Сказка о доме внутри. трансформационная психотерап

Предисловие. ЗОВ.

Последнее время, каждый вечер ей казалось, что ее кто-то зовет. Тихо, беззвучно, но настойчиво. Она оборачивалась, искала глазами, но никого не находила. А зов не прекращался. Он становился только сильнее и сильнее. Она просыпалась со странным чувством, что должна что-то сделать, но не могла вспомнить что. А к вечеру ее снова одолевал зов. Можно было списать на усталость, но это была не она – это было нечто иное, совершенно иное.
«Да что же это такое?! Хоть бы понять, кто и куда зовет меня? Что за странное чувство, которому нет объяснения?» - возмущалась женщина, но ответа долго не было. Только сны становились все тяжелее. Точнее не сны, а тьма, в которую она погружалась.
Вот и сегодня женщина снова погрузилась во тьму, буквально провалилась в нее. Но тьма была не долго.
Вопроса «Где я?» не было – это она уже потом поняла. Ни суеты, ни страха, ни попытки найти кого-нибудь, кто пояснит, как она сюда попала? Просто, уверенное спокойствие, что так надо. Она здесь не просто так.
Женщина даже не оглядывалась. Она просто смотрела перед собой. На дом. Большой, деревянный, угрюмый. Серые доски, вымытые дождями и снегами, выщербленные и отполированные ветром. Ни следа краски, только на окнах второго этажа ставни побелены, да входная дверь сохранила кое-где глянец масляной охры. Кирпичный фундамент ушел глубоко в грунт, а окна первого этажа были наглухо заколочены досками. « Видимо, живут только на втором этаже» - и она поежилась, представляя, как должно быть неуютно жить в доме, где под тобой целый этаж погружен в тишину и бездействие. Высокая крыша чернела железом, по трем, видимым сторонам глядя на мир круглыми глазами чердачных окошек. «Мещански дом, - вспомнила она. – Да-да, такие дома называли мещанскими. Крепкие, добротные, теплые, с печками и каминами в гостинных, со столовой, несколькими покоями, поэтому в них не редко жили глава семейства и его дети или родственники с мужьями и женами».
Унылость пейзажа не давала никаких сведений о сезоне: то ли ранняя весна, то ли запоздалая осень. Но по совсем мелкой зеленой травке хотелось надеяться, что это весна. Забора вокруг дома не было. Либо его не существовало вовсе, либо от времени покосился, рассыпался и сгнил. Но границу обширного участка за домом свято охраняли кусты. «Сирень» - подумалось ей. Неплотная белесая пелена облаков затянула небо от горизонта до горизонта. В воздухе повисла легкая сырость.
Женщина спустилась по тропинке к крыльцу, поднялась по деревянным ступеням, из таких же серых, но широких и крепких досок, что и обшивка стен, и потянула входную дверь на себя.
Ее встретил тихий полумрак большой прихожей, точнее холла во всю глубину дома. Свет шел из окна напротив, вдоль которого наверх поднималась деревянная, на два излома с пролетом и перилами лестница. Стены внутри, насколько мог видеть глаз, до середины были обшиты полированным, но не до стеклянного глянца, а благородной вощеной гладкостью, дубом. Вторую половину закрывали… «Шпалеры, - неожиданно всплыло слово. – Точно, шпалеры». Толстый набивной шелк, натянутый на фанеру, потемнел, хранил потертости и пятна, неизвестного происхождения. Судя по обстановке мебель подбирали под цвет и фактуру дубовой обшивки: шкафы, комоды, рогатая на четырех ногах вешалка, протертый до основания из грубой нити ковер – были одинокими, но гармоничными в своем безмолвии. «Надо будет посмотреть, что хранится в ящиках и шкафу, - подумала женщина, - может, что-то интересное найду?» Пройдя через холл, и издали заглядывая в темные комнаты первого этажа, она подумала, что дом не сырой, плесенью не пахнет, даже пыльная взвесь сухая, и скрип половых досок под ногами вкусный, хрустящий. Она любила такой хруст и дома, в которых можно было его услышать. Ей казалось, что в таких домах обязательно обитают домовые и случаются чудеса. «И еще, в них всегда самый вкусный чай, - от этой мысли она невольно усмехнулась»

