Мартовский сон

  Такого сна не припомню: мысли речи и видЕния во сне настолько плавно перешли в думанье наяву, что это заметила только, когда поймала себя на открытых глазах, которые глядели на выпростанную из-под одеяла и вытянутую вверх собственную ногу.
  «Сатирические журналы  НовикОва как исторический источник» - ничего себе темка для сновидения?! Ну, как водится, сонное сознание мАстерски вплело в сюжетную канву всё, что меня волнует на данный момент: вещи, чувства, темы для размышлений, новые собственные концепции.
   Брусочки цветного пластика, которых я вожделею (впервые приобрела, удачно слепила тортик и пару овощей для кукольного домика и теперь жажду продолжения, буквально чешутся пальцы). Во сне из цветных брусков пластика состояла университетская лестница, по которой я бежала наверх.
   Страх по поводу этой самой лестницы. Там во сне я узнала вечную свою страшную проблему: опять нет перил, отсутствует ряд пролётов – одним словом, опасно по такой лестнице подниматься. Главный ужас в этом сне, как и в других лестничных сновидениях, состоял  не в том, что от неловкости я могу упасть, а в сильнейшем, магнитном притяжении пустоты. Стоит только взойти на лестницу, как все опасные места станут тебя мощно тянуть к себе. Чем больше страх, тем точнее упадёшь вниз. В прошлых снах я просто отказывалась проходить по такой лестнице и оставалась жива, но не достигала желаемого. Иногда падала... Нынешняя лестница вела к месту защиты диплома, намерение было очень сильно, я мгновенно взбежала, почувствовав магнит пустоты, который было потянул, но я была ловчее. Ещё встретила по пути студентку, которая боялась и не шла...
   Но всё это лишь малая часть сна, пролог, так сказать.
   Смешно сказать, но после университетской бетонной лестницы я пыталась залезть на пожарную, но меня вернули, сказали: защита уже началась. Балом правила какая-то тётя, лица которой я не видела, только дородность и высокую причёску. Повадками она сильно напоминала меня в моём нынешнем преподавательском обличии: капризна, требовательна, справедлива, одним словом, стимулирующая. (По моей недавно выведенной концепции, суть преподавания состоит в подталкивании человека к развитию. Педагог должен быть увлечён, красочен и интеллектуален, чтобы привлекать, а так же властен, требователен и противоречив, чтобы будоражить. Изподпалочная природа человека такого требует).
   До начала моей защиты были интересные наблюдения своих мыслей. Кто-то принёс тёте большие красивые хрустящие лепёшки с вареньем (экзаменационная взятка). Она, не смущаясь, широко раскрыла рот, чтобы откусить, но её прервали, мол, пора начинать. Я подумала с ужасом: «Нельзя, нельзя ей мешать: пусть бы съела – сейчас будет сердита от неудовлетворённости».
   И я начала. Вот теперь собственно тело сна!
Ах, как много всего, и не упишешь! Я чётко осознавала внутри (это была я сегодняшняя), что ни черта не помню из диплома, и даже раздумывала во сне, мог ли он сохраниться в старых бумагах, но мои нынешние качества: осведомлённость, красноречие и смелость – выручали. И ещё, пожалуй, логика и отслеживание реакции слушателей. Моя речь была красочной, логичной, привлекающей и беспрерывной. Я вспомнила о перепалке царицы с издателем, о «Трутне», о нападках сатирика на образ жизни, возраст и немецкое происхождение Екатерины. Я вспомнила всё, что можно было вспомнить о правлении и эпохе, но я прекрасно при этом осознавала: тема не раскрыта. Тётя тоже не дремала. Она выбрала паузу и сказала: «Ну, тройка-то очевидна, а что ты нам скажешь, чтобы получить четвёрку?».
  - За такую-то речь? Тройку?! – я почувствовала, что комиссия мною вполне довольна, хотя сама посчитала замечание тёти справедливым. Я была честна с собою. Да и тётя обладала правом решающего слова, кстати, она ещё напоминала мне саму императрицу в её умном, ироничном, подозрительно-скептическом и тиранично-безжалостном воплощении.
   И ещё, я не чувствовала, что речь идёт о моей оценке, это было вторично, как и мой доклад. Я чувствовала, что для меня по-настоящему главной задачей сейчас было понять, что же на самом деле происходило тогда, в загадочном 18 веке.
 
   И вдруг! Я стала вспоминать, как стопками получала в публичке книги по этому периоду, перечитывала статьи журналов, а не авторов об этих журналах, и выискивала кропотливо картинки русской жизни в них, кроме центральной перепалки госпожи и амбициозного сатирика. Я даже подумала, что Новиков, по-видимому, был в нападках на царицу зол и  неприличен сверх меры от неудовлетворённости своей жизнью, а Екатерина не роняла лица, подавая пример, она ведь была на посту, не имела права опускаться до дешёвой перебранки. И всё же, вспомнились нищие крестьяне, которых описал Радищев (подтверждения я находила и у других авторов), ужасные дела садистки-помещицы Салтычихи, я тогда (в 1985) не пользовалась намеренно советскими источниками. Брала книжки с ятями, факсимильные издания... У Новикова в журналах  было и про крестьян.    
   - Всё, сейчас всё расскажу, - подумала я, - и будет у меня не четвёрка, а пятёрка, ухмыльнулась я во сне и заговорила, и, говоря, открыла глаза, взглянула на свою красивую ногу, которая устала быть под одеялом без движения, и теперь с удовольствием тянулась вверх, вытягивая меня из сна,  удивлённую и одновременно обрадованную (наконец-то удалось запомнить свой сон).
 
   Итак, цветной пластик – прекрасный материал, хорошая речь – не аргумент, страхи убивает увлечённость; мы всё помним, надо только оформить запрос. Что ещё? Да, тираничные тёти с откровенными слабостями необходимы гораздо более покладистых и безликих никого.
 
  Запиши всё, что ты думаешь, что надо записать, немедленно!!!
 
 
 23.03.2012