Мельпомена. Фебов плен Часть Первая

МЕЛЬПОМЕНА. ФЕБОВ ПЛЕН

“Memento mori…” - «Помни о смерти…»

Часть I.
Мельпомена и Феб

Глава I.
Комната желаний

«Чтобы жить честно, надо рваться, путаться, ошибаться, начинать и бросать... и вечно бороться и лишаться. А спокойствие - душевная подлость».
Л. Н. Толстой

(В  комнате Господь и Дьявол, каждый со своими слугами)

В священных тканях и убранствах
В углах расселись слуги, братство.
За спинами сверкают крылья ярко
И в белых одеяниях, нарядах.
Вещаются все меж собой,
И шепчет на ухо один, другой.
Пытаются решить, что делать дальше:
Отдать или принять, - трудна задача…
Не могут ангелы принять все души, -
Господь велит судить всех строже!
Хоть любит Он своё Творенье,
Но каждого принять Он не посмеет.

(Господь)
У каждого свой Путь, своя дорога;
Пройти Врата и в рай – всего немного:
Я к вам взывал, просил: не делай это!
Но грех был сладок, и теперь-то
Томитесь в обществе меня и брата,
И наши слуги сделают, как надо…

(Ангелы)
Ты нам доверил работу непростую,
Мы без тебя отправить одну, другую
Душу не сможем, Боже,
А доверять не будем вот этим рожам!

(Бесы)
Но-но, попросим, высшие созданья,
У нас один хозяин и создатель мироздания.
Нам помощи от вас не надо,
У нас есть Дьявол; вот наш Папа!

(Дьявол)
Приятно удивлён, что я в цене,
Но вашу ложь я раскусил.
Вы слуги мне!
Льстецы и подлецы, вот это бесы;
Работать не хотят… живее, черти!

(Беседа между Богом и Дьяволом. Ангелы и бесы прекратили спорить и принялись дальше отсылать души)

(Господь)
Люблю я всех, мой брат, ты это знаешь,
Но в Рай попасть не смогут все.
Мы каждый день просили и кричали,
Но много, кто грешил и раз, и семь…
Шесть дней я рвал, метал, трудился сильно,
Но, что я вижу под собой? Беда!
Война и голод, смерть, похоть и насилье.
Я сына во спасение прислал.
Своё дитя…!

(Дьявол про себя)
Он каждый день твердит мне все одно:
«Мой сын, мой сын…» - мне все равно!
Христос пришёл, Христос – ушёл;
О, бедный парень… ну и что?!
Я знаю всех людей, как пядь
Волос. Здесь ставил им печать.
Один сюда, другой – туда:
В аду открыл свои врата.

(Отвечает Богу)
Мы всех рассудим по заслугам:
Кто в рай к тебе пойдёт, кто – в ад ко мне.

(Господь)
И очень много тех, кто стал мне верным другом:
Служители всех храмов и церквей…

(Пролетает душа священника и исчезает рядом с ангелами)

(Дух девы)
Я молилась каждый день –
Не настигла меня тень!

(Ангелы)
Да, чиста, возьмём её;
Есть в раю всё для неё!

(Дух младенца)
Не успел издать я стон,
Как увидел вечный сон…

(Ангелы)
Для детей полно здесь места;
Для невинного младенца.

(Дух вора)
Да, я крал и грабил много;
Не хватило мне немного,
Чтобы душу искупить
И грехи все отпустить…

(Бесы)
Это наш собрат, пожалуй,
Гостю мы такому рады.
Будем вместе души красть
Про напасть других не знать.

(Внезапно появляются неизвестные)
В комнатах стало шумно и громко:
Ангелы, бесы, Дьявол, Господь –
Все занимались делами не скромно.
В обществе тайном явился к ним гость:
Чёрное платье и бледные руки,
Тонкие ноги; прекрасна во всем.
В жёлтых нарядах плетутся к ней слуги, -
Вестники Смерти. Запахло землёй.

(Господь и Дьявол)
Здравствуй, сестра!

Сказали ей братья,
Встали и медленно к ней подошли,
Под руки взяли. И сразу всем счастье –
Рядом с сестрой покой свой нашли.
Ангелы, бесы, увидев тех вестников,
Сразу работу делить принялись.
Благо имеют опыт ремесленников,
Вестников Смерти не смеют дурить!

(Беседа между Богом, Дьяволом и Смертью)

(Господь)
Вот и явилась сестра наша младшая,
Сколько скиталась, поведуй-ка нам?

(Дьявол)
Что-то узнала о мире не нашем,
Души же чьих делим день ото дня?

(Смерть встаёт, её платье развивается, и она начинает рассказывать)
Я летала над миром беспечно,
Слуги верно кружили со мной.
Накрывала я ночью всех встречных,
Я сдружилась с подругой-Луной.
Танцевала я горестным танцем,
Уносила тела за собой.
Словно в мифах Еленой Прекрасной, -
Я для всех была их судьбой.
И весь мир с его свежею почвой
Расстилался пред взором моим.
Души делите вы меж собою,
Ну, а я здесь совсем за другим!
Столько дней я скитаюсь во мраке,
И никто мне не сможет помочь!
У тебя же, о Господи, праздники,
А у Дьявола – Вальпургиева ночь…

(Дьявол)
Каждому своё, сестра,
Ты красива и умна.
Уговор у нас, краса,
Души нам, тебе – тела.

(Смерть, начиная злиться)
Почему, скажите мне,
Бес и ангел: все, все, все –
Просят помощи у нас?
Мы работаем без вас!

(Успокаиваясь, садиться в кресло)
К вам пришла я не ругаться,
Не делить, тем боле, драться.
Право, дайте я продолжу…

(Господь)
Продолжай.

(Дьявол)
Вещай, подружка!

(Смерть продолжает рассказывать истории о своих скитаниях)
Прежде я слуг посылала по нуждам,
В жёлтом они, словно звезды в ночи,
Верно служили мне – гордилась их службой,
Однако сама отошла в рубежи.
Я раньше искала героев и гениев,
От пространства и времени далеко отошли,
Что служили во благо народам, и племенем
Эпоху свою стороной обошли!
Наскучили эти служители света,
Я им благодарна за пользу и труд.
Теперь пристрастилась я к тем, кто внизу где-то;
Их я хочу. Я хочу Страшный Суд.
В роли мифической древней Фемиды
К ним я являюсь, как незваный же гость.
Им подберу по заслугам могилы.
А от вас я прошу полномочий лишь горсть…

(Господь и Дьявол переглянусь)

(Господь)
Сколько хочешь ты скажи?

(Дьявол)
И точнее покажи,
Что от нас приобретёшь,
Сколько душ с собой возьмёшь?

(Смерть)
Требую всего одну:
Ведь больше я не потяну.

(Господь и Дьявол, совещаясь между собой)
«Какая-то тайна скрыта здесь…»
«Не знаю, как принять мне весть:
Сестра темнит, не говорит нам что-то;
Пойти на поводу, отдать в угоду?»
«Не торопись, нам спешка ни к чему.
Я требую создать мне тишину!»