Глава 1. ЗНАКОМСТВО

В углу за комодом что-то зашевелилась и чихнуло. Женщина вздрогнула. «Неужели, крыса?» - крыс она боялась очень. Обернувшись на звук, обмерла от увиденного: отряхивая потертую одежду с выцветшими заплатками, в измятой шляпе к ней вышел бородатый…. Ребенок. Нет, не ребенок – человечек, ростом с ребенка лет пяти.
- Приехала, наконец! – ворчал он. – Явилась! Дозвался! Тетеря глухая. Ну, здрасте!
- Ты кто? – вместо здравия спросила она.
- Домовой, - представился человечек. – Архипом кличут.
- А меня Виолеттой, - тихим голосом ответила она, кивнув. – Можно просто - Виола.
- Знаю, - отмахнулся домовой. – Глухая ты, Виола, как пень трухлявый. Я чуть голос не сорвал, пока дозвался.
- Надо было позвонить, или письмо прислать, или телеграмму, - растерянно отозвалась Виола.
- Отсюда только дозваться можно, - разъяснил Архип. – Тут ваши, как это, коммуникации не работают.
- Почему? – не могла взять в толк женщина.
- Потому, - неопределенно ответил домовой. – Ты думаешь, ты где?
- В деревне или каком-то маленьком городишке. Нет? – попыталась сориентироваться она и невольно оглядела дом.
- Нет, - глядя с прищуром на Виолу, отверг Архип предположение. – Ты в своем доме.
- Каком доме? – растерялась Виола. Отродясь у нее не было таких домов, хотя, может кто-то в наследство оставил?
- В своем внутреннем доме, - пояснил домовой.
Виола растерянно хлопала глазами, шаря взглядом по стенам и обстановке холла.
- Ладно, - ворчал Архип, - что стоять тут? Пошли чай пить – я с утра самовар горячим держу и отвар заварил. Баню не обещаю. Она есть, но давно не топлена, я дров не носил, веников не вязал – не знал, когда смогу тебя дозваться.
- Я не понимаю, - неожиданно тихо отозвалась Виола.
- Чего не понимаешь? – уставился на нее домовой.
- Ничего не понимаю, - пояснила она. – Про внутренний дом не понимаю, про твой зов – не понимаю, как сюда попала – тоже не понимаю.
- Чай пить пошли, - снова заворчал домовой, – там и объясню. Полдень уж скоро, а мы чаю не пили. Нехорошо, нехорошо.
Охая и кряхтя, шаркая по деревянным половицам, домовой направился в кухню. Окно в помещении было не заколоченным, но с улицы Виола не могла этого видеть, потому что это было боковое окно, а она оглядывала дом только с фасада. Чистенькая, но старая кухня встретила ее живым теплом настоящей русской печки. Все стены помещения были завешены полочками с проржавевшими жестяными банками. Там же и под потолком висели пучки каких-то трав. За резными стеклами старого буфета толпился помутневший от времени и пыли хрусталь и фарфор. На столе хозяйничал самовар: большой, старинный, с желтыми блестящими боками. Круглый стол был накрыт скатертью и сервирован. По вазочкам были разложены кусковой сахар, варенье, мед, тут же лежали щипцы для сахара, ситечко. В яркой миске ватрушки соседствовали с бубликами в маковой посыпке. Большие тонкостенные фарфоровые чашки на блюдцах, в цветах и золотых завитушках приготовились к чаепитию.
- Не стой столбом, - окликнул домовой. – Вон, стул стоит – садись, – и он головой указал Виоле на один из стульев. – Это мой. Специально подушечку подложил и скамеечку подставил, чтобы удобно было, - Архип по-детски забрался на стул в углу.
Виола без тени брезгливости, но с осторожностью села на предложенный ей стул. Налила темную жидкость из фарфорового чайничка, с такой же росписью, что и чашки и повернула краник самовара, откуда тут же повалил пар и полился кипяток.
- Осторожно пей – крутой он больно. Да и чай у меня забористый, - предупредил Архип.
- Благодарю, - тихо ответила Виола.
- Лимончику бы, - посетовал домовой, - давно хочется.
Виола подняла на домового глаза.
- А где здесь магазин? Я бы купила, - предложила она.
- Хех, магазин, - усмехнулся Архип. – Такого здесь нет.
- А это откуда? – Виола окинула стол взглядом.
- Ты придумала, - незатейливо ответил ей домовой.
- Я? – она снова не поняла ничего из сказанного.
- Опять не поняла, - со вздохом сожаления то ли спросил, то ли констатировал очевидное Архип. – Тогда слушай.
И замолчал, делая глоток из чашки.
- Говорил я, что он крутоват. Не остыл еще, - проворчал домовой и посмотрел на Виолу, которая серебряной ложечкой помешивала свой чай и прислушивалась к тонкому пению фарфора. – Дома бывают разные. В одних живут. А другие живут в тебе. Строят и те, и те, только по-разному. Первые строят руками, вторые – воображением, ощущением, мечтами. В первые – несут то, в чем нуждаются: кровати, шкафы, ковры. Подбирают по колеру, по нужде и деньгам. На что-то копят, делают на заказ. А вторые – вот с ними беда. Они у людей как-то сами сколачиваются и несут в них все подряд. Чего только не тащат! Хорошее, плохое, новое, ветхое, целое, рваное. То у соседа возьмут, то подружкино притащат, то от бабки в наследство заберут. С помоек всяких, из магазинов, с плакатов, из книжек. От родителей целыми грузовиками забирают. А бывает, что-то сами соорудят, не доделают и складывают здесь на потом. Мы что? Мы это все принимаем и бережем: хозяйское же. Если что-то нужное – пользуемся, но аккуратно, чтобы не сломать, не испортить. Вот, как этот самовар. Он твой, ты его принесла. Но мне чай пить надо – так я за ним слежу, чищу, натираю. Или вот печка. Ты с детства на такой мечтала поспать, да все хотела посмотреть, как в ней готовят. Так она - тоже здесь. Вся беленькая – сам белил.
Архип говорил медленно, останавливаясь, чтобы сдуть клубы пара с чая. Тот в свою очередь разлетался, но снова начинал собираться тонкой пряжей, в итоге сворачиваясь в мохнатый клубок.
- И я тоже тащила сюда все? – уточнила Виола.
Архип кивнул.
- А ты это хранишь? – опять спросила она.
Архип снова кивнул.
- Покажешь? – поинтересовалась Виола и невольно обернулась в сторону дверного проема, одновременно пытаясь вспомнить и представить себе, что же она такого сюда понатащила?
- Чаю попьем, и я тебе все твое богатство покажу, - деловито сообщил Архип. – Ты бублики бери – свежие. И ватрушки. Лимончику бы.
Виоле захотелось утолить жажду домового к лимону – такой потешный был этот странный человечек – она неожиданно представила, как он вымачивает лимон в золотисто-коричневой жидкости большой фарфоровой чашки, морщась, высасывает сок, причмокивает от удовольствия и улыбается. А по кухне разносится терпкий запах заморского фрукта. Стоило ей подумать об этом, как на столе появилось блюдце, с нарезанным ровными колесиками лимоном.
- Благодарствую, - сладко отозвался Архип и потянулся за желанным лакомством. – Вот это угодила! Вот это побаловала, хозяйка, - домовой смешно, по-собачьи, задергал носом, втягивая аромат спелого лимона.
Догадка происходящего вокруг защекотала Виолу под черепом: «Неужели так просто? Вот только подумала и появилось».
- Так да не так, - будто прочел мысли домовой. – Ты это ощущениями сопроводила, в картинке представила, будто это уже происходит. Вот и появилось.
- А это все я так же …подумала? – Виола обвела рукой обстановку.
- Ну, да, - кивнул Архип, запихивая в рот лимон. – Вще и не по вазу, - зашепелявил он набитым ртом. Потом прожевал и повторил: - Все и не по разу. Только успею к одной обстановке привыкнуть, а тут раз и другая. Все бы ничего – только лому много, мусора всякого накопилось. Я все в те комнаты, где окна заколочены, складывал.
- Зачем? – не поняла Виола.
- Как зачем? Как зачем? – домовой посмотрел на нее удивленными глазами. – Оно хоть и обломки, но хозяйское же. Не мной положено, не мной будет выброшено. Моя задача хранить.
- Ладно, ладно, - успокоила его Виола. – Не кипятись. Разберемся.
