Хочу говорить

Ветер врывался в окно, покачивая раму и сползая по шторе. Капли дождя струились по подоконнику, рисуя водянистые узоры, словно ожившие струйки краски с картин импрессионистов, или экспрессионистов, или абстракционистов, или сюрреалистов, или ещё кого-то там, или в общем, как у тех, кто перестал играть фотографическими пейзажами, а начал выражать эмоции и чувства, размашисто, гордо, неопределённо для большинства, но так индивидуально, что западая кому-то в душу, они оставались там навсегда, обретая форму совершенного искусства и бесконечной красоты. Телевизор шипел, вкрадчиво заполняя пустоту комнаты, избавляя углы и уши от вязкого ощущения одиночества. В этот полумрак начала дня постучался мерцающий свет вибрирующего телефона, оставляя след на чистой, плохо проглаженной простыне. Мужская рука небрежно обхватила прямоугольный гаджет своей ладонью и остановила поток звуков нажатием на боковую кнопку. Очередной старт новой секунды из жизни пошёл. Его глаза открылись и с ухмылкой уставились в неровный белый потолок.
Сегодня не приходится ждать Солнца, подумал он, чувствуя, как сердце ритмично стучит, повторяя удары капель дождя о пластиковый подоконник. Почти пришло время сдаться, почти пропало ощущение любви на завтра, почти исчезло взаимопонимание с этим миром за тремя стеклянными квадратами окна, почти уже нет нужности вылезать из этой спокойной и тихой кровати, почти уже нет веры тем, кому ты верил вчера, почти растворилась твоя душа в сущности этой бесконечно лживой реальности, почти ты уже не хочешь двигаться, ибо всё представляется бессмысленным и ледяным, словно железная штанга детской качели, которую ты попробовал языком на ощупь, а потом познавательно отрывал голову от всего этого, как и от тех чувств сегодня, которым ты отдавал себя до сих пор, а теперь с режущей болью пытаешься отделаться и забыть.
Поток ложился неровным ручейком в его мозговые клетки, решаясь найти что-то, что может сделать лучше, чем это есть сегодня или будет завтра. Как будто вены, обнимающие тело, эти разрозненные мысли струились и стремились создать свою уверенно бегущую реку, реку человека, русло которой способно что-то сделать, что-то изменить и чего-то достичь ради обычного счастья, ради осязаемой гармонии, ради эгоистичных целей, ради гедонистических желаний, ради самого себя и просто ради добра и ради того мгновения, которое хочется обнимать и чувствовать.
Он вытащил себя из под одеяла, отбросил в сторону пустые блёстки, брызгающих идей, принял душ, собираясь воедино, со своим ещё не проснувшимся телом и духом, возбуждая революционное сознание так, будто это последний рывок его сил, так, будто это всё, что он может сделать, чтобы изобразить что-то значимое и чистое, и ясное, и светлое для всех и для себя.
Я хочу говорить, пробормотал он, я не могу больше молчать, не могу слышать те грубые звуки людской беспомощности, что льются бесконечным потоком. Я хочу изменить мир, ценности которого убегают быстрее и дальше, чем мы это осознаём. Я хочу говорить, хочу говорить, хочу говорить так громко, так невероятно громко, чтобы сотрясались все ваши души, чтобы мы услышали суть и понимали ради чего наши короткие жизни приходят и уходят. Я не хочу больше чувствовать, что я сдамся, и я не сдамся.
Он выпил чашечку густого кофе и сел писать. Ветер продолжал врываться в пространство, разрывая тишину своим шелестом о шторы, и шипя своей силой и духовностью. Дождь стучал, а Солнце и не собиралось выходить. Но он начал писать.
«Если вы думаете, что вы все одинаковые, то вы ошибаетесь. Нету равных вам, нету на вас похожих. Вы те, кто вы есть и в этом ваша сила и страсть, в этом ваша возможность и всё наше будущее. Никогда не сдавайтесь в том, что вы не такие, как другие, никогда, слышите, никогда, творите, творите без устали…»
SH