(Воцарилась тишина и каждый начал думать)

(Господь, обращаясь ко ангелам)
Верные дети, помощь прошу,
Вы – мне опора, без вас не смогу!
Придите ко мне мои самые ближние,
Только вам доверяет отец ваш всевышний!

(Резкий хлопок, и появилось небесное воинство)

(Гавриил)
Мой Отец, твой раб смиренный
Слышал о твоей проблеме.
Выбор прост, но в то же время
Трудно сбросить это бремя.
Душ судить – работа с роду;
Слово брату дам родному…

(Михаил)
Что задумала она,
Твоя младшая сестра?
Ты всегда всем служишь, Боже,
Лишь примером… и ей тоже!
Ждёт согласия твоего.
Ты благослави её…

(Вместе)
Дай ей шанс, как человеку,
Пусть попробует она
Сотворить здесь Суд вселенной.
В руки дай ты ей права…

(Господь)
Да, вы правы, шанс давал
Человеку. Все прощал.
Убедили меня дети.
Шанс даю сестре я Смерти!
Эх, не подведи меня,
Власть большая у тебя!

(В другом углу Дьявол)

(Дьявол)
Ну зачем ей, не пойму,
Дело брать и роль твою?
Что мне делать? Дай совет:
Да иль нет – каков ответ?

(Вельзевул)
Чего стоят эти души,
А, тем более, одна?
Просто хочет славы скушать,
Доказать, что не слаба.
Вон, Господь наверно хочет
Дать ей шанс. Не глуп старик,
С ангелами вместе бродит.
«Нет» сказать не можем мы!

(Мефистофель)
Слушай внутреннее эхо
Голосов своих лиц двух,
Если мы откажем гневно,
Гнев от Смерти и от слуг
В миг получим! Лучше «да»
Девам отвечать всегда…

(Вместе)
Дружно отдадим согласье.
Троеликое участье
Примем в выборе души
Ту, что отдадим чужим
Во владение рукам.
Пусть решают, что да как!

(Господь и Дьявол)
Убедила нас, сестра.
Забирай, душа твоя!
Но хоть дай нам описанье,
Кто такой этот избранник?
Или хоть подсказку дай:
Попадёт он в ад иль в рай?
Не томи же… говори,
Что придумала там ты!

(Смерть)
Я скажу одно лишь слово –
Вам подсказка от меня.
Страх для веры, а иному
Всё равно… SALIGIA

(Свет и тьма слились воедино. Ангелы и бесы в мгновение исчезли. Господь и Дьявол попрощались со Смертью и тоже исчезли)

Глава II.
Знакомство

“Carpe diem…” - «Лови мгновение…»

Ночью на улице Санкт-Петербурга

(Осень 1877 года. Гуляя ночью по улице, пары ведут свои размышления. Вокруг горят фонари, люди занимаются своими делами, ярко светит луна)

Тени свой танец кружат в ночи,
Ярко луна освещает дороги.
Разной породы: простой, богачи, -
Кто-то обычно, другие – как боги,
Чувствуя в обществе дам свою важность,
Светской беседой вечернюю пошлость,
Бегая в спорах из крайностей в крайность,
Разбавляют здесь темы любой разнородности.
Дамы со шляпками дружно смеются,
Под руку взяв своих кавалеров.
Время текло, разговоры ведутся.
В одном из салонов сказали клиенты:

(Клиенты парикмахерского салона)
И вот уже протяжный стон затих,
И лампа не горит давно...
А кто-то там сидит, сидит
И смотрит, думая, в окно.

(Мужчина в соседнем доме погасил лампу и подался размышлениям)
Душа и тело - все едино;
Эфиром в воздухе плывет
Людская мысль, нации всецело
Принадлежит. Рабом живет.
Мы отдаёмся нашим чувствам,
Бежим на встречу не в себе
Природной вере... так абсурдно!
И говорить тут что теперь?!
Любовь тождественна лекарству,
А похоть словно элемент
Людской любви... как низко все мы пали,
Не можем свой найти предмет
В общественной иль личной мысли,
Хоть человек - другому человеку друг.
Трактат пиши, но что он даст нам?
Вселенские бои идут.
И разум нас порой подводит -
Даёт не истину, а ложь,
Но все мы так усердно верим -
Когда-то сам себя спасёшь...
Мужчина женщине не пара,
А лишь потребности удел.
Но, прожигая время с девой,
Мужчины отдаются зову тел...
Познание и наше бытие -
Не миф ли это?! Не пойму...
Задатками мы давим нравы
Себе подобных, потому,
Что не боимся власть похитить,
И брать правление себе,
Ведь каждый слышит, что он хочет,
И делает, как выгодно стезе.
Рождаются сыны творения,
Они-то и покажут нам
Все прелести людского рода
И в одночасье мира крах...
А в книгах черпаем не знания,
Не нас самих, а волны вод.
Нам всё дано для жизни лучшей,
Идём против течения вброд!
«Так и бросают ,и терзают
О милосерднейшие боги» -
Не ведая, твердят глупцы...
Они нам даровали ноги,
Чтоб мы усердно шли вперёд
На зов всех наших ориентиров,
Чтоб познавали мы себя,
А не агностиками были!
Исходов в нашем мире много,
И каждый ищет здесь своё.
Но помни то, что ты родился!
Хоть людям это всё равно...
Так заяви, что можешь больше,
Что можешь горы ты свернуть,
Ведь представитель твари Божьей,
Способен истины черпнуть!
Поэты, стоики и музы,
Профессора, учителя,
Философы, иные люди...
Лишь сам поверишь ты в себя.
Налево может и не надо,
Направо - не горит маяк,
А позади лишь омут мрака,
Иди вперёд, мой младший брат.
На встречу новым аксиомам,
Законам, суммам и эссе.
Вперёд к любви, надежде, вере,
Ведь твоя жизнь не есть клише,
Как думали и будут думать
Народа масса всей земли.
Не позволяйте убедить вас,
Что жизнь есть сон, а вы во мгле!

(Действие возвращается на ночную улицу. Мужчина по имени Ксеноф в чёрном фраке идёт один)

(Ксеноф)
«Религий темных больше нет,
Царит блаженная наука» -
Так говорил великий Блейк.
Внимал я этому уроку.
Я Бога отрицать не смею,
Но в то же время не могу
Обосновать одну идею:
Предать земному существу…
Ведь мать моя перед иконой
Молилась тихо и всех нас
Взывала к Господу, и снова
Молитве тихо предалась.
Ходила в церковь и посты
Все соблюдала… но одно
Понять нам было не дано:
Молитва не создаст мосты
В ту жизнь, что описал нам Данте,
Иль то, что Гёте нам твердил.
Жизнь есть гадание по картам.
У матери нет больше сил…
С отцом её мы схоронили.
Во гроб при смерти уложили.
Лежит… и свой покой нашла,
Пусть пухом будет ей земля!
Отец мой после этих дней
Не долго прожил на земле.
Со стариком простился я,
Отправив в дальние края…
Остался бремя тут нести,
Брожу один, один в тени.
И фонари осветят путь,
А книги мне подарят суть
Прошедшей жизни, опыт лет,
Которого не видел свет.
Я в дар их людям передам
Через умы детей плацдарм
Построю, в будущее храм
Светлейших знаний и святынь,
Мировоззрения и твердынь!