- Вот и разбирайся, - поддержал Архип. – Ежели чего надо, пусть будет, а чего не надо – избавься. Хоть все выкини. Самовар только мне оставь: нравится уж больно и свыкся я с ним уже.
- Как сотворить – я поняла. А как избавиться от хлама? – спросила Виола.
- Так же, - прихлебнул из чашки Архип, - хочешь в горшки с цветами превращай, хочешь – в драгоценные каменья. А хочешь, так и в пыль можно. Но лучше золотую, - посоветовал домовой. – В золотую лучше, ее потом можно на благие дела пустить. Себе помочь, раны, болезни полечить, омолодиться.
- А вообще, объясни мне: для чего люди строят этот дом? Что он означает? Мне он зачем? – Виола пристально посмотрела на Архипа.
- Как бы тебе так объяснить-то? – почесал макушку домовой. – Это, как бы ваш внутренний мир. Его видимое отражение внутри вас же самих. Каждый дом, его обстановка – это не только твои мечты, воспоминания. Это то, как вы мыслите, относитесь к жизни, делаете свои дела. Если дом захламлен, старый, неуютный, мрачный, то и жизнь такая – неустроенная, безрадостная, корявая. Если дом ладный, чистенький, ухоженный, в нем выпечкой пахнет, солнышко в окна светит, салфеточки все беленькие да накрахмаленные, то и жизнь такая. В такой дом всякий хлам не принесут, в грязных ботинках не натопчут. Тут, если пианина стоит, то на ней музыку хорошую играют, пыль с нее стирают, настраивают вовремя, ежели разладилась. И ремонт в таких домах делают, новое приносят: всякие красивости, современности, новшества. И желания. Для них всегда место есть, потому что хлама нет. Такие дома перестраивают, достраивают, но как-то без разрушений, одно из другого, как само собой вытекает.
- А я давно не делала ремонт? – спросила Виола.
- Да почитай, никогда, - как-то виновато отозвался Архип. – Ломать своими мыслями ломала, а ремонта не делала. Обещалась, а потом забывала.
- Сильно дом обветшал? – поинтересовалась она.
- Стены-то крепкие, только фундамент под землю ушел, да все это, - домовой похлопал ладошкой по стене, - давно устарело. Хоть и прослужит еще не один десяток лет, да ненужное уже. Тебе ж самой с этим тесно.
- Про хлам в доме поняла, - Виоле хотелось как можно больше понять, вникнуть в ситуацию, - а про то, почему дом такой с виду, его архитектура, то, что фундамент ушел и все остальное, что скажешь?
- А чего тебе сказать? – домовой допил последний глоток, перевернув большую чашку и почти полностью погрузившись туда лицом.
- Я не помню, чтобы хотела жить в таком доме, - пояснила она. – Одно дело, на экскурсию сходить, представить, как в таком доме жили когда-то, а другое себе построить. Ты правду сказал, что мне в таком тесно. От одного вида тесно. И хмуро. Мне другие дома нравятся, чтобы кирпичный был, с большими и светлыми комнатами и большими окнами в них, чтобы везде простор, воздух ощущались. Чтобы цветы во всех комнатах были. Крыльцо широкое. Веранды. Мебель, отделка другая.
- Знаю, знаю, - махнул рукой Архип. – Я твои вкусы знаю. Но этот дом ты не по своим меркам строила. А по родительской науке. Потому и не принимаешь его. Тебе, как сказали, что вот так должно строить, ты и подчинилась. Вроде, как из покон веку так строили, значит и ты должна. А ты-то другая. Вот и тяготит тебя этот дом, как камень на шее. Ты про него правильно подумала, что мещанский. Мещанский он и есть. И дух в нем такой же. Потому и фундамент провалился, что вся в мещанство ушла и погрузилась. Все копишь, копишь. А оно разрушается, потому что дом не твой. Тебе ни он не дорог, ни то, что ты в нем накопила. Постылое все. Я хоть и берегу, а сам понимаю, что это не твое.
- А изменить его можно? Перестроить? – внезапно спросила Виола.
- Можно, но тут резко нельзя, понимаешь? – Архип виновато посмотрел на хозяйку. – Тут только постепенно.
- Почему? – не поняла она.
- Потому, что каждый дом незримо связан со множеством других домов, - пояснил домовой. – Они тоже должны успеть перестроиться, обновиться, привыкнуть к новому облику. У тебя ж родственники есть, дети. У каждого тоже свой дом построен. Ты свой сломаешь и начнешь строить другой – их дома могу разрушиться. Ты-то понимаешь, что сознательно подошла к перемене, а они могут оказаться не готовы. Вот и надо постепенно это делать. По шажочку, по чуть-чуть. Сначала хлам вынесешь, потом ремонт сделаешь, переделаешь немного на свой лад, потом еще переделаешь, еще. И близкие твои за тобой подтянутся. А не подтянуться, так и не переживай – это их выбор. Но и ты к своей переделке привыкнешь, осмелеешь, начнешь понимать лучше, чего хочешь, и им обидно не будет. Хотя и у них что-то поменяется к лучшему. А твой дом я видел: красивый! И место для тебя прямо. И мне там хорошо будет.
Домовой мечтательно заулыбался. Оба молчали. Каждый думал о своем.
Под полом что-то зашуршало.
- Что там? – машинально спросила Виола.
- А, - смешно махнул маленькой ладошкой Архип, - крысы.
- Крысы? – она инстинктивно подняла ноги.
- Не бойся, они смирные, - успокоил ее домовой. – Есть несколько молодых, отчаянных, но в общем смирные. Вожак у них хороший, понятливый. Я с ним договорился, что они только внизу живут, дом не трогают и гнезда свои тут не делают. Они и рады тому.
- А кто они? Для чего здесь? – слова домового успокоили немного, но жить с теми, кого панически боишься, не хотелось. А раз они здесь есть, то надо знать, откуда взялись и как их вывести?
 - Крысы – это твои страхи, сомнения, ощущения опасности. – Архип уже успел забрать себе Виолину чашку так и нетронутого чая и сейчас запивал из нее кусочек сахара. – Вывести совсем их не получится, но можно договориться о мирном сосуществовании. Они, ведь, существа полезные, хоть и неприятные на вид.
- Как это? – удивилась Виола.
- Вот ты лабораторных крыс боишься? – спросил домовой.
- Нет, - она мотнула головой.- Они же безобидные и неагрессивные.
- Вот, - Архип поднял нравоучительно указательный палец. – И этих можно сделать такими же. Но еще и пользу будут приносить.
- И каким же образом? – Виоле стало интересно.
- Договориться, - как само собой ответил домовой. – Пойти и договориться. Сначала, чтобы признали хозяйкой, потом, чтобы жили смирно, но не забывали предупреждать об опасности. Ведь страхи – это такой забор, чтобы в беду не попасть. Но пока ты самих страхов боишься, то они для тебя опасны хуже тех, от кого они защищают. А ты с ними подружись, прими, загляни им в глаза, и они уже такими не будут.
Архип шмыгнул носом и с хлюпаньем сделал большой глоток.
- Мне для этого в подвал спуститься надо? – догадалась Виола.
- Угу, - ответил из-за чашки домовой. – И гостинец прихвати.
- Я боюсь, - честно призналась она. – Вот, прямо нутром чую, что там есть две или три очень большие крысы, которые так и норовят броситься.
- Есть такие, - усмехнулся Архип. – Сам видел. Только это не совсем наши. Ну, то есть наши, но их свои же побаиваются. Это три брата. Это страх крыс, но не твой, а внушенный. Как известно, у страха глаза велики, вот и их, вместо одного – трое.
- И как от них избавиться? – Виола лихорадочно стала перебирать в уме способы, как избавиться только от троих и не тронуть остальных. В ответ в мозгу возникла картинка бросающейся на нее с открытой пастью огромной крысы.
- Ты у их вожака спроси, - посоветовал домовой.
- Замкнутый круг какой-то, - Виола мысленно уперлась в стену. – Как с ним поговорить, если я туда спуститься из-за этих троих боюсь?
- Погоди, - Архип отставил чашку подальше от края, чтобы не разбить, и слез со стула. Подошел к печке, присел и стал отстукивать кулачком по доскам, словно азбукой Морзе. Из-под пола послышалось тихое шкрябание и возня. – Сейчас придет. Пойдем к подвалу. Только гостинец прихвати.
