оттуда вышла, в вестибюле никого не оказалось. Точнее, почти никого.
— Ну здравствуй, Саманта! — миссис Таск стояла в дверях.
— Меня зовут Сэм, — поправила я.
Она не ответила. Это меня нервировало.
— Нам лучше идти, — сказала я. — Спектакль, наверное, скоро начнется.
Ее холодные серые глаза уставились на меня. Я направилась в зрительный зал.
— А значит, начнется тоска смертная, — пробормотала я.
— Тоска смертная, — повторила миссис Таск, сузив глаза. — Хотелось бы знать: ведомо ли тебе, что такое настоящая  тоска?
Я почувствовала, что краснею. Я вовсе не хотела, чтобы она это услышала.
— Не знаю, — промямлила я.
— Самое время тебе поучиться терпению. — Миссис Таск подняла запястье, и ее рукав соскользнул назад, открывая золотые наручные часы необычной формы. — О да, самое время.
Она медленно постучала по ним три раза указательным пальцем правой руки. Потом повернулась и, не сказав больше ни слова, пошла прочь.
Я вернулась на свое место как раз когда оркестр начал настраиваться.
— Вот ты где, — сказала мама. — Долгонько же тебя не было.
— Там была очередь, — ответила я. Я опасалась смотреть на миссис Таск, вернувшуюся на свое место. Больше всего на свете мне сейчас хотелось забыть странную сцену в вестибюле.
Я не могла не думать о том, как весело сейчас проводят без меня время мои друзья. Но это было слишком грустно. Так что я принялась думать о компьютерной игре, которую мне подарили на Рождество.
Она была реально сложной. Настолько, что я никак не могла пройти дальше шестого уровня. Я подумала об этой игре, потом попыталась сообразить, что же я делаю не так.
Может статься, поход на балет будет, в конце концов, не напрасен. Это даст мне время хорошенько подумать.
Я услышала, как труба издала несколько нот. Потом пропела флейта.
— Что там? — шепнула я маме.
— Разогреваются, — ответила та.
— Все еще? — удивленно спросила я. — Сколько можно.
Мама закатила глаза.
— Имей терпение, — сказала она. — Балет вот-вот начнется.
Минуты ползли одна за другой. Музыканты продолжали дудеть и выводить трели. Спустя некоторое время у меня начало покалывать руку. Она уже «уснула». Я встряхнула ею.
— Сэм! — резко сказала мама. — Сиди смирно.
— Эта дребедень когда-нибудь начнется? — спросила я.
Мои мысли снова поплыли. Я уже не могла не думать о своих друзьях. Мне было интересно, пойдут ли они за пиццей после фильма. Я жалела, что не нахожусь сейчас с ними. Я даже знала, что бы надела: новую рубашку для рэгби, подаренную мне на Рождество родственниками.
Это напомнило мне и о других подарках. Чтобы хоть чем-то себя занять, я мысленно их перечислила.
Оркестр умолк.
Началось, подумала я. Я ждала, когда зазвучит музыка. Но несколько минут прошло в тишине.
— Что случилось? — спросила я наконец.
— Шшшш! — мамины глаза были устремлены на сцену. Она улыбалась в предвкушении.
Я наклонилась вбок, чтобы хоть что-то увидеть из-за прически. Но занавес оставался закрыт. Наконец, спустя, как мне показалось, минут десять, я уловила краем глаза какое-то движение. Я взглянула на оркестровую яму и увидела, как дирижер вскинул руки. Музыканты неспешно подняли инструменты.
По-прежнему ничего не происходило. Дирижер так и стоял с поднятыми руками. Оркестр держал инструменты наготове. Но никто не сыграл ни ноты.
Что же происходит? Я окинула взглядом зал и увидела, что остальная публика сидит неподвижно и смотрит на сцену.
Я поерзала на сидении, пытаясь устроиться поудобнее. Почему этот дурацкий балет все никак не начнется?
Тишина стояла пугающая. Никто не ерзал на сидении, не покашливал, не перешептывался.
А моя мама все так же смотрела на сцену с этой своей легкой улыбкой.
Когда прозвучали, наконец, первые ноты, они так меня испугали, что моя нога непроизвольно дернулась и ударилась о кресло впереди. Волосяная дама обернулась ко мне и нахмурилась.
Увертюра была скучнейшая, и я вскоре перестала обращать на нее внимание. Вместо этого я думала о стихотворении, которое должна была выучить для школы. Большую часть я уже выучила, но оно было длиннющее — целых двадцать строф.
Декламация про себя оказалась неплохим способом расслабиться. Но на пятый раз меня от этого стихотворения уже тошнило.
Я выглянула из-за прически. Музыка еще играла, но занавес был закрыт.
Ура! — подумала я. Должно быть, я задремала и проспала весь балет. Это казалось слишком прекрасным, чтобы быть правдой.
— Уже конец? — прошептала я.
— Очень смешно, — отвечала мама. — Танцы вот-вот начнутся.
Сперва я решила, что она меня поддразнивает, но, снова повернувшись к сцене, увидела, как занавес начал подниматься. Он еле-еле полз. На сцене замерли в готовности несколько танцоров.
Ну почему я так бездарно трачу свое время?