(Толпа гуляк громко зазывает всех прохожих в театр на представление)

(Первый гуляка)
В эту ночь всех вас зовём
Насладиться волшебством,
Что на сцене через час
Будет сыграно для вас!

(Второй)
Не проходим, не проходим!
Живо в кассу! Просим, просим.
На игру актеров в театре
Поглядите! Будем рады.
Уверяем, вы такое
Пропускаете земное
Волшебство, что впредь не будет.
Шанс даём сходить вам, люди!

(Вместе)
Вместе в очередь мы встанем –
Поглядеть спектакль в зале.
Дам своих сводите. Рады
Будут девы до упаду.
Все актеры – мастера.
Роли знают на ура!
Будет, что всем рассказать.
Живо в театр! Брось гулять!

(Люди постепенно начали проявлять интерес)

(Молодая пара)
Что за шум, а драки нет?
Собирается весь свет.
Ночь, конечно, хороша,
Но все жмутся неспроста,
Стоя в очереди длинной.
Интересно, что за диву
Ставят в театре мастера.
Гости все идут туда!

(Мужчина)
Все равно мне дела нет
До прогулок в лунный свет.
Окажу актёрам честь –
Сам схожу и дам всем весть!

(Девушки)
Говорят там молодой
В театре парень удалой.
Бог искусства и театра –
Пасть к нему в объятия рады.
Ну и девушки в ударе…
Рядом с ним цветут все в зале.

(Очередь)
Встанем в ряд за другом друг,
Кавалеры всех подруг
За собой ведут. И круг
Вдруг возник из тёплых рук.
Словно в тесном же бараке,
Занимают место в театре.
Свет погас и все готово:
Сцена занялась героем!

(Ксеноф прошёл и занял своё место в зале. Спектакль начался. Свет погас, и люди в предвкушении начали наблюдать)

Театральное представление
«Исповедь»

(Мужчина посреди сцены. Один. Начинает монолог сам с собой)

(Главный герой)
Я слишком беден: и в деньгах, и в мыслях.
Пытаюсь все понять себя.
Душа все мечется, летит все выше-выше…
Я – бедный парень и проклятый дитя!
Руки в крови. Нож я держу.
Что натворил? Сам не пойму…

(На сцену выходит девушка в роли Разума. Становится справа от него)
Я – Разум твой. Слушай меня!
Сделал все правильно. Кровь пролила
Грязная Божия, подлая тварь.
И во время скрылся… погас тот фонарь!

(Выходит другая в роли Души. Становится слева)
Я – Душа твоя, мне больно!
Что ты сделал, друг невольный…
Как теперь с тобой нам жить?
Мать не сможет нас простить.

(Главный герой)
Это реально? Или фантазия?
Что происходит в моей голове?
Сделал неверный я шаг в безобразие!
Нет мне прощения на той стороне…
Мама, прости, убил я невинно…
Руку с ножом непослушно пустил
В сердце бедняги. К тебе я с повинной,
Мама родная, грехи отпустить.
Но поздно, твердит мне голодное Время,
Браться за жизнь и её исправлять…
К тому же, нет сил, руки чувствуют бремя –
Трясутся… и начал себя я терять!

(Сзади на сцене по стенам бегают тени. Герой начинает метаться из стороны в сторону. Разум и Душа толкают его между собой)

(Ксеноф про себя)
«Кто там в темноте по залу место ищет, бродит?!
Грациозный силуэт меж рядов подходит
Ближе-ближе все ко мне... И как раз свободно
Около меня. Возможно, ряд заполним ровно».

(Девушка аккуратно садиться рядом с Ксенофом и начинает смотреть представление)

(Действие возвращается на сцену)

(Тени)
«Я – Скарамучча забияка,
В пляс пускаюсь я Фанданго»;
«Я – Галилео Галилей
Книгу дал я для людей:
Диалог о двух системах,
Что скрывала от нас Церковь!»
«Я – Севильский Фигаро:
Плут, пройдоха… свой салон
Я держу в Испанском месте,
Где стригу людей всех вместе».

(Девушка, которая только что села рядом с Ксенофом. Говорит шепотом)
Извините, что Вас отвлекаю
И прошу рассказать мне всю суть…
Что на сцене творится, не знаю,
Объясните, зачем эта муть?
Что за тени такие все странные?
И зачем эти двое толкают
Беднягу… право, не знаю!
Мной пока ничего не угадано…

(Ксеноф так же тихо)
Дело в том, что парень скитается
Между сердцем и хладным рассудком:
Путешествие его не кончается –
Сожалеет о совершенном проступке…
Ждёт прощения матери рОдной,
Ведь она для него – это все!
Но борьба здесь жестокая, подлая –
Тени эхом кричат на него.
Эти образы словно пороки
Человеческих мрачных же душ.
Они парню дают здесь уроки…
Вот, смотрите, бежит Скарамуш…

(Тень Скарамучча пробегает по сцене)

(Ксеноф продолжает)
Вот Галилей со своими трудами,
Где сокрыты великие знания!

(Пробегает Галилей Галилео)

(Снова Ксеноф)
А вот этого и вовсе все знают –
Фигаро, парикмахер Испании.

(Тень Фигаро кружит вокруг главного героя)

(Разговор между Ксенофом и подсевшей девушкой)
«Вам нравятся вот эти сцены?» -
Спросила шепотом она.
«Я удивлён теням в тех стенах.
Они, как порождение меня…»
Она взглянула краткой мимо
Его блестящих темных глаз,
И поняла, что все здесь мило,
Что нравится ему пейзаж
Тех странных действий, что на сцене
В сию минуту проходили.
«А Вам, я вижу, не по силе
Такой спектакль. Вот так бремя…!»

(Разговор прерывает рядом сидящий пожилой мужчина)
Ну хватит-хватит! Все, молчать!
Вам лишь бы, молодцам, болтать…
Madame, прошу Вас, прекратите
Играть на парня чувствах-нитях.
Кокеткой Вы сюда пришли
И соблазнили всех мужчин!
Вы лучше волшебство смотрите;
Для Вас такое здесь творится!...»

(Зрители начали потихоньку обращать внимание на недовольство пожилого мужчины. Образовался всеобщий гул)

(Ксеноф говорит молодой девушке)
Как стая варваров, народ,
Кому не лень, весь этот сброд:
Все ополчились против нас!
Мы вместе с вами против масс –
Ничто… как две звезды во всей Вселенной:
Не победить нам это племя!

(Девушка растерянная, отвечает Ксенофу)
Мне право здесь не ловко быть…

(Ксеноф)
Я предлагаю отступить.
Покинем зал, на поводу
Пойдём у этих!
Все, иду!

(Ксеноф резко встаёт. Следом за ним встает девушка. Они покидают театральное представление)

Снова ночные улицы Санкт-Петербурга

Ярко горят фонари над Невой,
Звезды на небе сверкают огнём,
Все так же гуляют люди толпой,
На Невском явились некто вдвоём…
Близ площадей, возле Дворца,
Золотом шпиль отдаёт в небеса.
Парочка эта слилася с толпой,
Рядом с колонной гуляют. Покой
После театра прокрался в сердца
Улиц ночных Святого Петра.

