Пускай

Где-то в Улан-Удэ ты допиваешь чай.
Несколько резких слов, сказанных сгоряча,
всё ещё на губах, и оттого горчат
чай и любимый твой яблочный мармелад.

Муж задвигает стул и, как всегда, молчит.
Слышно как дождь шуршит, и как звенят ключи,
Как, закрывая дверь, он говорит: - Пока,
и на плите шипит лужица молока.

Гречку мешая,  ты думаешь в сотый раз:
- Боже, зачем он мне? Что он нам с дочкой даст,
кроме зелёных глаз, где до краёв тоски,
кроме горы листков, где всё стихи, стихи.

Сумерки в них, печаль, времени тайный бег,
то, как ничтожен мир, как нелеп человек,
в них есть и лунный свет, есть и флейтист в окне,
в этих стихах есть всё, только тебя в них нет.

И, одевая дочь, (милая, не вертись!)
шепчешь сердито: Блин! Разве же это жизнь -
всё и за всех решать, вкалывать за двоих,
а у него опять новый родится стих.

Ночью бессонной ты, всех сосчитав овец,
думаешь: - Дочь растёт. Он как-никак отец.
Правду сказать, шесть лет мужем был неплохим,
да и не пьёт. Пускай пишет свои стихи.