Анастасия Русская

Анастасия Русская


поэма


Глава I

Её жизнь начиналась степями,
у текущей веками воды,
у границы владений казачьих
в крае жаркой и вольной земли

родовое именье Луганской,
где семьёй собирались они,
оказалось пророком названье,
путь Рубежного в жизни страны

но стихия морская связала
с ранних лет все изгибы судьбы,
в Петербурге семья обреталась,
где отец на Балтфлоте служил

со старинных времён государям
её предки служенье несли,
генералы, флотов адмиралы
от великих Петровских годин

Христофор фон Манштейн генералом
основал этот род для страны,
о России «Записки» оставил,
где почти двадцать лет прослужил

много мощных кровей намешалось
у отца среди лет вековых,
кровь германская вместе с татарской
слилась с русской князей боевых

просто русской была её мама
из дворянской чиновной среды,
Петербург в своих дивных кварталах
изначально семье был родным

познакомил родителей Каспий,
где отец судном связи служил,
а она на «Геок-Тепе» к брату
постигать приезжала латынь

о врачебной стезе всё мечтала,
брат же доктором был судовым,
так морскими просторами стала
возвышать этот древний язык

наконец, к Петербургу назначен,
первый опыт вдали завершив -
Гельсингфорс, Ревель, Рига, Либава
и Свеаборг встречали дымы

порты Балтики зрили скитанья
- участь каждой военной семьи,
бесконечные стрельбы и вахты,
гул команды, свистков и машин

Петербургом влюблённо гуляли,
рукавами гранитной Невы,
Петропавловский шпиль, Исаакий,
вдоль Фонтанки, у Храма Крови

белоночие их чаровало
в этом городе вечных картин,
над Васильевским дымка витала,
розоватый даря колорит

у Морского собора Кронштадта,
по чугунным его мостовым,
в Петергофе у дивных фонтанов,
в его парках, глядя на залив

часто летом к Донцу уезжали
в родовое имение их,
дар от предков землёю Луганской,
где явилась их дочь в этот мир

дом с колоннами окнами к парку,
где сонаты несли соловьи,
ароматы степные витали,
серебрился Донец среди них

на стенах государь Император,
августейшие члены семьи,
лики праведные образами,
полки собранных предками книг

по отцу её графское званье
родовитой и древней семьи
и по матери корни дворянства,
воспитанье прекрасное их

полыхали сраженья Германской
средь кипящей балтийской воды,
папа стал корабля капитаном,
силы немцев на море крушил

раз за разом Россия спасала
от захвата французский Париж,
Русский корпус в Шампани сражался,
под Верденом, на Сомме как львы

знала Франция как помогала
им Россия избегнуть войны
после краха у Меца, Седана
в спину немцам грозил русский штык

но пришло время их испытаний
среди тягот и горя Войны,
год Семнадцатый стал ураганом,
навсегда её жизнь разделив

шли погромы на флоте, шатанья
разгулявшейся вольной братвы,
анархический гул ЦентроБалта
все дела и расправы вершил

всюду мерзость царила и пьянство,
грязь разврата и пошлость цвели,
на штыки поднимали Кронштадтом
офицеров-балтийцев морских

убивали матросские залпы
тех, кто верно России служил,
исчезало моряцкое братство,
превращаясь в метанье стихий

нарастало виденье распада,
тектонический грохот страны,
дух тревоги витал Петроградом,
воцарившийся в нём большевизм

оставаться смертельно опасно,
холод, голод, ЧК, бандитизм,
позади оставляя декабрь,
поезд к Югу семью уносил

Восемнадцатый год полыхает,
всюду грохот Гражданской войны,
не находят покоя в усадьбе,
что уже им не принадлежит

мама классами преподавала,
чтобы как то семью прокормить,
их стекольная фабрика стала
государственной, путь у доски

жили с дочками там небогато,
семилетняя Аста средь них
и однажды приехал к ним папа,
увозя их к прибоям морским

снова к югу их путь пролегает,
порт встречает их - Новороссийск,
там стоят силы русской эскадры,
чтобы в бой с большевизмом вступить

Черноморский флот там возрождался
после бурь большевистской зимы,
Девятнадцатый год начинался
в опьянении белой весны

весь цвет армии здесь собирался,
чтоб с боями мечты воплотить -
над столицей трёхцветные флаги,
вновь Российской Империи быть!