(Разговор между ними)

(Девушка)
Не ловко за то, что случилось в том зале,
Вместе со мной оказались и вы
Злым соучастником в преступном деянии,
А виноваты здесь вовсе не мы!
Я, только я виновата, и все тут!
Вызвала общий скандал… ну, а вы,
Мой же спаситель, явились в беде вдруг…
Я не представилась… имя – Мари.

(Ксеноф)
Очень приятно! Меня же Ксеноф
В честь древних греков – честь для отца.
Имя же ваше, словно улов,
Слух мой ласкает, ложится в уста…
Право, не стоит;
Надо нахалов всех истреблять,
Как говорила покойная мать…
А ведь земля не таких ещё носит!

(Мари)
Гостьей французской я здесь очутилась,
Все в Петербурге мне ночью ново…

(Ксеноф)
Позвольте побыть вашим спутником, в милость
Вас проводить хоть немного домой…

Осенью ранней окутаны двое,
Плавно и нежно уста их лились;
Свет не горел почти в каждом доме,
Интимные темы в беседе велись.
Так он узнал, что она парижанка,
Вышла же в свет из обычной семьи:
Отец – правовед влюбился в служанку,
Дитя Бог послал, так как были верны.
Но после недавней кончины супругов
В граде Петра приют свой нашла:
Дом, ремесло… - и так все по кругу.
Тихо в квартирке томится одна…
Он же сын плотника и милой швеи,
Вышел из той уважаемой семьи,
Какую в округе люди все знали,
Все их любили, и в гости же звали!
Сын не продолжил дело отца,
Увидел себя он в учителях!
Дети внимают его всем устам,
Семя сажает он по головам:
Мудрости учит, любви к всей Природе…
След же оставит в человеческом роде!

Оставим героев ночью вдвоём.
А завтра немедля снова начнём…

Глава III.
Приятное известие

Любовь бежит от тех, кто гонится за нею, а тем, кто прочь бежит, кидается на шею.
 Уильям Шекспир

Комната Ксенофа. Полдень.

Солнце уж вышло, вещает: «Вставай!»
Тем, кто во сне ещё время проводит.
Скинула ночь однотонную шаль,
День ей на смену, в собратья приходит.
Солнца лучи над бескрайней Невой
Золотом вечным в танце кружат.
Люди покинули дом свой родной:
Кто по гостям… а другие спешат.
Кто понял жизнь – никуда не спешит,
Нас ещё в детстве Толстой все учил.
В выигрыше тот, кто семьей дорожит,
А тот, кто спешил, тот людей насмешил!
Рынки, базары, товары повсюду,
Женщина быстро в аптеку бежит,
Иные за хлебом растянулись в этюде,
На службе давно у страны мужики!
И только фигура в кровати томится,
Ночью видавшая разные сны:
Вдоль по каналам великой столицы
Севера под руку шли же они:
Спутница, словно Веспуччи младая,
Взгляд оторвать от неё тяжело…
Касание рук… тела кровь разгоняя,
Сердце все чаще стучалось его!
Пока наш Ксеноф покидает кровать,
Займёмся немного квартирой его:
Длинные шторы, диваны и рать
Книжная в полках. И много всего…
Руссо, Монтескьё, Вальтер и Бальзак,
Пушкинских восемь бесценных томов,
Гёте и Данте, Ги де Мопассан
И целая кладезь философских трудов…
На стенах картины, по центру камин,
Рабочее место в виде стола,
Чайный сервиз, расписные ковры
Томно лежат на скрипучих полах.
Что-то своё, а иное – в наследство
От предков досталось, и горд этим был.
Покинул герой своё спальное место,
Вчерашнюю ночь в голове прокрутил:

(Ксеноф в своих мыслях)
Слова её – море,
Глаза – небеса,
Горит же, как солнце,
Я с ней вне себя.
Теряю рассудок,
Не уж-то влюбился?!
Готов на проступок
Преступный! Лишился
Я смысла земного.
Витаю в округе
И словно в испуге…
Не мыслю иного.
Я картины герой,
Что писал Боттичелли:
Поразил Купидон
Меня своими стрелами…
В центре мира – она,
Позади только пропасть.
Словно сняли с креста
И я вновь оживлён здесь!
Дар мой – Елена,
Моя Беатриче,
Для иного Сирена.
Теряю дар речи…

Решив прогуляться, он быстро оделся,
Накинул пальто и вылетел вон.
Двигали чувства, и с ними он грелся.
Движенья легки… вокруг словно сон!
Решил навестить наш герой в этот полдень
Друга детства и брата, хоть и был неродным.
Но Ксеноф уважал его, и мягко «Володя»
Называл и как брата родного любил!

На улице

Ласково солнце коснулось лица,
Воздух вдохнув полной грудью, и в ход
Двигали ноги его не спеша,
Улыбкой встречал всех прохожих Ксеноф.
По дороге к проспекту он шляпу снимал
В знак приветствия всем, кого повстречал.
И на Лиговский ноги ступили его,
В двери он постучал и зашёл скромно в дом.

Квартира Кирских на Лиговском проспекте

В халате домашнем встречает хозяин,
И руку свою в знак приветствия тянет.
Красавица Ольга – из гостиной шагает,
В объятия Ксенофа к себе приглашает.

(Владимир)
Ну здравствуй, мой друг,
Какими судьбами?

(Ольга)
Ну что ты, супруг…
Пообедай-ка с нами.

Присели за стол, завели там беседу
На разные темы. А время все шло.
Обойдя всю страну, обойдя всю планету,
Чтоб о дружбе сказать не найдёте Вы слов
Подходящих и нужных – описать их союз.
Очень прочная связь этих родственных душ!
Пока други детства страстно общались,
Изучим хозяев и что их касалось…
Владимир страну свою страстно любил,
Изучал Хомякова, Аксаковых, прочих…
Патриот и защитник… славянофил!
И как скромный поэт, имел он свой почерк
В своих тайных стихах… посвятил их любимым:
России и Ольге… своим женщинам милым!
Ольга же страстно любила искусство,
Танцы и чтение книг вечерами.
Сядут с Володей в место супружеское
И тихо друг дружке книги читают:
Он – про Державу и роль её в мире,
Она – про любовь, где конец ей в могиле…
Любили друг друга и счастье своё
Свято хранили, очаг их и дом!
Бывало Ксеноф к ним в гости заходит,
И сразу душа покой свой находит…

(Владимир и Ксеноф в комнате вдвоём)

(Владимир)
Рассказывай, друг мой, что с тобой стало?
Вид твой приподнятый – всё рассказал мне…

(Ксеноф)
Не уж то всё понял ты?

(Владимир)
Конечно, всё понял.
Однако ты лучше мне сам расскажи!

(Ксеноф встаёт и, шагая по комнате, начинает рассказывать)
Невиданной силы чувства таятся
В потаенных углах моей скромной души…
Вчера я уснул, а сегодня - навряд ли!
Мой разум витать будет где-то в ночи…

(Владимир)
Постой-ка, постой-ка, наконец-то свершилось:
Мой верный собрат на пути страшной силы?