- Какой? Что ему нравится? – спросила она.
- А что на ум придет, только от чистого сердца, бросил через плечо Архип, чинно направившись из кухни под лестницу.
Виоле пришла на ум миска пшенной каши, сыр и копченая колбаса. Затем блюдечко с молоком. Засунув сыр и колбасу в карман, взяв миску и блюдечко, она поспешила за домовым.
Под лестницей было темно. Архип шарил рукой по полу, в поисках кольца от крышки подвала в полу.
- Свечу бы, - обращаясь к Виоле, попросил домовой.
Виола закрыла глаза и представила свечу в простом, с круглой ручкой, подсвечнике, теплым и веселым язычком племени.
- Так-то лучше, - кряхтя, отозвался Архип. Виола открыла глаза, домовой приподнял створку крышки. На широкой ступени лестницы сидел большой, серый, упитанный крыс. Бросаться он не собирался, но его глазки-бусинки внимательно разглядывали Виолу. Серая шуба крыса была взъерошенной и всклоченной, от чего походила на иголки ежа или дикобраза. Крыс ждал.
- Приветствую тебя, друг, - по-стариковски обратился к крысу Архип. – Тут, эта, хозяйка приехала. Хочет с тобой поговорить.
Крыс молча кивнул остроносой головой.
- Здрасссте, - неуверенно поздоровалась Виола. – Это вам.
Она поставила на пол миску с кашей и блюдце с молоком. Затем вспомнила о колбасе и сыре, суетливо достала их из кармана и положила рядом. Крыс издали обнюхал угощение. Подошел к каше, взялся маленькими ручками за край миски, еще раз принюхался, и, найдя ее съедобной, защелкал своим язычком. Виола и домовой молча наблюдали за трапезой крысиного вожака. Запив молоком и тщательно умыв мордочку, крыс снова обернулся к женщине.
- Там еще колбаса и сыр, - подсказала она, указывая на гостинцы.
- Потом, - неожиданно ответил серый обитатель подвала. – Архип сообщил, что ты хочешь со мной поговорить.
- Э, да, - Виола пыталась собрать, внезапно разбежавшиеся мысли. – Я знаю, кто вы. Я хотела с вами….подружиться.
Крыс продолжал внимательно вглядываться в глаза Виоле.
- На самом деле я вас очень боюсь, - призналась она.
- Знаю, - подтвердил крыс. – Те трое, что живут на трубе, не дают забыть об этом. Подумай: почему?
- Вы очень умные, всеядные и можете быть агрессивными, - выпалила Виола. – Еще вы можете разносить опасные болезни.
- Архип сказал тебе, что то, какими мы будем для тебя, зависит от тебя? – поинтересовался крыс.
- Сказал, - выдохнула Виола.
- Подумай, какими мы тебе будем нравиться больше, и мы такими станем, - предложил вожак.
Виола опустилась на пол и села по-турецки. Ей показалось, что так она выкажет доверие и хорошее расположение своему собеседнику.
- Я хотела бы, чтобы вы были мирными, разумными, не нападали на меня, но предупреждали об опасности, - высказала она свое пожелание. И внезапно добавила, - И чтобы я могла взять вас на руки и погладить.
Это последнее желание током прошло через все ее тело, и Виола почувствовала облегчение: будто бы лопнула струной тугая веревка, стягивавшая ее. Внезапно, крыс преобразился. Вся его ощетинившаяся иголками шерсть враз потеряла свой грозный вид, разгладилась, заблестела и приобрела благообразность. Виола невольно протянула вожаку руку и он, взобравшись по ней, устроился на скрещенных ногах. Теплая, тяжелая, в глянцевой шубке тушка крыса больше не внушала страх. Виола погладила вожака, как кошку и почесала за ушком.
- Так лучше? – спросил крыс.
- Да, - улыбнулась она.
- Теперь подумай, что ты хочешь от тех троих, - предложил крыс. – Они нам самим не нравятся.
- Я думала, но вам это может не очень понравиться, - виновато ответила Виола.
- Почему? – крыс поднял на нее свои внимательные глазки.
- Потому, что кошка может съесть не только их, но и других, нужных и полезных, - призналась Виола.
- Все в твоих руках, то есть мыслях, - напомнил крыс.
- Значит, я могу дать команду кошке, чтобы она съела только тех троих? – уточнила она.
- Да, - подтвердил вожак.
Виола закрыла глаза и представила себе огромную кошку, размером с рысь, с такой же, как у рыси плотной, рыжей шерстью, сильными, толстыми лапами и мощными челюстями. Кошка моргнула своими умными глазами, ожидая указаний от хозяйки. «Съешь только тех троих», - дала мысленно команду Виола. Кошка снова моргнула и мягкой поступью направилась вглубь подвала. Вскоре оттуда послышались крысиные визги, скрежет когтей, возня и кошачье рычание. Виола, крыс и домовой замерли в ожидании. Сколько прошло времени, она не следила, но когда кошка вылезла из подвала живая, с довольной ухмылкой, поняла, что задание выполнено. Охотница чинно уселась и приняла слизывать следы борьбы и остатки сытного обеда с морды и роскошной шубы.
- Ты – умница, - сказала ей Виола, и из ее сердца вырвался луч тепла и благодарности. Кошка оторвалась от своего занятия, подняла голову и снова томно моргнула большими зелеными глазами. Виола добавила, - Я буду звать тебя – Хлоя.
В ответ последовало мягкое, глубокое «муррр».
Крыс слез с рук Виолы и направился к себе.
- Теперь ты можешь заходить без опаски, - обернувшись уже на ступеньке, сообщил он. – Мы тебя не тронем.
Виола, было, забеспокоилась об оставленном угощении и хотела напомнить, но тут из темного чрева подвала выбежало несколько милых разноцветных крысок, которые быстро подхватили гостинцы и уволокли с собой. Крыс последовал за своими подданными.
- Пошли, только свечу возьми, - подсказал Архип. – Нас приглашают. Точнее, зовут.
Виола неловко поднялась, взяла подсвечник и стала осторожно спускаться по лестнице. Ступени поскрипывали, но признаков шаткости или гнилости не выказывали. Замыкала шествие кошка. Скорее из любопытства, чем с целью поохотиться.
Женщина медленно ходила по подвалу, осматривая стены фундамента своего дома. Крепкие, безо мха, плесени или сырости – они внушали доверие. Жители этого подземелья не мешали, мелькая то тут, то там своими разноцветными спинами и ныряя в норы, стоило Виоле направить в их сторону свечу или сделать шаг, чтобы осмотреть очередной угол. Земля под ногами была плотная, хорошо утоптанная. Воздух - сухим.
- Хорошее место выбрала, - подтвердил Архип. – И строила со знанием дела. Сама-то довольна?
Виола кивнула вместо ответа. Молча осмотрев подвал, она направилась к лестнице. Вожак ждал ее.
- Ты признаешь меня хозяйкой? – спросила его Виола.
- Ты это доказала, - ответил крыс.
Уже поднимаясь по лестнице, она обернулась:
- А если я задумаю перестроить здесь все, - обвела она рукой с подсвечником пространство подвала, - куда вы денетесь?
- Где отведешь нам место, там и будем жить, - успокоил ее крыс. – Уйти совсем мы не можем, это не в нашей власти, да и тебе нужна наша помощь.
- Благодарю, - Виола мысленно собрала в охапку всех обитателей подвала и потискала, как хомячков. Крыс улыбнулся, а из норок появились светящиеся глазки бусинки. Виола их больше не боялась. Ее собственные крысы перестали быть кошмаром. Она смогла повернуться к ним спиной, не ожидая хищного броска. «Как же просто можно было избавиться от наваждения! - подумала женщина, вылезая из темного чрева. – Почему я раньше не догадалась?» За спиной раздался тихий смешок Архипа. Кошка легко и грациозно выпрыгнула из подвала, издала протяжное «мурррр» и вальяжной рысью направилась в кухню. За спиной раздался стук, падающей створки подвальной двери и звон, ударяющейся об нее ручки-кольца.
- Вот теперь и чаю можно попить, - сообщил домовой. – Люблю я его. А уж после того, как такое важное дело сделали – обязательно надо чашечку выпить: сил набраться, мысли по местам разложить. Нам с тобой еще весь дом разобрать предстоит.
Архип зашаркал в кухню. Виола покорно направилась за ним.

