Не вырубай движок!

     Было это сорок пять лет назад. Незваным гостем или званным – наш экипаж спустился с небес и топтал бетонный, некрашеный пол неуютного помещения.  Хозяин дома, а по совместительству начальник аэропорта, всегда был сдержанным, уравновешенным, он с достоинством держал дистанцию между панибратством, заведенным авиационными обычаями и вежливым, почти сухим и отстраненным обращением, одинаковым ко всем. Невысокого роста, крепкий, скуластый, лицо в морщинах, сорока с небольшим лет, отец семейства недавно женил очередного сына. Мы тогда ели жутко наперченный бульон из целого быка и запивали ароматным чаем. Сухая ладонь его всегда поражала крепким пожатием. Когда ранней весной он встречал самолеты, выходя из здания аэровокзала босиком, а бывало еще довольно прохладно в горах, то на немой или прямой вопрос: чего босой-то, он солидно показывал в сторону вершин. Там ожидали его горные козлы, с витыми рогами, красавцы и гордость любого обладателя подобного трофея. Козлы эти необычайно чутки к любым не прошенным гостям в своих владениях, и подкрасться к ним, даже опытному охотнику крайне сложно.
   Сегодня Нурали был озабочен не на шутку и гости его мало занимали. Небо затянули плотные облака. В ущелье, по центру которого протекала пограничная река, шел мелкий дождь. Погода была предзимняя. Пассажиры стояли неподалеку от нашего самолета и обреченно ждали. Крупные и поменьше серые валуны были повсюду, как отличительная особенность этих мест. Взлетная, она же посадочная полоса, похожая на наклоненное равнинное поле, усыпанное мелкими камешками, уходила круто вниз и почти соприкасалась с темно-голубой лентой реки, делавшей поворот вправо,  в сторону высокой горной гряды. Отрываясь на взлете с нее, еще долго падал вниз самолет, увозя местных таджиков в чалмах и халатах. За речкой находился Афганистан, и это были уже его горы. Чужая страна. Камни, камни лежали по краям взлетки, валуны были разбросаны чьей-то мощной рукой, видимо той же самой, соорудившей этот дивный пейзаж с петляющей холодной речкой и многочисленными снежными вершинами.
    В домике были две комнаты. В одной, поменьше, с решеткой на окне, глядящем на собственно аэродром, были сейф, стол и стул диспетчера, расположились радиостанции: одна для связи с воздушными судами и другая – для передачи погоды, времени вылета и прилета, о наличие почты и пассажиров. В другой комнате, просторной, с печкой-буржуйкой по середине, ходили взад-вперед мы с Гришей, моим командиром. Снаружи и изнутри стены были грязно-белого цвета обычной для республики извести.  Наши зимние летные куртки и фуражки уже плохо согревали в холодном помещении. Нурали разжигал свою допотопную печку, дров здесь не найти, запах тлеющего кизяка и кислого дыма смешивался с нашим сигаретным. Заняться было нечем. Руки в карманы мы ходили и ходили, пока Гриша вдруг не рассмешим меня своим хохляцким: «Сейчас бы борщеца хорошего!..»
   Наш самолет Ан-2 с цифрами 07508 на борту тоже озяб. Его мотор не заводился. Позже выяснилось, что опять разрушился стартер. Мы ждали, когда за нами прилетит кто-нибудь из коллег. Изредка выходили посмотреть на перевал, горы еще хорошо просматривались, и это вселяло надежду на спасение из плена. Чтобы выбраться отсюда, надо забираться на безопасную высоту, делая круги в ущелье, позволяющую проскочить над острыми скалами и округлыми вершинами, подпирающими небеса. Косматые облака срывались невидимым ветром со своих мест в стае и двигались вдоль вершин. Поеживаясь, мы с командиром смотрели друг на друга и вспоминали недавнее событие. Здесь же, на этом горном аэродроме, пару месяцев назад, вот так же ожидали помощи с базового аэропорта. Но прилететь под вечер было некому. На базе вдруг не оказалось экипажей, имевших допуск к полетам на этот сложный аэродром, и пришлось самим выкручиваться. Правда, в тот день было чуть теплее, и двигатель другого самолета, родного брата нашего сегодняшнего, который тоже не запускался, еще не остыл. У «братанов» проявился один  и тот же дефект. Так бывает. С завода, их новеньких, пригнали вместе. 07517 мы тогда запустили при помощи местных жителей, длинной и толстой веревки и везения. Григорий из кабины подавал команду. Моей задачей было подогнать лопасть винта под хорошую компрессию, ощущая своими руками его противодействие вращению. На лопасть закрепили петлей симпатичный, какой-то по-восточному пушистый и колючий канат, с десяток рук натянули его и дернули дружно, и со второй попытки мотор завелся. Сизый дым из капота еще никогда так не радовал пилотов…   А погода к вечеру накрылась совсем, пришел «афганец» с пылью и дождем, аж на две долгие недели. Так что повезло нам с Григорием в тот счастливо закончившийся денек…   И вот опять мы здесь…
   …Нурали согрел наконец чаю, когда мы услышали рокот прилетевшего самолета. Он  разворачивался на горизонтальной площадке и, взревев, выключил мотор. Мне захотелось крикнуть: «Не вырубай движок!..»