(Ксеноф)
Если всё так, то готов я на милость
Отдаться покорно… отдаться любимой…

(Владимир встаёт)
Вот тут не спеша, все обдумай… спокойно
Расскажи, кто украл у моего друга свободу…

(Ксеноф)

Не знаю с чего бы начать свой рассказ…
Её образ хранится внутри моих глаз!
А голос… эх… дать бы тебе мои уши,
Чтоб понял, мой друг, что вчера я так слушал!

И вот рассказал про ночь, про театр,
Про свет фонарей, про Луну и про чары,
Которыми заколдовала Мари
Рассказчика… потерял себя в миг!
И про вещие сны о Веспуччи прекрасной,
Которые ночью к нему так прокрались…
И слушал Владимир с широкой улыбкой,
И искренне рад был за друга любимого!

(Владимир)
Ох, Оленька, моя дорогая,
Мы друга теряем…

(Ксеноф)
Володя!

(Ольга)
Что обсуждаем?

(Владимир)
Прислонись к его сердцу.
Ты слышишь?

(Ольга)
Я слышу!
Ох, что там твориться…

Стук и ещё, и ещё, и ещё -
Что же творят эти чувства с героем…
Потерян среди он бескрайних брегов
Среди бурных волн, что так быстро кочуют
От края до края, где не видно концов:
Что же творит с человеком любовь!

Далее трое закончили тезис.
И к теме другой разговор плавно шёл:
От любви до политики, до войны и генезиса,
Обсуждали болгарских христиан, что с крестом
Уходили из жизни от османской руки…

(Владимир)
Ведь правильно нам говорил Достоевский!
Он четко и ясно в труде изложил:
Славянское братство – аргумент очень веский!

(Ксеноф)
Ты хочешь сказать, что брат наш не зря
Жизнь отдаёт, где не наша земля?

(Владимир)
Не думай, как эти, а мысли, как мы:
У славян православных нет иною судьбы!

Ольга молча внимала политический вечер,
Но дурно душой становилось ей там.

(Ольга)
Володя, скажи лучше гостю про встречу,
Про ту, что хотим мы устроить на днях…

(Ксеноф)
Что же за встреча? О чем я не знаю?

(Владимир)
Устроить хотим мы в квартире собранье.
Камерный вечер, танцы, вино…
Будет народ из различных слоёв!
Профессор Гимназии – Савелий Аркадьевич,
Мой единомышленник – Дмитрий Михайлович,
Деятель по делам заграницей –
Александр Прокофьевич…

(Ольга с улыбкой)
Такой круглолицый!

(Владимир)
Богослов и филолог – Виктор Степанович,
Юрист по профессии – Аркадий Демьянович.
В общем, много кого пригласили мы с Ольгой,
У всех будут жены и спутницы в моде…
Хотим и позвать в это общество вас,
Наш милый Ксеноф.

(Ольга)
И Мари же от нас
Передайте на равных правах приглашение.
 Узнаем, для кого ваше сердце стало мишенью…

Вечер

Ксеноф в тот же день рассказать пожелал
Мари про камерный вечер у Кирских.
Извозчику дал на карман и погнал
На Миллионную улицу светских
Аристократов, рабочих и нищих,
Что в поднаём забирали квартиры…
Рядом таились тогда декабристы,
Недалеко царский дом от Трезини.

(Извозчик)
Приехали, сударь!
Извольте прощаться.

(Ксеноф)
Зайду-ка я внутрь.

(Извозчик)
Уж стало смеркаться…

Миллионная, 27. Квартира Мари

(Ксеноф у порога)
Я к вам со всех ног с новостями чудесными!

(Мари в домашнем халате, недоумевая, и в растерянности)
Что-то случилось?

(Ксеноф)
Послушайте вести:
Близкие с детства мне люди сказали,
Что вечер готовят в камерном зале.
Представители разных кругов… все там будут,
А так же вино, и танцы, и музыка!
Обещали веселье… познавательный диспут
С богословом, профессором и с известным юристом!
И вас я хотел рядом видеть с собою,
Возможно не парой, но близкой опорой…
Прошу не давайте мне сразу ответ -
Пришлите письмом, заверните в конверт.

Раскрасневшись, он выбежал вон.
В карету присел. Поехал домой…
Сидел и проклятием себя покрывал.
Хотел знать ответ, но увы, он не знал.

(Ксеноф в мыслях)
И ждать же письмо – ох, мучительный труд!
За что мне такое? Униженный шут…

Глава IV.
Перемены

“Aimer, c’est agir” — «Любить - значит действовать».
Виктор Гюго

Сон Ксенофа

(Ксеноф весь в поту в своей постели)

Вокруг все темно, безлюдно и жарко.
Не видно конца… все кругом замерло.
Одна лишь тропа вела в омут мрака,
Он мерно шагал; каждый шаг для него
Болью в груди отдавался так сильно,
Что дыхание спирало – не мог и вздохнуть…
Но ноги все сами шагали насильно,
Обрекая на муки… никуда не свернуть!
Тропинка вела под высокую гору –
Там на самом верху кто-то тихо сидел…
Не мог разглядеть: далеко был в ту пору.
Но упорно же шёл, все увидеть хотел!
Три старухи плетут длинной нитью узоры
На горе под небесным светилом вдали.
И вокруг тишина… устремлённые взоры,
Большие глаза всё жгли его, жгли!
И будто себе он не смог подчиниться,
Ноги ослабли и сами вели
По длинной тропе словно длинные нити,
Те, что старухи в Ананке плели…

(Ксеноф)
Кто вы такие?

(Эхо)
Такие… такие…

(Старухи в один голос)
 Вершители судеб – Мойры святые!
Явился под гору на путь к нам ведущий,
Тебя покарает наш глас вездесущий!

(Небесное пение)
Небо святое, Небо великое!
Падаем в рабство пред Твоим ликом!
Ты все прощаешь, жизнь всем даруешь!
Всем управляешь, души чаруешь!
Нету границ Твоему же величию!
Сила Твоя доходит к нам притчею!
Тебя до конца мы понять не сумеем!
Да нам и не надо… мы в тебя верим!

(Лахесис)
Я вижу, что мать твоя спит под землёю,
Какою церковной особой была!
Отец твой не хуже: всюду опорой
Для верной семьи являлся всегда!

(Клото)
Душа влюблена, она громко поёт,
Но будь осторожен на этом пути!
Извилист, тернист… там много всего…
Не можешь себя от любви ты найти.

(Атропос)
Слушай друзей – не много осталось…
Дни сочтены, что твои, что его!
Будешь отвержен, уйдет же вся радость
В жизни твоей. Ох, что тебя ждет…

(Ксеноф)
О чем вы?

(Эхо)
О чем вы?

(Атропос)
О жизни, о горе…
Ослеп, ох, ослеп ты
И в этом просторе
Не видишь…

(Ксеноф)
Не вижу!
А что я могу?

(Клото)
Увидишь…

(Ксеноф)
Увижу?

(Клото)
Но
не изменишь судьбу!

Мойры в три пары трясущихся рук
Закончили сферы плести на Ананке.
Гора сотрясалась, наверху света круг
Ярко сверкал. Появился архангел.
Белыми крыльями резкий замах
Быстрым движением сделал и вызвал
Всадника. Лошадь свою оседлав,
Из поднебесья вниз он был призван.