Глава 2. УБОРКА.

- М-м-а-а-а-а! – смачно причмокнул домовой, сделав последний глоток из чашки и по-детски облизнувшись. – Хорошая ты хозяйка, не жадная!
На этот раз Архип выпросил у Виолетты шоколадные конфеты «Мишка на севере» и «Осенний вальс». Фантики аккуратно разгладил, сложил в стопочку и сунул в карман своих штанов. Виоле было не жалко: для неизбалованного ее вниманием домового, он вел себя скромно.
- Самовар я тебе дарю, - решила расширить список подарков хозяйка мещанского дома. – Можешь еще что-нибудь взять, если хочешь. Только спрячь, а то буду тут все выбрасывать и переделывать, могу нечаянно и твои подарки загрести.
- Ты только предупреди, когда начнешь, а я снесу все в укромный уголок, - облизывая пальцы, попросил домовой. – Я тут еще кое-что хотел попросить.
Архип с надеждой поглядел на Виолу.
- Попросишь, - ответила она домовому, поднимаясь из-за стола, - потом, а сейчас нам пора осматривать мои владения.
Домовой кряхтя, по-детски – попой вперед, слез со стула на скамеечку, а оттуда спрыгнул на пол.
- Осматривать, так осматривать, - уже не ворча, отозвался он. – Нам-то что? Мы покажем, расскажем. А что с этим делать – дело хозяйское.
И, пошаркивая, повел Виолу в ближайшую комнату.
Уже с порога стало ясно, что комната была забита, но из-за плотно заколоченных окон, чем именно – не разобрать. Виола мысленно убрала доски, в комнату хлынул свет, и стало понятно, что многое из того, чем была захламлена комната можно, не глядя, нести на помойку.
- Во что, говоришь, лучше превращать мусор-то? – поинтересовалась она у Архипа. – В золотую пыль?
- В нее, в нее самую, - подтвердил домовой, покивав для надежности.
- Так, ее ж саму потом придется собирать, - напомнила Виола. – Пылесос придется для этого придумать?
- Какая ж ты не сообразительная, - посетовал Архип. – Ты его сразу представь. Чтобы он в себя это все засасывал, а в нем из мусора золотая пыль получалась.
- Не ворчи, - одернула его Виола. – Я ж первый раз так порядок навожу. Никогда раньше мне не приходилось только мыслью то убирать, то, наоборот - создавать.
- Скажи еще, - возразил домовой. – А это все с неба упало?
- Так то - неосознанно получалось, - парировала она. – А теперь сознательно надо. Поэтому и прошу твоей помощи.
- Дык, я ж не против, - виновато ответил Архип и преданно посмотрел на Виолу. – Ты хоть и глухая была к моему зову, а пришла и добрая оказалась. Я на тебя знаешь, сколько злился, когда мне этот хлам приходилось складывать? Да почитай, каждый раз.
- Вот и не ворчи больше, - она улыбнулась домовому и предложила, - а если хочешь отвести душу – сломай что-нибудь. Я разрешаю.
- Да неумелые мы, ломать-то, - напомнил Архип. - Наше дело – хранить.
- Ну, тогда, - Виола задумалась на секунду, - тогда захоти себе что-нибудь полезное за службу. Мусор разгребем – я тебе намечтаю. Договорились?
- Договорились, - обрадовался домовой и его глаза засияли. – А, правда, можно забрать что-нибудь себе?
- Забирай! – скомандовала хозяйка дома.
Архип, повизгивая от радости, бросился вглубь комнаты, перелезая через залежи мусора и приговаривая «Это мы сейчас, это мы быстро, заберем кое-что и все, оно хоть и старое, но нам сгодится, это нам надо, память, память как-никак». Домовой появился неожиданно и не там, где нырнул в кучу, а с другой стороны, весь в пыли, опилках, перьях, но довольный и с трофеями: в одной руке он держал бархатную, расшитую гладью, подушку, в другой резную салфетку. Отплевываясь от перьев, показал добычу Виоле.
- Позволишь? – она протянула руку.
Домовой нехотя отдал подушку и салфетку.
- Ты, эта, ежели тебе надо, ты забери – твое же.
- Я только посмотрю, - успокоила его Виола.
Подушка была из детства. Бабушкина. Виола ее очень любила. Саму по себе. Ей казалось, что она могла бы играть только этой подушкой, поглаживая бархат и часами разглядывая вышитые цветы. Не удивительно, что домовой выбрал себе именно это, в качестве личного имущества – она олицетворяла уют и тепло. Салфетка была родом оттуда же. Бабушка накрывала ею телевизор, и хотя взрослые все время ругались на нее и сдергивали салфетку, объясняя заботливой бабуле, что эта красивость может стать причиной пожара, но бабушкиной рукой салфетка возвращалась на место. Виола очень жалела, что в салфетке нельзя вырезать дырку посередине и сделать юбку для куклы.
Она вернула добычу домовому и сосредоточилась на создании пылесоса, задавая ему нужные параметры. Агрегат получился в половину ее роста, с длинным толстым шлангом патрубка и большим раструбом насадки. Виола запустила агрегат для пробы и выбрала ближайший обломок кладки. Пылесос жадно втянул предложенное «угощение» и, казалось, срыгнул от удовольствия.
- Кажись, работает, - Архип крепко прижимал к себе добытую подушку и салфетку.
- Работает. Начнем? – подмигнула Виола домовому и позволила пылесосу слопать два старых кресла, кучу из ломанных досок, стулья, матерчатый абажур под потолком, диван, ковер, колесо от велосипеда, старые кроссовки, пляжный зонт с выцветшим рисунком, несколько старомодных сумок, лакированные туфли на широких каблуках, ворох ярких, разноцветных кримплиновых платьев, перину, журналы и газеты, перевязанные бумажным коричневым шпагатом, коробки от конфет того времени, когда еще ее мама была ребенком, пластмассовый красный контейнер для конфет в виде Спасской башни Кремля, матрешку, детскую коляску для кукол. Агрегат довольно прожевывал все, что в него попадало. Домовой, переживая, как бы этот монстр не отобрал у него добычу, спрятался у Виолы за ногами и, завороженно смотрел, как исчезает раз и навсегда то, что он так заботливо охранял. Пылесос втянул в себя изящный столик и китайскую вазу и замолчал, повинуясь Виоле. В комнате остались только два шкафа, комод, старые занавески на окнах, горшок с геранью и кадка с фикусом.
- А это чего оставила? – спросил  Архип. – Ценные, что ли?
- Цветы можно и оставить. Шкафы и комод надо проверить, а до штор я просто не дотянулась, - объяснила Виола.
Она открыла, один за другим, шкафы, обнаружив там только полуистлевшие, разных размеров шубы, вышедшие из моды, сапоги, какие-то карнавальные костюмы, надувные игрушки для плавания, три школьных ранца, свои рисунки, с оценками учительской рукой на обратной стороне, настольную лампу с зеленым плафоном, пару настольных игр, детские платья, кофточки, шапки, шарфы, стопку толстенных, как кирпичи, зарубежных журналов с товарами от трусов до автомобилей и старые новогодние открытки. Виола вынула из шкафа лишь открытки и обернулась к домовому:
- Тебе нужно что?
- Не-а, - окинув взглядом содержимое шкафов, ответил Архип и в тот же миг пылесос с аппетитным чавканьем проглотил мебель. – А это что?
- Хочу вспомнить, как мы отсылали их друг другу, желая в Новый год то, чего хотели сами, - женщина сдувала пыль с каждой картинки, переворачивала обратной стороной и читала знакомые и забытые почерки. Она хорошо помнила, как незадолго до праздника в киосках Союзпечать, возле магазинов, на почте, в подземных переходах начиналась торговля праздничными открытками. Открытки пахли свежей типографской краской. Сам выбор – был таинством. Глаза разбегались, и хотелось купить все, хотя бы по одной с каждым рисунком. А рисунков было немало. Иногда несколько десятков. Люди расхватывали их с большим удовольствием и по многу. Перед тем, как открытки подписывали, составляли списки родственников, друзей, знакомых, просто нужных и важных людей, уточняли их адреса в записных книжках, а заполнив оборотку, ставили галочку напротив фамилии счастливца. Затем, вся стопка отправлялась в чрево синего ящика с надписью «Почта». А уже через неделю, подобные или другие открытки начинали поступать отправителю от тех, кого он недавно осчастливил вниманием с помощью этого маленького, но дорогого подарка. Эти картонные прямоугольники хранили просто так, коллекционировали, обменивая двойные экземпляры на те, которых в коллекции не было. Их сюжеты или элементы перерисовывали на стенгазеты, плакаты, в альбомы. Маленькие вестники радости. Виола любила вынимать их из почтового ящика. Они говорили о том, что о тебе помнили. Сегодня, в условиях скоростных коммуникаций уже не было той радости от поздравлений и виртуальных открыток, нарисованных в графических программах. Как и от содержимого почтовых ящиков, ставших накопителями рекламных листовок и ненужных газет.
Виола отложила открытки и выдвинула верхний ящик комода. В детстве она считала его содержимое настоящим богатством. Бижутерия - всех фасонов, цветов и форм. Первое, что бросилось в глаза Виоле, был паучок с янтарем вместо брюшка. Янтарь был настоящим, гладким, а внутри него были видны россыпи пузыриков. Смола, разогретая солнцем и слизанная со ствола сосны прохладным языком моря, застывала навсегда в виде камня. А человек собирал эти камни, бережно хранил, делал из них красивые вещи и украшения. Следующей находкой оказалась брошка в виде божьей коровки. Потом были жемчужные и деревянные бусы. Просто бусины. Клипсы с пластмассовыми розочками. Сережки из пластиковых трубочек, неопределенного цвета, еще одни - из цветных эластичных колгот, натянутых на проволочный каркас в форме бабочки. И много того, что она видела на прилавках универмага, в витринах кооперативных киосков, на страницах журналов, и что было ее вожделенной мечтой в разные периоды жизни. Теперь ей хотелось только изделий из золота с натуральными драгоценными камнями и оригинальных, в этно-стиле украшений. И она нашла целый, добротной работы, кофр таковых, среди дешевой кучи ширпотреба.
Закрыв верхний ящик, Виола перешла к следующему. Нижнее белье, чулки, колготки с рисунком, даже откровенные по сути своей, когда-то купленные, но так никогда и не надетые, по причине стеснительности и отсутствию повода.
В следующем ящике ее встретили разноцветные майки, футболки, шорты. Ко всему этому она давно остыла. Да, когда-то мечтала купить такое и разгуливать по улице. Но теперь это стало ненужным, не по моде и не по вкусу.
В последнем ящике хранился ворох газетных вырезок, рецепты, какие-то картинки, дневники, записи, потерявшие актуальность и обесценившиеся много лет тому назад.
- Будешь что-нибудь оставлять? – участливо спросил домовой.
- Пожалуй, только паучка и это, - Виола снова открыла верхний ящик, вынула оттуда незатейливое украшение из янтаря и кофр.
- Дай глянуть, - попросил Архип и показал пальцем на кофр.
Виола протянула, открыв.
- Красивые, - протяжно сказал домовой. – Такие можно и оставить. Красивые мечты стоит оставлять. Даже если не осуществятся, то сердце порадуют. Но я бы выбросил.
- Почему, если они красивые? – удивилась Виола.
- Чтобы душу не терзали, - пояснил домовой. – Да и так ли они тебе были нужны, если ты их сюда сослала и забыла?
- Ты прав, - согласилась она и вернула кофр в ящик комода. – В конце концов, новые намечтаю, - сказала женщина и дала команду пылесосу, который с готовностью проглотил угощение. С тем же аппетитом агрегат слопал занавески с окон, фикус, герань и с радостью слизал всю обшивку со стен, пола и потолка.
Несколько позже, таким же образом были очищены остальные комнаты первого этажа, и пришла очередь второго. Тотальное удаление всего, что только можно было найти, опустошило дом. Оставался чердак.
В белесом свете дня, на сухом и почти незахламленном чердачном этаже, державшем крышу на кирпичных колоннах, было тепло и просторно.
- Странно, что тут чисто, - удивилась Виола.
- А чего странного-то? – не понял Архип. – Высоко мне было сюда мусор твой таскать – вот и чисто. Только пыльно.
Пылесос отпустили на самостоятельную зачистку помещения, и он усердно глотал и прожевывал все, что мог найти, высасывал пыль из щелей, зашлифовывал до свежей древесины доски, слизывая с них потерявшую цвет, облупившуюся и теперь свисавшую струпьями краску. После его усердной работы, чердак оживился, покрывшись натуральной древесиной, с характерным запахом.
- Ну, вот, - довольно потирая руки, оживился Архип, - теперь можно и чаю попить!
- Слушай, - предложила Виола, - может, пообедаем нормально? Я от чая уже, как аквариум с рыбками.
- Пообедаем, пообедаем! – нараспев воскликнул домовой и затанцевал на месте. – Давай, загадывай. Только не забудь, что стол, печку и все остальное ты тоже того – этому монстру скормила.
Пришлось постараться с воссозданием мебели и сервировкой, но от этого никто не пострадал. Напротив. Виола щедро намечтала всяких разносолов, не забыв свежеиспеченный каравай, деревенскую сметану, борщ и даже икру – черную и красную.
Домовой деловито уплетал все за обе щеки, причмокивая и облизывая пальцы. «Изголодался, - подумала Виола. – Надо чаще сюда наведываться и кормить старика. Хороший он, хоть и ворчливый».
- Вот-вот, - откликнулся на ее мысли Архип, потянувшись к салатнику с грибами.
- Кстати, а где Хлоя? – вспомнила она о кошке.
- А, к крысам пошла, пока ты тут генеральной уборкой занималась, - накладывая большой ложкой на добрый ломоть хлеба, поверх черной икры красную, пояснил Архип. – Ей твой пылесос понравился, но она предпочла держаться от него подальше.
- Надо бы ее тоже обедом накормить, чтобы она наших хвостатых не сгрызла, - забеспокоилась Виола.
- Есть захочет – придет сама. Это же кошка, - пояснил Архип. – А ты ее так щедро накормила теми тремя, что Хлоя твоя пока сыта.
Виола вспомнила причину, по которой в доме появилась рыжая красавица. Мысленно позвала свою спасительницу. Створка подпола приподнялась и с протяжным «мууррр» огромная кошка выскользнула в холл.
- Обедать будешь? – спросила Виола.
Хлоя посмотрела на нее своими большими глазами и моргнула.
- Только я не знаю, чего ты хочешь, - растерялась женщина. Архип мог озвучить свое желание, кошка – нет. И тут Виолетта почувствовала, как ей захотелось рыбных котлет. Она посмотрела на Хлою, та снова моргнула и деликатно отвернулась. – Поняла, - обрадовалась хозяйка дома и поставила перед кошкой рыбные котлеты на блюдце, которые и сама любила.
Тут же возникла и еще одна картинка, т.е. большая, сложенная из множества маленьких. Это были крысиные пожелания на обед. Виола хотела, сначала было, удивиться тому, что происходит, а потом тихо рассмеялась и отправила крысам поднос с заказом, приложив сверху пряник в виде сердца.
Кошка жмурилась, аристократически обедая своим лакомством, Архип сопел, чмокал, чавкал, опустошая салатники и вазочки с разносолами, крысы тоже пировали, а она радовалась и мысленно прижимала каждого к сердцу, от чего домовой прекращал жевать, краснел и шмыгал носом, Хлоя томно жмурилась, а жители ее подземелья отвечали волной спокойствия.
« Вот так и должно быть в доме, - подумала Виола, - мир, лад и все сыты».