с головой окунувшийся папа
в грохотанье ремонтов своих,
на приколе стоял его «Жаркий»,
что готовили к дням боевым

ей запомнился ветер ужасный,
что сметал старый Новороссийск,
толпы беженцев, счастья искавших,
чтобы Времени ход победить

разливался порыв Белых армий,
шли на север и запад полки,
власть Деникина красных свергает,
взяв под знамя трёхцветное Крым

время радужных светлых мечтаний
о возврате величья страны,
что Семнадцатый просто случайность
и вернётся их прежняя жизнь

но надежды их были напрасны,
покатились обратно фронты,
цитаделью пока оставался
властью Врангеля солнечный Крым

Севастополь - надёжная гавань,
где на «Жарком» их папа служил,
командир миноносной команды,
что прошла сквозь горнило судьбы

Остров Крым не сдержал красный натиск,
силы армий уже не равны,
дал приказ покидать землю Врангель,
дав свободу всем участь решить

будет много в дороге страданий
в этом крестном России пути,
покровительство Франции станет
им залогом спасенья судьбы

оставаться они не желали,
понимая, что ждёт впереди,
Колесом здесь проедутся Красным
в Крым врывавшиеся большевики …


Глава II

Так великий Исход начинался
всех не принявших красную быль,
сумасшедшего ветра метанья
у причалов ноябрьской мглы

море беженцев, крики, рыданья,
чемоданы, баулы, узлы,
пустота в душах, лики отчаянья,
еле тлевших надежд огоньки

шла с большою корзиною мама,
где все ценности были семьи -
стопки старых былых фотографий,
их иконы и рукописи

всюду зарева страшных пожаров,
поминальные звоны слышны,
всё запомнила юная Аста,
удаляясь в пространства пучин

так Россия с эпохой прощалась,
лик Российской Империи сник,
впереди неизвестность встречала,
непонятные дали влекли

их носили в пути ураганы,
не щадившие тросов стальных,
через дали морские эскадра
пробивалась к спасению их

уносили к чужбине сто двадцать
кораблей Черноморской воды,
полторы сотни тысяч гадали,
что их ждёт берегами судьбы

остановка Босфором сиявшим,
царский Константинополя лик,
толпы русских изгнанников ждавших,
что ещё можно всё изменить

среди тех, кто Россию оставил
было много матросов простых,
сохранивших их верность присяге,
отвергавших чумной большевизм

не прельстили их красные сказки,
обещавшие новую жизнь,
ничего им не нужно от власти,
разрушавшей основы страны

они были единой командой
без барьеров сословной среды,
офицеров своих не чурались
как родня корабельной семьи

Революция перепахала пополам
всё пространство страны,
разделяла порой родных братьев
и сестёр на своих и чужих

среди них было два адмирала,
что по разные стороны шли,
один Беренс служил верно красным,
а другой выбрал знойность чужбин

за спиною три моря оставив,
взорам их открывался Тунис,
порт Бизерта встречавший эскадру,
где пристанище в бурях нашли

на борту их спасённые флаги
и штандарты Российской земли,
святость их Черноморской эскадры,
образа помогавших сятых

тем путём шли герои Эллады,
плыл Эней, Одиссей в странствии,
Ушаков и отважный Чичагов,
что громили врагов их страны

стоя палубой, юная Аста
взгляд бросала на берег земли
каменистый под солнцем палящим,
приближавшийся роком судьбы

для неё это было как в сказке,
обещавшей все тайны свои,
и чудно, интересно и страшно,
стены крепости, пёстрость толпы

через тысячи лет африканских
древний город встречал корабли,
Карфаген, что родил Ганнибала,
силу русских стальную узрил

у Бизерты на якори встали,
изумляя встречавший Тунис,
слово «руси» знакомо всем стало,
принимая уже за своих …


Глава III

Дал Париж им спасения гавань,
что держал своей властью Тунис,
всюду много французов сновало
в основном из военной среды

было много из них и гражданских
из чиновной французской среды,
фармацевты, врачи, коммерсанты,
инженеры, учители их

понемногу в порту обживались,
изучая порядки чужих,
но свои не меняли скитальцы,
сохраняя традиции их

не пускали на берег вначале
их французы, введя карантин
от большой большевистской заразы,
что могли в их Тунис завезти

жили там же они - кораблями,
что строеньями их обросли,
вели женщины тихо хозяйство,
а мужчины их службу несли

новый век отбивали там склянки,
неизвестные людям часы,
вера в будущее согревала,
помогая беду пережить

моряки здесь держали эскадру,
чтобы снова к России идти,
взять все крепости в Финском, Кронштадта,
Петроград с моря освободить

там готовился заговор важный,
чтобы свергнуть советский режим,
Гумилёв и профессор Таганцев
ждали помощи от заграниц

для того все готовность держали,
проверяя свои корабли,
Морской корпус готовил им кадры
офицеров для будущих битв

старый форт на горе возвышался,
где учебные классы - Кебир,
персонал, склады были в Сфаяте,
алма-матер для гардемарин

от Петровских времён навигацких
шли занятия этих дружин,
их готовили для государства,
возрождённой России служить

их газета чернела шрифтами,
освещая Бизертскую жизнь,
«Морской вестник» вещал об эскадре,
новостями российской семьи

жизнь правильный курс доказала
тех, кто выбрал путь бегства в Тунис,
над оставшимися шли расправы,
реки крови увидел их Крым

суд жестокий вершила Землячка,
пулемётным свинцом всех скосив,
отправляли на дно их на баржах,
ни один не остался в живых

сын Ивана Шмелёва был павшим
среди тысяч и тысяч других,
«Солнце мёртвых» тогда рассказало
о великой трагедии их

жизнь в Бизерте текла кораблями,
стал «Георгий» пристанищем им,
все в каюте семьёй помещались,
мама, папа и дочери их

