Великий Дух

  Маленький мальчик стоял посреди крохотной комнатки. Он был весь в слезах, штанишки его были изорваны, коленки в царапинах, ссадинах и ушибах, а в его тёмных волосах запутался мох. Его широко открытые карие глаза смотрели в угол комнаты, где стояла маленькая табуретка, на которой сидела такая же маленькая, как и всё в этой комнате, женщина. Её болотного цвета глаза изучали мальчишечьи с нежностью, любовью и состраданием.
 
  - Подойди сюда, Эйнеке, - промолвила женщина. Её голос, густой, низкий и чуть усталый, обладал какой-то неведомой силой, которой мальчик подчинялся беспрекословно. И, повинуясь этому голосу, Эйнеке подошёл в угол и присел рядом, продолжая смотреть на женщину. Та медленно протянула к нему руки, обняла его худенькие плечи, поцеловала в головку и привлекла ближе к себе. Эйнеке вновь заплакал. Женщина подождала, пока его всхлипывания стали тише, и только тогда сказала:

  - Что случилось, зайчик? Расскажи мне.

  И снова повинуясь силе голоса, мальчик ответил:

  - Я прыгал по горам… Я ведь всегда там лазал… Я люблю тот выступ… И тут…

  Он не смог больше продолжать – комок слёз застрял в его горле, и Эйнеке снова уткнулся в грудь женщины. Та улыбнулась, медленно провела рукой по его чёрным волосам, стряхнула на пол мох и слегка отодвинула мальчика от себя. Эйнеке успокоился и снова начал говорить:

  - Я прыгнул на мой любимый выступ, помнишь, синий такой, и тут… мох слетел с камня, и я упал вниз… И пока я падал, мох уезжал из-под меня, и я царапал ноги и руки… Мама, что там произошло, почему так?

  Мать Эйнеке улыбнулась ему, провела шершавыми руками по его лбу, откинула назад прядь его волос и сказала:

  - Знаешь, здесь, на карельских склонах, живёт Великий Дух. Никто не знает, кто он и как он выглядит, но все поклоняются ему, боятся и любят его. И каждый, идя в скалы, разговаривает с ним, напоминая о своём присутствии. Тогда Великий Дух его не трогает, всячески оберегает, отводит от него любые беды. А чтобы человек узнал о Его существовании, Дух легонько сбрасывает со своих плеч каждого восьмилетнего ребёнка, только начинающего понимать жизнь, чтобы тот, так же, как и ты, прибежал к своим родителям, а те, так же, как и я, рассказали ему о Великом Духе. Ты всё запомнил, заяц?

  Эйнеке слушал, как заворожённый. Его маленький ротик слегка открылся, глаза отображали ужас и восхищение. Он давно уже перестал плакать.

  - Да, мама, я всё запомнил, - сказал он.

  Тогда женщина поцеловала его в макушку, взяла мокрый платочек, промыла царапинки, утёрла ему слёзы и прошептала:

  - Ну, иди, играй.

  Эйнеке встал и вышел из комнатки. Он медленно побрёл к своему выступу, остановился внизу, поднял глаза почти к небу и шепнул:

  - Здравствуй, Великий Дух…

  Было 21 июня 1941 года…


   Тишину нарушил звук короткой автоматной очереди. Следом за этим послышался хруст сухого лишайника и шелест выжженной солнцем травы. Эйнеке бежал что было духу, лишь изредка оборачиваясь, чтобы посмотреть, насколько он отстал от фрицев, да в очередной раз выстрелить в пустоту. В его маленьких исхудалых руках был крепко, до боли в пальцах, сжат автомат – он нашёл его у одного убитого солдата. Сапоги были ему безбожно велики и уже успели натереть ноги, ремень, хоть и был застёгнут на последнюю дырку, при каждом шаге поднимался чуть ли не до груди. Шинель цвета хаки, взятая им из отцовского шкафа, волочилось за ним, как мантия. Его пилотка с красной советской звездой в центре съехала на бок и уже еле держалась. Казалось, Эйнеке мог только бежать и, казалось, он ни о чём не думал, кроме как уйти от погони, но мальчик всё время бормотал себе под нос:

  - Ну, ничего, ничего, мы ведь вместе, мы поможем друг другу…

  Речь его казалась лишённой всякого смысла, но вот, после очередного прыжка через поваленную сосну, он снова забормотал:

  - Помоги мне, Ве… ликий Дух, - говорил Эйнеке, тяжело дыша. – Я знаю…  ты не дашь ме… ня в обиду… Я… убегу и… застрелю фрицев… хоть одного…

  В этот момент его уху стало горячо, он был оглушён страшным свистом и чуть не споткнулся. Но уже через секунду, поняв, что фриц промахнулся, он опомнился и побежал ещё быстрее, тратя последние свои силы.

  - Спасибо тебе, Ве… ликий Дух, спа… сибо!

  Внезапно тропа кончилась. Мальчик остановился перед обрывом, посмотрел вниз. Впереди, насколько хватало глаз, открывалась бесконечная Ладога, а справа заново возникавшая там тропа шла на холм вверх и была сплошь в буреломе. Эйнеке посмотрел на солнце – оно уже клонилось к закату.

  «Что ж, умереть на закате – красиво,» - мелькнула у него мысль. Но он тут же сам ей испугался и вслух сказал:

  - Великий Дух, дай мне сил.

  Мальчик повернулся, сдвинул брови и приложил к плечу автомат. На мгновение ему вспомнилась его первая охота с отцом на медведя, на которой он впервые самостоятельно стрелял из ружья… Шаги приближались, уже слышны были ругательства, и среди всего этого Эйнеке вдруг услышал:

  - Хэндэ хох! Сдафайся, русски!

  Кровь прилила Эйнеке в голову, он пришёл в ярость и вскричал:

  - Я не сдамся! Я лучше умру, чем попаду в ваши грязные лапы! Это вам за маму!

  С этими словами он нажал на курок и долго не мог отпустить его. Наконец воцарилась тишина. Эйнеке прислушался, с минуту ждал и думал: «Неужели мы убили их, Великий Дух?». Внезапно до него донеслись обрывки фраз: «Der Teufel! Er hat Fritz get;tet!» *. Лицо мальчика преобразилось, и он закричал, забыв про всё на свете:

  - Я убил фрица!!!

  И вдруг его живот прожгло чем-то странным, ужасным, холодным, горячим, оно со свистом вошло в тщедушное тело Эйнеке и вышло с другой стороны. Мальчик не удержался на ногах, пошатнулся, перестал ощущать под ногами мох и понял, что падает. У него в голове промелькнуло воспоминание о его первом падении, о мягких руках матери, о нежном поцелуе и о Великом Духе. Эйнеке улыбнулся, прижал к себе автомат и шепнул:

  - Прости, Великий Дух, что я забыл о тебе. Это моё наказание за эту непростительную ошибку. Прощай, прощайте все… Я скоро увижусь с тобой, мама!..
 
  Эйнеке вздохнул в последний раз, и его поглотило бездонное озеро. Через минуту не осталось даже кругов на воде. Стояла мёртвая тишина. Только вдруг жалобно где-то закричала чайка и взлетела к безоблачному кроваво-красному небу…

* Чёрт! Он убил Фрица! (нем.)