Я подавила мощный зевок. Интересно, который час? Я пыталась посмотреть на мамины наручные часики. Но она сидела ко мне другим боком.
По сцене вяло двигались танцоры в цветастых пачках. Они кружили по сцене, как в замедленной съемке.
Пока они танцевали и танцевали, у меня затекла левая нога. Ощущение было такое, словно булавки и иглы впиваются в стопу прямо через туфлю. Я сильно топнула ногой, пытаясь восстановить кровообращение.
Это таки вывело маму из транса.
— Тихо! — шикнула она.
— Но у меня нога затекла! — возразила я.
Я снова повернулась к сцене. Танцоры ушли. Музыканты листали ноты, очевидно, готовясь к следующей картине.
Когда она, наконец, началась, я вцепилась в подлокотники и притворилась, что все нормально. Но танцы все продолжались и продолжались.
Это длилось целую вечность!
Я бросила взгляд на маму. Она улыбалась и еле слышно напевала себе под нос, глядя, как танцоры еле-еле ползают по сцене.
Что-то здесь было не так. И я, кажется, была единственной, кто это осознавал. Но что я могла поделать?
Я закрыла глаза и попыталась собраться с мыслями.
Внезапно публика зааплодировала. Это вырвало меня из раздумий. Я тоже начала аплодировать. Аплодисменты продолжались и продолжались. Через несколько минут я перестала хлопать. Но под хмурым взглядом мамы начала снова.
Через десять минут у меня страшно заболели руки. Я старалась хлопать как можно осторожнее.
Только когда я уже испугалась, что от дальнейшего хлопанья у меня начнут кровоточить ладони, аплодисменты стихли.
И повисла еще одна долгая пауза. Единственным звуком теперь был шелест нот.
В этот раз зловещая тишина тянулась еще дольше. Публика застыла в ожидании.
Все, больше я не могла этого выносить.
— Мам, — прошептала я. Горло будто наждаком натерли. — Мам, который час?
Она вздохнула.
— Честное слово, Сэм, — прошептала она. — Если не получаешь удовольствия сама, хоть другим не мешай.
Миссис Таск наклонилась вперед, чтобы я могла ее видеть.
— Я знаю, который час, — прошептала она. Она продемонстрировала мне свое запястье со странными часиками. — Настал час поучиться терпению. — Она постучала пальцем по циферблату.
Мама улыбнулась. Она не понимала, что имеет в виду миссис Таск. Зато понимала я.
Миссис Таск и была ответственна за все это! Она наложила какое-то заклятие, и все ужасно замедлилось. И теперь мы вынуждены были сидеть здесь часами.
Я должна что-то сделать. Кто знает, как долго она собирается держать нас в этой жуткой ловушке времени!
Я попыталась пошевелиться. С мгновение мои конечности меня не слушались. Наконец, они вернулись к жизни, ужасно ноя.
— Мам, — торопливо зашептала я. — Послушай. Тут творится что-то странное…
Она не дала мне закончить.
— Последнее предупреждение, Саманта, — прошипела она. — Еще хоть одно слово прежде, чем кончится балет, и будешь наказана до следующего Рождества!
Но я едва ее слышала. Я только сейчас хорошенько к ней присмотрелась.
И задохнулась от ужаса.
В зале царила темнота, но ошибки быть не могло. В каштановых волосах моей матери пробивалась седина!
Как же долго мы тут сидим?
Мне необходимо сбежать. Может быть, удрав отсюда, я смогу придумать, как спасти моих родных.
Я встала и направилась к выходу, разминая одеревеневшие ноги для бегства. Почему я не сделала этого раньше? Ничего, скоро я выберусь отсюда на свежий воздух. Я сразу побегу в полицию. Может, они сумеют спасти моих родных и остальных зрителей… пока не стало слишком поздно.
Но выход ни чуточки не приблизился. Я прибавила скорости, перешла с шагу на бег. Я бежала, пока не перехватило дух, пока не закололо в боку.
Но как бы быстро не двигались мои ноги, дверь в вестибюль оставалась все на том же расстоянии. Когда я повернулась, мое кресло находилось всего в паре футов от меня.
Обреченно вздохнув, я заковыляла назад и снова плюхнулась в кресло.
Миссис Таск наклонилась вперед.
— Если ты, Саманта, рвешься в буфет, то на время спектакля он все равно закрыт, — сладко пропела она. — Терпение, только терпение.
Я свирепо посмотрела на нее. Но была слишком измучена и напугана, чтобы ответить.
Внезапно я услышала громкое: ТРРРРРР! Один из швов на моем платье лопнул. Я изумленно уставилась вниз.
Мои рукава стали мне слишком коротки!
Сидя здесь, я выросла, и даже переросла платье старшей кузины!
Как долго это продолжалось? Как долго?!
Наконец, занавес опустился.
Я зарыдала в голос. Какое это было облегчение! Да! Уж теперь-то мы с родителями сможем уйти с этого кошмарного балета.
Я начала вставать.
Миссис Таск опять наклонилась вперед и улыбнулась мне.
— Терпение, Саманта, — сказала она. — Первый акт подходит к концу. Вот-вот  начнется второй!