Глава 3. РЕМОНТ.

- Чего делаешь? – Архип придвинул стул, влез на него и теперь из-за Виолеттиного плеча рассматривал рисунки.
- Рисую план дома, - бросила ему Виола, не отрываясь от начертательной геометрии.
- Зачем? – не понял домовой.
- Сам сказал, что я пока не могу полностью переделать дом на свой вкус – надо использовать то, что есть, чтобы другим не навредить, - напомнила она Архипу. – Вот я и рисую план, чтобы можно было сориентироваться, какие изменения внести и какой вид всему этому придать.
- Тогда, может, я пока немножечко посплю? – с надеждой спросил домовой.
- Посмотрим, - Виолетту обуял дух реформаторства. – А для начала скажи мне: я высоту стен без вреда окружающим могу поднять, крышу выше сделать?
- Можешь. В вашем мире это будет выглядеть, как цели, к которым ты стремишься, - тут же пояснил Архип.
- А окна увеличить, поставить бойлеры для отопления, сделать стены кирпичными? – продолжала уточнять возможности перепланировки Виола.
- Бойлеры тебе зачем? – удивился домовой. – Ты можешь просто захотеть, чтобы в доме было так, как тебе уютно. Хочешь – будет прохладно, хочешь – тепло. Хоть пусть здесь ураган гуляет.
- Упс, - и бойлеры, а с ними и кондиционеры были вычеркнуты из списка. – Я все время забываю, что могу управлять этим пространством. А фундамент могу поднять?
- Можешь, - домовой кивнул. – Только может не надо пока стены кирпичными делать? Здесь кругляк, глянь, какой: бревнышко к бревнышку – загляденье.
- Понимаешь, Архип, - Виола отложила карандаш, обернулась к домовому и внимательно на него посмотрела, - не знаю почему, но бревенчатые дома для меня это – памятник зодчеству, дача, даже гостиница, и что-то из прошлого века, давно прошедшей жизни. Одно дело баня, веранда, беседка, гостевой или летний домик  бревенчатые. Другое дело – дом, в котором живешь. Я же ориентируюсь по собственному восприятию. А для меня должны быть в балансе горизонтальные и вертикальные линии. В бревенчатом доме горизонтальных больше – это давит. И мебель подобрать сложнее. В кирпичных баланс соблюсти проще. К тому же, деревянные дома горят.
- Ты пожара боишься? – участливо спросил домовой.
- Боюсь, - призналась она. - Очень боюсь. Он же, как мой пылесос, пожирает все, без жалости. Только пылесос может все в золотую полезную пыль переработать, а пожар оставляет на память головешки и пепел.
- Пепел может быть удобрением для почвы, - осторожно подсказал Архип. – И пожар может быть полезен.
- Правда? – взвинченно спросила Виола. – И для чего же он полезен? Кому? Тому, кто остался без крыши над головой и нажитого добра? У кого в пожаре погибли близкие люди, кормильцы? Кому?
- Ты не кипятись, - домовой уже пожалел, что влез со своей подсказкой. – Сама знаешь, что можешь найти много причин, почему произошел пожар, какие выводы из этого можно сделать и как изменить жизнь. Но это еще один твой страх.
- Ты прав, - согласилась женщина. – И у меня таких страхов целая корзинка.
- Но ведь ты найдешь в себе силы, заглянуть им в глаза? – с надеждой спросил Архип. И напомнил: - Ты ведь справилась с боязнью крыс.
- Конечно, найду и перестану бояться, - Виоле стало стыдно за минутную слабость.
- Тогда, сейчас сделай бревна несгораемыми, - предложил домовой.
- Ты забыл, что я не чувствую комфорта в таком доме, - возразила она.
- Но ты же этот – как его? – ди… ди…. – Архип пытался вспомнить слово.
- Дизайнер, - подсказала Виола.
- Да, и намечтать можешь любой ин…ыр.. иртыньер, - блеснул эрудицией домовой.
- Интерьер, - поправила хозяйка мещанского дома.
- Во-во, - закивал интенсивно головой Архип.
- Слушай! – внезапная идея пришла в голову Виоле. – Ведь я могу сделать половину дома бревенчатой, а половину…. Например, стены второго этажа, я могу сделать гладкими, а первый будет, как есть. Я тут все равно планирую сделать кухню, столовую, зал и гостевую.
- Ой, ну до чего ж ты у меня смышленая! - обрадовался домовой. – Так здорово придумала!
Виола невольно рассмеялась.
- Ладно, Архип, - скомандовала она, поднимаясь, - пора приниматься за дело. Сначала необходимо поднять фундамент. Как думаешь, нарастить или вынуть из земли тот, что есть?
- Я бы вынул, - шмыгнул носом домовой.
- Тогда будем вынимать, - поддержала его Виола. – Крыс предупреди, чтобы приготовились и панику не поднимали.
- Будет сделано, - отрапортовал Архип и отстучал в половицы предупреждение для жителей подземелья.
Виола закрыла глаза и попыталась поднять многослойную кирпичную кладку. Дом перекосило и она, вместе с домовым упала.
- Недолет, - потирая бока, сообщил Архип.
Виола снова закрыла глаза, но дом снова перекосило, в другую сторону.
- Перелет, - снова сообщил домовой.
Тогда она легла на пол, расслабилась, глубоко вдохнула, мысленно охватила весь фундамент и осторожно выровняла, подняв над землей на полтора метра.
- О! В яблочко! – констатировал Архип. – Теперь стоит, как мать поставила.
Не вставая с пола, Виола точно так же нарастила оба этажа до желаемой высоты и подняла крышу.
- Ну, мастер! Ну, мастер! – чесал затылок Архип.
- Послушай, Архип, - не поднимаясь с пола, лежа все так же – с закрытыми глазами, чуть отдохнув, спросила хозяйка дома. – Я так и буду все сама переделывать? Может можно рабочих каких-нибудь придумать? Маляров там, плиточников, плотников. А? Больно уж много сил уходит на каждую операцию.
- Можешь, конечно, - домовой деловито похлопывал по стенам маленькой ладошкой. – Ты только должна очень четко, эта, ставить задачу. Вот. Помощники, конечно же, нужны. Иначе, ты измотаешься вся, уставать быстро начнешь и, с устатку, как многие опять все на полпути бросишь.
- А куда их девать потом? Тоже в пылесос? – Виола открыла глаза и приподнялась на локте.
- Не обязательно, - шмыгнул носом Архип. – Сказку «Золушка» помнишь? Там эта фея-крестная карету из тыквы сделала, лошадей – из мышей. Помнишь? А ты можешь наоборот: водопроводчика – в гаечный ключ, плотника в рубанок, маляра в кисть. Сделаешь шкафчик для инструментов и складывай их туда до поры до времени. Поняла?
- Хорошая идея, - девушка поднялась с пола и направилась в кухню, чтобы составить список работников, а заодно – напоить домового чаем: все равно ведь выпросит.