(Голос свыше)
Иди и смотри!

И громко копытом
Конь отворил врата в мир иной.
Содрогнулась земля
И открылись могилы,
Что были закрыты за воина спиной…
И запах смердящий,
И глас леденящий,
И громкая весть:

(Всадник)
Я есмь Смерть!

Ночь. Комната Ксенофа

(Ксеноф весь в холодном поту вышел на балкон. Смотрит на ночной Невский проспект)

Что за предвестие? Что за кошмар?
В голову лезут мыслей пожар…
Выдохну лучше, лоб свой протру.
Что же я видел?! Понять не могу…
Да, жизнь другая есть вне земли,
Но я сомневаюсь, что именно те
Образы полно представили мне
Ту жизнь иную… все было в огне!
Ах, что за бардак творится в душе…
Уж стал сочинять о загробной судьбе!
Учёный мой ум слабину допустил,
Но быстро исправим и стану другим!

(Проходит и берет стакан с водой. Выпивает. Идёт обратно на балкон)

Что за чудесная ночь в Петербурге -
Не хочется думать о мире… войне…
Хочется жить настоящим, и вере
Не допускать места в своей голове!
Да, нужно верить в земное и смертное,
Ведь все мы когда-то умрём и уйдём,
 Но след свой оставим. Мы верные делу –
Человечества долгу! Мы – остатки времён!
Мы ползаем долго, но вскоре гиганты;
Мы - часть всей системы и огромной петлей
Взберёмся вершиной, и в будущность взгляды
Всего человечества направим вперёд!
Я верю в момент, я верю в материю,
И знаю, что точно оставлю свой след!
Пусть не сегодня… клянусь, что сумею
Вселить в свой народ, что не нужен нам бред:
Пустые слова о верхах мироздания,
О вечной и яркой жизни иной,
О мирной судьбе, о мифах…
Реалии!
Вот, куда нужно смотреть всей толпой!
Да, философия, да, филология,
Пусть же искусство, но богословие?!
Кажется мне, заблуждение и только…
Единой системой жить начнём мы сегодня!

(Закончил свои размышления. Покинул балкон и уснул)

Следующий день

(Ксеноф сидел за столом и держал в руке письмо от Мари. Начал читать)

(Письмо)
«Обдумав все ваши слова, я решила,
Что общество ваше мне очень мило,
Так зачем же противиться, поддамся я силе,
Которая к вам меня приведёт…
Уверена, что ваши друзья мне по нраву
Окажутся в близкий вечерний приём.
И будет веселье, и буду я рада,
Разделив вместе с вами бокалы с вином…»

(Ксеноф в голос)
О боже! Не верю,
Вот чудеса!
Присяду: слабею…
Согласна она!

Вечер. Улицы Петербурга

В Летнем саду все спокойно и воздух
Осенью полон, октябрьский холод
Нежно касался, тревожил ей волосы
 Ветер волной, и ласковый голос
Сливался с природой, величием Сада,
И был же Ксеноф пленником взгляда…

(Мари)
Зачем вы так взор устремили в меня?
Смущаюсь…

(Ксеноф)
Простите.
Но не могу я прожить даже дня,
На вас не взглянув, вы словно спасение,
Без вас я не смог испытать тёплой силы,
Что в данный момент мою двигает душу.

(Мари)
Ой, что там? Смотрите! Толпа возле мужа… 

(Толпа окружила молодого человека. Он стоял на платформе и громко вещал)

(Мужчина)
Внимайте! Внимайте! Я здесь без повтора!
Обычный рабочий с простого завода.
Устал я работать на благо народа!
Того, что воюет на Кавказе с измором…
Османов устали громить без конца,
А с целью какою, а какая цена?
Разве все это мы, братья, хотели?

(Кто-то из толпы)
О чем ты вещаешь?

(Мужчина)
О братьях той веры,
Которую сами мы здесь представляем!
Да-да, о болгарах, о соседних славянах…

(Кто-то из толпы)
А я в Бога не верю!

(Другой)
Да как же так можно?

(Мужчина на трибуне)
Постойте-постойте, ругаться не нужно!
Осмотритесь вы лучше вокруг:
Сколько подполья в России…
Скоро все вспыхнет и вдруг
Начнётся всё с новой страницы!
Не будет войны, и рабства крестьянского…

(Кто-то из толпы)
А как же реформа шестьдесят первого царская?!

(Другой)
Я до сих пор весь в оброках тону,
Пытаюсь прожить, прокормить всю семью…
Одна показная у ней сторона –
Страдает холоп, страдает страна…

(Снова мужчина на трибуне)
А вспомните случай в июле… ужасно!
Следствие в доме, приехал начальник,
Раз он прошёл, казалось, прекрасно…
На второй Боголюбов его не встречал же.
И Трепов кричит: «шапку долой!»
И после приказ дал высечь его!
Ну разве так можно в современных условиях,
Когда в шестьдесят третьем всё узаконили…?!

Разразился всеобщий всенароднейший глас
И каждый хотел выйти с речью из масс!
Но быстро толпу разогнали жандармы,
И вызвав тем самым в Саду беспорядки…
Ксеноф второпях схватил руку Мари
И вышли, оставив толпу позади.

(Мари)
Что же творится нынче в России…

(Ксеноф)
Народ – лишь дитя. Не те ориентиры!

(Мари)
О чем вы? Вам что безразлична страна?

(Ксеноф)
Позвольте исправить…

(Мари)
А что же тогда?!

(Ксеноф)
Не вижу я смысла оспаривать вот что:
Да, у России много заботы!
Но наша земля не такое терпела…
Народ одичал, ему всё надоело!
Власть провела очень много реформ,
Но людям всё мало… им нужен простор!

(Мари)
А вы не согласны?

(Ксеноф)
Согласен, вы что!

(Мари)
Тогда почему вам на всё всё равно?

(Ксеноф)
Моя дорогая, я просто спокоен,
Жизни в России я просто доволен.
Свою я свободу давно приобрёл:
В родителях, в близких и в крае родном!
Зачем говорить о войне и подполье?
Читаю в газетах и этим доволен.
Зачем тратить силы на публичное мнение,
Когда можно тратить на насущное время?!
Я мыслю о детях, о будущих людях,
О верной жене (надеюсь, что будет…).
О семейном застолье, о русской поэзии,
Я верю в прекрасное, я верю процессию
Единого замысла русской души…
Иное не лезет, простите, увы.

Она все смотрела и слушала молча,
И видела яркое свечение глаз…
И в тайне в душе отпечаток Ксенофа
Образом тёплым сложился из фраз…
Но так свои чувства ему показать
Не смела она… сущность женщины в том,
Когда её любят, ей пытаясь сказать,
Мужчина рискует остаться шутом…

***

Ноябрьский ветер вести всё гнал
Об удачных осадах под Плевной и Шипкой.
И снег под ногами в Петербурге лежал,
Морозы Ксенофа здоровье не шибкое
Сильно шатнули. Прикован к кровати,
И встать тяжело: вечная слабость…
Он так пролежал с небольшим две недели.
Друзья и Мари навещать приходили!
И даже из школы студенты справлялись
О здоровье учителя… за него волновались!

