И жизни боле

И жизни боле

I

   Тебе, привыкший упоённо любоваться
   Безликой каплей меж раздолий океанских –
   Присядь, и сказу полоумного паяца

Внимай, внимай!
                В густой трясине увязая,
Бежал, презрев усталость, воин могучей стати.
Сквозь чернолесье, что когтями в плоть врезалось,
Свозь мрак кромешный, в час полуденный внезапно,
Мир обрядивший черным саваном объятий.

Разим насквозь промозглых стрел несметным роем,
Каким, разверзшись, рассыпался свод небесный.
И, точь сорвав впервые отроду оковы,
Зашелся ветер исступлённым, диким воем.
И мир стенал, готов под градом молний треснуть.

- Куда, Ратмир, ты держишь путь порой ненастной?
Не сыщешь логовища твари окаянной!
Идёшь за смертью, потакая своей страсти!
Ответа нет… Но он, сомненьям неподвластен,
Всё шёл вперёд, ведом не помыслом, но знаньем…

- Постой! Одумайся, пока ещё не поздно!
Попомни горестный венец судьбы отцовьей!..
…Но непреклонен он, напрасные угрозы
Застыли в воздухе, зловещем и морозном.
Уж таял он, ступив под мрачные покровы.

Был ранен змей, но в небесах нашел спасенье,
Теряя сил своих сочтённые крупицы…
Сколь уж он родичей унёс в часы затменья,
Сколь лиха горького посеял в мирных землях,
Но пробил срок его злодействам прекратиться…

II

Вдыхали жизнь во краски той немой картины
Его бессонные кошмары еженощно,
Когда, дитя, отца молил остаться с ним он,
А по щекам несли ручьи неукротимо
Бессилья детского безвыходную горечь…

Терзалось сердце всласть предчувствием тревожным,
И билось так, как бьют крыла плененной птицы.
Тепло руки, что он на плечико положит,
Порывом ветра будет отнято час тот же,
И он уйдет, и никогда не воротится…

Теперь то сердце вновь и вновь испепелялось
Коварной спутницею – жаждою отмщенья.
За слезы жен, детей, вкусивших горесть смалу,
За тех мужей, что здесь во имя жизни пали,
Отца, что смерть омолодила незабвенно…

* * *

Тьма отшатнулась, заметалась беспокойно,
Танцуя, пламя свод пещеры описало.
Искрился жаждой меч, к удару занесённый,
Как вдруг отверзлось око жуткого дракона,
– Я ожидал, Ратмир,–  разнёсся глас усталый…

III

– Но не заклятый, знай же, пред тобою ворог,               
Безвинно тело, что огонь ваш жёг исконно,
Терзали когти копий, стрел травили своры…
Исчадье древних чар, зверь масти лютой хвори,
В одно сливаясь с ночью, дух ваш страхом полнит…

Я – лишь барьер меж ним и вами, страж бессловный…
Но срок испит… покой… достойнейшая почесть...
Тому свидетельствуя, сердце твоё молвит,
Не обратившись в одночасье пылью кровной
Былого гласа угасающею мощью…

И ворожба, что верно столько лет минувших
Стопу охотничью окольно отводила,
Воспять в предсмертную минуту обернувшись,
В мою обитель привела младую душу,
Что чистым помыслом отмечена и силой…

…Он смежил веки, точь мечтанием пленённый…
– Но ОН грядёт, победу чуя, новой ратью,
ЕГО дыханье веет ветр в тревожном стоне,
И поступь чудится среди раскатов грома…
Наперекор ЕМУ уж более не встать мне…

– Но выход должен быть! – воскликнул воин запально.
– Каких же жертв их жизни хрупкие достойны?
– Не жаль моей! – воин отвечал без колебаний,
И взор драконий стал таинственно туманен…
– О, мальчик мой... Отдашь ты жизнь, и жизни боле…

…Внимай, внимай…

IV

…За вечной спешкой, само время позабыло
Об этом царстве безмятежном понемногу.
Оно безмолвно, камень стен в хрустальных жилах,
В них бродят искры, что неведомою силой,
Рождают свет, шепчась о чем-то, в тех чертогах…

…Он восходил змеящим своды коридором,
И полудюжине людей, сомкнув ладони,
Через врата его пройти пришлось бы впору,
Но обступали стены, вынуждая скоро
Склониться станом перед древностью бездонной…

* * *


Амфитеатр – гигант, веками не повержен,
Хоть его замысел давным-давно утерян.
Но своды верно стерегут его как прежде.
В небесном омуте над ними, шторм мятежный
Кружит рой туч, что ночь затмили опереньем.

Вуаль дождя струит от их нападок купол,
Кров облекая, для очей людских неявный.
А в центре залы в камень врезаны уступы,
Вия спираль, они наверх уводят круто,
Где открывается огромная купальня.

* * *

Клинок обрушился стремительным орланом,
О центр купальни, прежде – сталь его послушно
Драконье сердце немотой поцеловала.
…Твердь зев отверзла, содрогаясь и стеная…
…И жаркий пар всё потопил в своём удушье…

V

...На груде камня возлежал сражённый воин,
На чьём лице сошлись черты его убийцы.
Но тайна та навек безмолвием и мглою,
Погребена. Бессильной скорби и покою,
В лице измученном случилось примириться...

* * *

...Селяне видели – во пламенных извивах,
Что вмиг очистили от мглы чертог небесный,
Над одинокою скалою горделиво,
Воспрял дракон… Дозорный, юноша ретивый,
Невольно бросил длань к покорному эфесу...