Оконные проемы увеличили, вставили новые рамы из канадского дуба со стеклопакетами, фасад отделали евровагонкой, которая привела Архипа в восторг и он весь вечер учил новое слово. Маляры выровняли все стены и потолки в доме, наклеили обои. Плотники заменили полы в комнатах и холле, отреставрировали лестницу, заменили двери, а плиточники выложили кафелем и плиткой стены и полы в ванных. Чердак тоже подвергся обновлению, поскольку из него было решено сделать мастерскую для различных видов творчества и комнату отдыха с библиотекой и бильярдом. Почему именно бильярд – Виола не знала, но почему-то очень хотелось, чтобы он был. И все это должно было быть в виде большой студии, чтобы света, воздуха и пространства было больше. На крыше красовалась новая черепица. А в доме появился небольшой аккуратный ящик с инструментами, каждый из которых, стоило пожелать, становился хоть одним, хоть десятью помощниками и мастерами, умеющими починить, покрасить, поклеить.

Крысы, хоть и были предупреждены, сначала забеспокоились, устроили возню и даже повизжали немного. Но присутствие Хлои всех быстро успокоило. А та, в свою очередь, как и полагается кошке, провела инспекцию помещений, по окончанию работ. Хлоя посмотрела на улицу с каждого подоконника, прошлась по каминной полке в зале, грациозно поднялась по лестнице на второй этаж, затем на чердак, который теперь стал мансардой и, как и весь дом, ожидал мебели.

4. ОБСТАНОВКА.

- Архип, Архи-ип! – Виола с укоризной смотрела на домового, который зычно хлюпал чаем, перевернув чашку так, что на женщину круглым глазом уставилось донышко. – Неужели тебе не интересно, какую мебель тебе придется здесь охранять?
- Мне-то фто? – жуя бублик, парировал Архип. – Я фсе буду охранять, давэ обломки и обгывки. Ты для фебя, для фебя выбигай.
- А ты себе ничего не хочешь выбрать? – как бы, между прочим, спросила Виола. – Может диванчик, перинку или сундук для твоих драгоценностей? 
Чашка со звоном опустилась на блюдце, а над ней появились два, полные какой-то детской надежды, глаза домового. Архип вытер рукавом рот, стряхнул с ладоней крошки, слез, кряхтя со стула, схватил свою скамеечку, перенес ее к стулу Виолы, взобрался и все так же преданно заглянул в глаза хозяйке дома.
- Мне бы комнатку свою, ма-а-аленькую, - домовой молитвенно сложил свои ручки-лапки на груди. – Мебелюшку скромненькую, кроватку там, с перинкой и парой подушечек, диванчик небольшой, шкафчик, столик, пару стульев. Про сундук ты правильно сказала: его тоже надо. Мне бы еще коврик такой, с ворсом, - и Архип раздвинул пальцы, показывая высоту ворса, - страсть как люблю по мягкому, по пушистому босыми ножками походить. И, эта, - домовой покраснел, опустил глаза, спрятал руки за спину и начал ковырять мыском ноги скамейку, - ну, как его?....
- Да говори ты, как есть, - подначила его Виола. – Балалайку?
- Не.
- Гармошку?
- Не, не надо.
- Лимонов грузовик? – пыталась догадаться девушка.
- Та, не.
- А что?
- Мне бы, эта…. Хозяюшку… домовушку,- почти шепотом сказал Архип. И тут же начал оправдываться: - Чтоб, когда тебя нет, чаю с кем было попить, на звездочки посмотреть. Опять же, за домом вдвоем легче приглядывать. И тебя звать на два голоса – громче получится.
Виола рассмеялась. Обняла домового, потом отстранила, взяв за плечи, и посмотрела в упор.
- Будет тебе домовушка, только ты мне ее опиши или нарисуй. А чтобы меня было легче дозваться, я тебе собаку намечтаю. Она с виду и нравом для своих добрая будет, а от чужих дом станет верно хранить. И меня своим лаем будет оберегать, если беду почует. Пойдет?
- Пойдет. Только про харчи ейные не забывай, - деловито напомнил Архип. – А домовушку-то, домовушку я тебе нарисую, тока мне карандаши надобно и бумаги немного.
Коробку с карандашами и альбом домовой получил незамедлительно. С тем и скрылся под лестницей, достав из кармана огарок свечи и пристроив его прямо на новеньком полу. Рисовал Архип усердно, как дети, от напряжения и сосредоточенности, то высовывая язык, то убирая и, при этом, громко сопя. Дорисовав и полюбовавшись на свое произведение, домовой тихонечко скользнул в кухню и осторожно подсунул портрет домовушки Виоле под локоть, словно тайное письмо, которое никто не должен увидеть. Собственно, в доме кроме них никого и не было, чтобы подсматривать. Но Виола расценила это, как доверие к ней, одобрительно кивнув, мол, будет сделано.
А тем временем пришел момент мебелирования комнат. В зале появился белый рояль, ковер, угловой диван со светлой обивкой, несколько горшков с древообразными растениями и шторы на окнах, выложенные причудливыми складками.
Рояль очень понравился домовому. Он обхаживал его со всех сторон, смотрел на инструмент с восхищением, благоговейно повторяя «Пианина, пианина», натирая рукавом и без того сиявшие лаком бока.
Кухня блестела новеньким гарнитуром с глянцевыми фасадами нежно салатового цвета, а в центре ее возвышалась тумба с плитой, духовым шкафом и раковиной на мраморной столешнице. На окно Виола навесила римские шторы.
Столовая обзавелась буфетом-горкой, на полках которого в полном комплекте поселился старинный сервиз, ручной работы и росписи. В центре был овальный из толстого стекла и на резных деревянных ножках стол. Архип сокрушался по поводу прочности и того, что на стекле остаются следы рук, поэтому Виоле пришлось застелить стол белой, с резной вышивкой, накрахмаленной скатертью. Здесь так же были комнатные цветы и фикус в кадке, а на окнах все те же шторы со складками, как в зале.
Гостевую женщина оформила просто: широкая кровать, небольшой платяной шкаф, комод, две прикроватные тумбочки и небольшие, с конусообразными абажурами, ночники. На полу – светлый длинноворсовый ковер. Шторы, зеркало и пара картинок с видами европейских городов завершали убранство.
В холле ковров не было, кроме того прямоугольника, что лежал у двери. Зато, были большие шкафы с высокими зеркалами, много подсветки, банкетка с мягким сиденьем, напольная китайская ваза, два торшера с плафонами-цветами и подставка для зонтов. Виола подумала немного и добавила в интерьер разлапистую финиковую пальму.
Пришла очередь второго этажа. Здесь было шесть комнат и небольшой холл. Три комнаты стали детскими, с простой, но функциональной обстановкой: кровать, диванчик, шкаф и стол. На окнах шторы-жалюзи. Еще одна комната стала ее собственной спальней с широкой кроватью и прикроватными тумбочками, большим шкафом-гардеробной, комодом, столиком с зеркалом, пуфиком, цветами в настенных кашпо и французскими шторами на широком окне. Эти четыре комнаты Виола застелила ковровым покрытием – мягким и приятным на ощупь. Пятая комната стала ее кабинетом. Рабочий стол, стеллажи для книг, компьютер, удобный стул с высокой спинкой, два кресла для посетителей, диван. Окно от стены до стены было укрыто тюлем в мягких складках. Здесь тоже были цветы в напольном кашпо-подставке. Последнюю, шестую комнату, Виола сделала зимним садом: множество разных комнатных растений в горшках, кадках, подставках стояли по периметру. Здесь был даже комнатный водопад, небольшая кушетка, и коврики для фитнесса.
- Это ты для чего сделала? – спросил Архип, осмотрев придирчиво зимний сад.
- Буду здесь расслабляться и медитировать, - объяснила ему хозяйка.
- Это ж еще все эти пальмы твои поливать надо, да? Ой, воды-то сколько уйдет! Уйма же! – приговаривал домовой, наигранно держась за голову. – А поливать-то кому? Кому поливать?
- А ты на что? Вот еще тебе хозяюшку сотворю и станете вдвоем за домом смотреть. Хватит и рук и сил, - прервала его стенания Виола. – Ай-да, на чердак. У нас там еще не обставлено.