(Вернёмся в один из первых ноябрьских вечеров, в первые дни болезни Ксенофа)

Ноябрьский вечер. Комната Ксенофа

(Пришли Ольга и Владимир. Заходят в комнату)

(Владимир)
Мой близкий друг, что в холод, стужу,
В кровати слёг…

(Ольга)
Ну хватит, муж мой!
Наш бедный друг огнём пылает,
Пьёт чай, здоровье исправляет…

И резко стук в двери… украдкой
Возникла щель меж косяком.
Ворвался воздух из парадной,
И взгляд (как будто чудаком
Являлся гость тот, в дом вошедший)
Был устремлён на образ женщины…

(Владимир)
Прошу прощения… Вам кого?

(Женщина)
Я видно дверь не ту открыла…

(Ксеноф в кровати)
Постой. Мари?

(Владимир)
Кто-кто?

(Мари)
Ксеноф…?
Ох, думала, что ты пропал,
И словно в землю провалился…

(Ксеноф)
Как ты нашла?

(Мари)
Сосед сказал.
Ты, видно, сильно простудился…
И ни письма, ни вести, ничего…
Я стала вдруг бояться и теряться!

(Ксеноф)
Сил не было. Прости за всё!
Я сам себе изгоем стал казаться…

(Ксеноф пытается встать. Его останавливает Ольга)

(Ольга)
Лежи! Ты что?
Геройство ни к чему!
Мы – близкие друзья Ксенофу…

(Владимир)
Пришёл на помощь брат к нему.
Вы, видимо, Мари,
Наслышаны о вас немного.
И вот вы здесь...

(Ольга)
Сказать пришли.

(Владимир)
Да, точно.
Мы вечер переносим.

(Ксеноф)
Что за исход? Что за решение?

(Владимир)
Не можем друга мы больным
Оставить так без уважения!
Он – главный гость всей нашей встречи,
И о застолье без тебя не может быть и речи!

(Владимир остался с Ксенофом у кровати. Ольга и Мари ушли в другую комнату)

(Ольга)
Не знаю, что сделали, и кто вы такая?

(Мари, недоумевая)
О чем вы, о чем вы?

(Ольга)
Сгубили нам парня…
В хорошем же смысле всех моих слов:
Влюблён в вас безумно… на все он готов!

(Мари, пытаясь что-то сказать)
…

(Ольга)
Не нужно мне слов, просто послушайте.
Пусть он мужчина, но научен покорности.
Сколько я знаю себя и его,
Ксенофа отличало во взглядах одно:
Не пустословил, верным он был
Близким, семье, своё дело любил!
Натура не хрупкая, но вы, как никто,
Способны разбить все внутри у него…
Я вижу, способны дать душе разогреться,
И вашим рукам отдаю друга детства.
Но просьба души – пусть никто не узнает
Наш дамский секрет беседы же тайной!

И вот оказались все возле Ксенофа,
Жалели собрата, жалели больного.
И был он так счастлив, и в который уж раз
Убедился, что близкие не отвернутся от вас!
Камерный вечер был перенёс
На конец ноября. И все ждали его…

Глава V.
Долгожданный вечер

“Sic Parvis Magna” – «Великое начинается с малого».
Сэр Фрэнсис Дрейк

Квартира Ксенофа. Полдень

Бегает, меряет, в зеркало смотрит,
Фрак свой вечерний надел.

(Ксеноф)
Не подходит!

Снова он мечется из угла в угол.
Путь его краток, бегает кру’гом:
Зеркало, шкаф… и так все сначала.
Костюм примеряет.

(Ксеноф)
Ну все, подобрал я!
Сойдёт на сегодня,
Вроде доволен…

Выбежал прочь из квартиры в объятия
Уличной жизни, в полдень, в наряде…
Весь в предвкушении вечернего шума,
Застолья, вина, и, конечно же, музы,
Той, что сегодня с ним будет бок о бок,
Спутницей выйдет. Был всем он доволен!
Извозчику крикнул и быстро помчал
На встречу к той милой, которую ждал…

Миллионная, 27

И вот он стоит, и вечер беспечен,
Весь в ожидании, и вот, что увидел:
Выходит красавица, ангел земной,
В платьице, шубке… он был поражён
Её красотой и ярким свечением,
Что так излучала в день тот вечерний!

(Мари)
Mon compagnon, je suis pr;t ; partir.

(Ксеноф)
Прошу, проходите.
Извозчик, помчали!

Она его взгляд предвкушенный ловила,
Не нуждалась Мари в его комплиментах…
Все говорили Ксенофа глаза –
Сверкали, искрились… от неё без ума!
И вспомнила вдруг она Ольги слова,
И сразу теплом впиталась душа!

Лиговский проспект. Квартира Кирских. Вечер

(Ксеноф и Мари приехали. Заходят в квартиру)

(Ольга)
О, это вы! Прошу проходите.
Мари, вы сегодня обворожительны!
Жёлтое платьице, а шубка какая!
Радует глаз красота неземная…

(Мари)
Ой, перестаньте, все же обычно…

(Ксеноф)
Правда, все правда! Ты восхитительна!
Оля, родная, а где же Володя?
Где же хозяин, когда пришли гости?

(Ольга)
Вы проходите, он где-то в зале,
Вино разливает, гостей развлекает…

(Ксеноф и его спутница проходят в большие комнаты. Собралось много гостей. Владимир где-то среди них)

(Владимир)
Прошу извинить, брат мой пришёл.

(Один из гостей)
Ступайте-ступайте, мы вас подождём!

(Владимир подходит к прибывшим гостям)

(Ксеноф)
Ну здравствуй, хозяин! Уже веселятся…

(Владимир)
А, только начало! Вокруг все толпятся.
Ведь вас нужно в свет провести, познакомить…
Прошу, дорогие, вы для них незнакомец!
Вот - Савелий Аркадьевич…

(Ксеноф тянет руку)

А вот – Дмитрий Михайлович…

(Здороваются)

Это – Виктор Степанович и
Аркадий Демьянович.

(Двое протянули руки гостю)

Их жены танцуют и поддались вину,
Пройдемте, Мари, я вас к ним проведу!

Всё вдруг заиграло, запело. Веселье
В квартиру у Кирских на ночь заселилось.
Все танцевали, вино всех пригрело.
Секстет заиграл. И в душу вцепилась
Бетховена сцены из трагедии Гёте –
«Эгмонт» звучал… словно глас бога!
После мазурка, а далее вальс:
Дам приглашали своих кавалеры.
В танце летели, по залу крутясь,
Ксеноф и Мари… едиными были!
Рука на плече, и мягко за талию
Он вёл свою спутницу нежно в ту ночь.
Ладони сцепились тёплой хваткою
И словно судьба уводила их прочь:
От всех непорядков, от подлости, лести,
От войн и невзгод, и трудностей жизни!
Были одним… замыслом высшим,
И времени ход был для них лишним.
Но музыка кончилась, пошли разговоры
О войне, о политике, об искусстве, о моде.
Зал разделился на лагеря два:
Мужчины и женщины по разным углам!

(В углу сидят Ксеноф, Владимир, богослов, профессор и славянофил)

(Профессор)
Как ваше здравие, Ксеноф?
Чем занимаетесь по жизни?

