Учительнице литературы Вере Дмитриевне Корсаковой

Солнце, как маслина, в полдень хмурый
Посинело, лег закат олифой…
Юный педагог литературы
Говорила нам о древних мифах.

Много слов красивых и волшебных
Были ей нанесены на доску
О полях златых, колосьях хлебных
И о дивном колосе Родосском.

Прошептала, поравнявшись с нами,
Что “Россия – сходный древний этнос,
Вызрела о том в былинах память,
Не топчи ее, сбирай снопами
Украшая даль в округе этой.

Песня – солнце над страною нашей,
Подголосок мифа – шум вокзала,
В нем  тропа от старости уставшей
В юность, что забывчивей и краше,
Но чтит зрелость, – так она сказала –

Может, технарей развеселим мы,
(Цифра в мире слова – лишь кочевник)
Молодость  и зрелость неделимы,
Как любовь и смерть, и атом древних.

Делят ядра физики в уме ли,
Или мощным синхрофазотроном –
Но и атом неделим на деле,
Смерть и жизнь  связал спектральным тоном.

Вспомним древность в зыбкой круговерти,
Что не смоет новых лет торнадо,
Зов любви сильнее зова смерти,
Чем же схожи Эрос и Танатос?

Тут она задумалась глубоко
Дужки от очков в поблекшей меди
Тронув, глянула на вид с востока
Вспомнила рассказы о Победе:

Немцев брали, подходили с тыла,
Фау 2 –  реактор смерти новый,
К родине любовь, живая сила,
Выжгла, продолженья спросила,
Смертью смерть поправ, как в час Христовый.

Но любовь и смерть до боли схожи,
Выбери – за мир ты, за жестокость?
Друг, теперь у нас есть бомба тоже,
Только мирный атом – суть истока.

Ты подумай, если сердцу надо,
О стихах, о милой ли, о друге:
Ты за что, за Эрос ли, Танатос
Постоишь, дав дань родной округе?”

Что сказал я детской строчкой тонкой –
Зрелость обратит в карикатуру,
Но стою теперь балладой звонкой
За наш край и за литературу.