Левую половину чердака Виола превратила в мастерскую. Здесь были и закроечный стол, и шкафы для тканей и всякой мелочи, вертикальные пяльцы и мольберт, подставки под кисти, карандаши, ножницы, лампы на гнущихся ногах, вязальная и несколько швейных машинок.
- Ты сама на них будешь, эта, мастерить? – глаза домового с любопытством осматривали диковинные механизмы.
- Я и тебя могу научить, и твою хозяюшку, если захотите, - Виола пыталась вспомнить, что еще хотела добавить, но решила воспроизводить недостающее по мере необходимости.
- Полезное это дело, полезное, за плечами не носить, а в хозяйстве понадобится, - приговаривал Архип, поглаживая обновки.
Перешли на правую половину. Как и представляла себе Виола, здесь появился бильярд, библиотечные стеллажи для книг, журнальный столик, кресла-ракушки, торшеры. На полу ковровое покрытие, а по стенам и потолку множество маленьких галлогеновых лампочек. По мимо этого с потолка по всему чердаку свисало несколько ламп-тарелок, на длинных шнурах.
Кресла домовому понравились, стеллажи с книгами он назвал пылесборниками, а бильярд оценить не смог вовсе, т.к. не понимал его сути, да и дотянуться до поверхности бильядного стола не мог, а с табуретки играть оказалось неудобным.
Снова спустились в кухню – чай пить. К тому же, всю домашнюю живность пора было кормить. Хлое достаточно было молока, крысам сыра и корочек хлеба. Их вожак попросил себе сырокопченой колбаски, которую умял с аппетитом.
- Завтра будем приводить в порядок двор, - сообщила Виола, - а сейчас – спать.
- А… - хотел напомнить Архип.
- Я помню, - понимающе кивнула хозяйка. – Но сейчас у меня уже нет сил. Отдохну, сделаем двор, тогда и твою домовушку наволшбеничаю, и комнатку тебе. Да, еще же и собаку надо, и одежду тебе новую.

5. НА ПРОЩАНЬЕ.

Утро выдалось солнечным и теплым. Так захотела сама Виола. Придомовый участок – это вам не комнаты. Хлама тут тоже было достаточно, только он не лежал грудой посередине, его пришлось собрать в кучу. Трудились вдвоем. Вскоре гора ломанных досок, дырявых ведер, старых мячей, запчастей от каких-то диковинных механизмов возвышалась на зеленой травке. Пылесос с аппетитом проглатывал все это, превращая в золотую пыль, которую тут же распылял, удобряя почву. Виола обнесла участок полутораметровым забором-штакетником, каждая плашка которого была резной, и покрашена в белый цвет. Обсадила все кустами, плодовыми деревьями, разбила несколько клумб и определила место под огород. Баню решено было обновить полностью, и теперь она рельефными боками кругляка призывно звала принять оздоровительно-помывочную процедуру. Не забыла Виола и о беседке для чаепитий, а к дому, с тыльной стороны, пристроила веранду. В самом центре участка образовался аккуратный пруд-бассейн, с выложенными камнем берегами. Садовое освещение так же не было забыто и появилось вместе с выложенными плиткой тропинками. Изумруд травы радовал глаз, а щебет, налетевших птиц, ублажал слух.
Архип изъявил желание пить чай в новой беседке. Виола тем временем наволшебничала собаку и будку для нее. Имя новому питомцу дали Мэй. Не забыла женщина и о своем обещании: одежде, комнатке для домового и его подружке.
- Архип, - позвала Виола, - заканчивай трапезничать и иди сюда.
Архип засеменил к дому. Под лестницей, рядом со входом в подвал, появилась небольшая комнатка, под рост домового с убранством по его вкусу.
- Коврик-то какой мягкий! – Архип ползал по ковру, шаря руками-лапками. – Вот это ты хозяйка уважила, вот уважила меня! Я тебя и так любил, а теперь еще больше любить буду.
- Архип, - отвлекла его женщина от любования подарками. – Ну-ка, встань.
Домовой поднялся и вытянулся по струнке. Виола закрыла глаза и в тот же миг на Архипе появилась новая в красный горох льняная рубаха, добротные штаны зеленого цвета, фетровая шапка и валеночки, подшитые кожей. Домовой кинулся разглядывать себя в зеркало, поворачиваясь то правым боком, то левым.
- Архип, - снова позвала Виола домового. Тот нехотя оторвался от созерцания себя в стекле.
Из-за ног женщины, смущаясь и теребя беленький передничек, вышла домовушка: рыженькая, чуть полноватая женщина, росточком чуть ниже самого домового, в ситцевой в цветочек блузке, поверх которой была надета вязанная зеленая кофточка и в коричневой льняной юбке, на ногах у нее были лыковые лапоточки. Архип обомлел и расплылся в глуповатой улыбке. Виола решила не мешать парочке и удалилась, чтобы проинспектировать свое хозяйство, а заодно, познакомить Мэй и Хлою. Последние - отнеслись друг к другу доброжелательно.
Виола составляла список обязанностей для домового, когда тот прибежал к ней с очень важной просьбой. На этот раз он мялся дольше, чем когда просил для себя домовушку. Наконец решился.
- Мне бы для нее подарочек какой, а? – по-собачьи заглянув в глаза хозяйке, попросил Архип.
- Какой? – Виола приготовилась к платочкам шелковым, лентам, бусикам.
- Камушек бы ей, изумрудик, - все так же елейно отозвался домовой. – Любит она их.
- Камушек, так камушек, - вздохнула хозяйка, и на столе появился изумруд размером с кулак. – Пойдет?
- Пойдет, пойдет, - засуетился Архип, сгребая изумруд со стола, и снова исчез в своей комнатке.
Набив кладовую всякой снедью, а холодильник мясом для собаки и рыбой для кошки, Виола окинула взглядом дом, порадовалась его новому виду и, собралась уже было уходить, когда пара домовых вышли к ней, держась за руки.
- Ты, эта, - Архип чесал затылок, - благослови нас, хозяйка, и езжай с Богом. А мы уж приглядим за домом-то. Не изволь сумлеваться.
- Как зовут-то твою хозяюшку? – поинтересовалась женщина.
- Ладушка, - любовно ответил домовой и погладил свою избранницу по руке.
Усмехнувшись, Виола благословила молодых и ступила за порог.

*****

«Порядок в доме – порядок в душе» - гласила первая строчка новой книги, которую Виола купила по случаю. «Это точно, - подумала она, - и жить легче, и уютнее. Потому что всё на своих местах и никакого мусора. Так и должно быть».