Девочка сидит в одиночестве, ест арбуз...

Девочка сидит в одиночестве, ест арбуз.
Сок стекает по аккуратному подбородку.
Оттуда капает на сарафан, и груз
ответственности не нарушает нотку
такого спокойствия летнего деревенского.
Перед ней горизонт открытых полей.
В эти минуты чего-то веского
тревожащего - не случится с ней.
Шелест мелких листочков над головой.
Игры котят в невысокой для них траве.
Весь процесс говорит: "постой -
секунда, неделя, год, пятилетка, век."
Ничего же в этих краях не случится - так
думал почти что каждый, но, не спросив,
в сельскую жизнь проваливается бардак:
то мотоблок превращает забор в курсив,
то война забирает уверенных и красивых,
а возвращает фотку, что символично,
потому что на снимке прошлое, и не в силах…
ну не сохраняет война молодое личико.
А девочке по барабану, хруст семян,
статистически на половину что на полу.
В нашей реальности есть изъян:
(неважно, меняет её человек или просто лгун)
но косит она безрассудно любого тут,
тем более за несколько киломе'тров там,
где в условиях оголённого бы'та ждут,
когда передвинется абстрактная черта.
Война - это зона чудовищной нестабильности.
Плуг общей ненависти переворачивает мораль.
Девочка видит: тракторец остановился, стих.
Из него выпадает мужик, и начинает орать.
Она от испуга роняет скибку арбуза,
тем самым окрашивая бледненький сарафан.
Пятно расползается от грудки до пуза…
Женщина просыпается, гремит сервант.
Во сне было детство, родительский дом.
Тот сарафанчик пошёл на тряпки.
Стены стали шататься, в том
не было тайны – летит снаряд и
нужно бежать в подвал, который
станет гробницей. Или остаться?
Женщина прикрывается шторой.
Взрыв! Малиновое пятно на платьице.