(Ксеноф)
Преподаю у земских школ,
Я детям вкладываю мысли
О нашей Родине, о том, что жизнь построена на дне
Сегодняшнем и нужно образ действий свой устремить к душе!

(Богослов)
О чем же именно твердите вы нашим будущим глава’м?

(Славянофил)
Не уж то дарите им мысль: «народность,… вера, … за царя»?

(Ксеноф)
Как хорошо, что вы сказали об этой вещи, но все не так:
С французом где-то я согласен – нужна свобода мысли нам!
Сейчас я постараюсь объяснить,
Как вижу сути эту нить!

(Обращаясь к богослову)
Вот я не верю в смерть, извольте!
И то, что Откровением дано,
Я отвергаю, но не спорьте…
Мне кажется я верю лишь в одно:
Душа найдёт своё начало, когда настанет ей конец,
Мирская сущность след поставит свой в исторический процесс!
Я верю, что такая должность возложена на нас давно,
И в каждом силы есть на это, ведь в каждом здесь – душевный бог!
В нас матери вложили силы, свои начала всех начал,
На то дано им право женщин – рождать творцов, растить свой дар…
И вот как раз свобода духа – свобода внутренних творцов,
Которые в обличье бога дают нам силы делать ход
В огромной нити всей вселенной, в процессе жизни всех людей,
Ведь мы строители народа, за нами будущность детей!
И вот я верю, что сегодня мы путь прокладываем в завтра,
Но смерть для нас лишь глас немого,
Мы будем жить, хоть нас нет рядом!

(Обращаясь к профессору)
В науку верю всей душою!
В Да Винчи, Смита, Ломоносова.
Без них никак пройти не сможем
Прогресса путь… падем с утесов!
Однако наряду с ученым знаньем,
Я верю в красоту души –
В культурное мирское содержание:
В искусство, в творчества пути,
В поэзию влюблён я всей душою,
В размеры, рифмы, ритмы слов,
Ведь чувства разливаются рекою,
Услышав звуки русских же стихов!
Какая глубина у Пушкина,
Какая нравственность, любовь к Руси!
А Лермонтов, а Грибоедов… пушкой
Словесной в дар нам принесли…
А вспомните картины Иванова,
А Репина! А зарубежных: Дюррер и Ван Эйк…
«Явление Христа народу»,
«Портрет четы», гравюры… ведь обошли свой век!

(Обращаясь к славянофилу)
Вы приближённый к брату моему,
Я вас уважить должен честно.
Поэтому, я вам скажу одно:
Свою страну люблю я непомерно!
Я восхищаюсь нашим людом,
Берущим силу ото всюду!
Мы столько терпим, бьёмся, бродим,
И снова верим – живы вроде…
Мы – воины мира, воины света,
Наш брат сражается за это!
Для нас одна лишь цель важна –
Построить непорочный храм,
В котором русский дух бы жил
Во все века и славен был!

(Ко всем троим)

Извольте, сделаю итог словам
Моим, которые я вам сказал:
Стихам отдавшись и молитвам,
Он сам не ведает о том,
Что есть на свете божество –
И именуют человеком!

(Резко встаёт Владимир)

Ну раз зашла речь о стране,
Позвольте, высказаться мне!

(Потребовали тишину. Владимир взял листок с записями и начал читать свой стих. Все слушали)

Любите Россию такую, как есть!
Без преукрасок, без лести, обмана.
Об ней распускайте благую же весть,
Любите Россию любовью же брата!
Не забывайте о крае родном,
Где родились и увидели свет!
Пусть край родной для вас будет отцом,
Другого не надо, да и большего нет!
Любите Россию, как сын - свою мать,
Жизнь не стыдитесь отдать за неё!
Помните то, что мы - это часть
Единой судьбы с нашей общей землёй!
Любите великую нашу страну,
Как никто так до вас её не любил.
Примите же в дар Отчизну свою,
Ведь Бог нашу землю благословил!
Мы - единый, великий, могучий народ,
Победили Орду и французов, османов!
Нас хранит благодать, каждый шаг - с нами Бог!
У России свой путь - обречён он на славу!
Нет в Европе, нигде, приюта другого,
Где бы приняли вас... везде только лесть.
Нету в мире для нас больше края родного...
Любите Россию такую, как есть!

 (Ксеноф)
Вот вам пример патриотизма, излитый в форме стихотворной,
Вот вам рождение поэта, что тайно пишет век наш новый!

(Юрист, Аркадий Демьянович)
Вас нужно срочно сдать в печать,
Чтоб люди знали стих поэта!
Я вот, что вам хочу сказать:
Имею друга в сфере этой.
«Общественная польза» вам в подмогу,
Могу сказать за вас я другу…

(Владимир)
Мне нужно взять совет семейный,
Пришлю письмом вам свой ответ я!

Беседа длилась ещё долго,
И гости пили, танцевали.
Веселье правило тем домом,
И ход часов все потеряли…
Однако спутнице Ксенофа в какой-то миг наскучил вечер,
И с просьбой выйти же из дома, услышала предлог ей встречный.
С гостями быстро попрощались,
Рукопожатием обменялись,
Хозяевам щедро благодарность
Сердечно высказав, помчались.

(Вышли из квартиры. Сели в карету и поехали)

В пути

(Ксеноф)
Понравилось тебе застолье?

(Мари)
О да, о да! Все мило, в моде:
И музыка, и разговоры,
Вино и танцы… все было в сборе!
Друзья твои по нраву мне,
Владимир тот ещё поэт!
А Оленька чиста душою,
Хозяйка, женушка от Бога!
Я рада, что пошла с тобой,
Теперь мне город стал родной…

(Ксеноф)
Я рад, что все прошло так славно,
Что удалось повеселить
Тебя. Я это сделать рвался…
Хотел я свою тайну вскрыть.
Прошу тебя, послушай молча
Моих ты мыслей водопад,
Что на тебя спущу я тотчас,
Уж будь готова выслушать меня:
Тебя мне точно свыше дали,
Какие-то силы, не пойму!
И красота же неземная
Вцепилась в душеньку мою…
Меня стрелою Купидон так метко в сердце поразил,
То в жар, то в холод… я сражён, запутался в простом пути!
Сразила ты меня мгновенно, когда явилась в вечер тот,
Когда бежали мы с тобой из театра прочь от тех господ…
В ту ночь впервые осознал я, что есть такое красота,
Что есть любовь, причём слепая, готов я все тебе прощать!
И вот, когда болезнь сломила, и приковала же меня,
Явилась ты, моё спасенье, в тот вечер поздний ноября.
Не знаю, где берёшь ты силы, раз так влюбила ты меня
Беспамятно, непоколебимо, так сильно… сильно так в себя!
И вроде многое сказал я, но это лишь ничтожна часть
Моих же чувственных страданий, моих скитаний в поздний час.
И так хотелось показать бы своих намерений тебе,
Как чист душой и размышлением, серьёзен к личности твоей!

(Она слушала его молча и чувствовала как горят её щеки. После начала тихо плакать, и Ксеноф обнял её и поцеловал. Они приближались к Невскому проспекту…)

Конец первой части.