коки в камбузах их колдовали,
чтобы палубы все накормить,
Новый год всегда был с пирогами,
а на Пасху пекли куличи

ароматы ванили витали
с кардамоном, несясь из печи,
вкус изюма с орехом мускатным
дополняли у русских пиры

молодёжь собиралась на танцы
в адмиральской каюте у них,
там была восхищённая Настя,
наблюдавшая вальсов круги

помогали французы эскадре,
посылая подарки свои,
муку, сахар и ёлки на праздник,
дивных пряностей их колорит

было чувство взаимного братства
отгремевшей Великой войны,
во французах жила благодарность
за спасение Родины их

на занятия школа сзывала
всех детей, чтобы знанья дарить,
как и все в неё бегала Настя,
поднимаясь по трапам стальным

с детьми бегала в бухту купаться,
там, где в море стремились мостки,
поднималась к вершинам на марсах,
открывавших с высот для них мир

проявляла порой свой характер
боевой капитанской родни,
и с мальчишками в драки вступала,
что обидеть порою могли

отмечали сонм русских гуляний
как на Родине в давние дни,
Новый год, Рождество и Пасхальный,
блинной Масленицы, Троицы

в каждом крейсере свечи пылали
алтарями у ликов святых,
вера русских как прежде сияла
в возрождение духа страны

каждый год поднимали бокалы
мама с папой за счастье судьбы,
чтоб вернуться в родные пенаты,
лик России родимой узрить

жизнь как прежде текла - дни за днями,
повторяя привычно круги,
сила веры порой иссякала
в суете у людей молодых

год за годом пустых ожиданий,
подготовки, бессмысленности,
все ненужность свою ощущали
берегами далёкой страны

и однажды у них не сдержались
лейтенанты, кингстоны открыв,
вскрыли вены отчаянным шагом
от сдавившей их волю тоски

их простили французские власти,
понимая душевный порыв,
отпустили искать своё счастье
среди пышных французских долин

так осколок России держался
кораблями прибоев чужих,
гордо реяла в стягах эскадра,
продолжая России служить

неизбежный конец приближался
чёрной тучей могучей судьбы,
власть Советской России признавший
распускал их эскадру Париж

весть о роспуске стала ударом
для всех русских, пришедших в Тунис,
все усилия были напрасны,
ничего уже не изменить

несмотря на порыв Эксельманса,
направлявшего письма в Париж,
разделявшего чувства по-братски,
уходили от них корабли

прозвучали слова им приказа,
что оставить должны корабли
под начало французского флага
за полученный царский кредит

наступил день октябрьской драмы,
всех на «Дерзком» построили их,
в тишине прозвучала команда,
подводившая к краю черты

всем «На флаг и на гюйс!» приказали,
тот, что Пётр Великий вручил,
тот, что помнил Гангут и Наварин,
Ушаковские славные дни

моряки своих слёз не сдержали,
что Цусиму с Германской прошли,
было в лицах их непониманье
виража повергавшей судьбы

флаг «Меркурия», славных «Варяга»
и «Корейца» низвергнут был вниз,
не сдававшийся, всех побеждавший
опускался на палубу их

- «Слышишь ли, Пётр Великий, стенанья,
Ушаков и Сенявин тот крик,
видишь ли ты, Нахимов, отчаянье,
что жестокости век породил!?»

всё, что дорого взять разрешали
им французы с их палуб родных,
но отец от всего отказался,
взял с собой лишь Спасителя лик

мебель красного дерева, чашки
и фарфоровый чудо-сервиз,
всё союзникам даром отдали,
мародёрством считая своим

корабли словно призраки встали
иной бухтой под флагом чужим,
как эскадра летучих голландцев
непонятной трагичной судьбы

год за годом они исчезали,
расплавляясь в потоках стальных,
самых лучших французские флаги
в чужих портах ещё берегли …


Глава IV

Начиналась теперь жизнь иная,
жизнь изгнанников без Родины,
что в просторах своих отказала,
отреклась от них словно чумных

их мундиры военные сняты,
всё цивильно отныне у них,
не матросы и не капитаны,
просто беженцы дальней страны

всем предложен был Франции паспорт,
открывавший большие пути,
переезд пожелавшим бесплатный
до Австралии на корабли

постепенно своими признали
русских здесь, по делам оценив,
трудолюбие, скромность желаний,
простоту и открытость души

слово «русский» здесь было как паспорт,
знаком качества всякой души,
на работу охотно их брали,
а ведь это ещё заслужи!

много было французов богатых,
что искали прислугу для них,
невозможно попасть в их пенаты,
а вот русским всегда путь открыт

«руси» всюду отныне встречались -
создавали дороги пустынь,
землемеров белели палатки,
нивелиры виднелись вдали

в Морском ведомстве русских видали
и в аптеках, кондитерских их,
счетоводы, кассиры стенами
магазинов, бюро Бизерты

если вдруг перебои случались
с электричеством, знал весь Тунис -
что-то чинит Купреев на станции,
русский быстро беду устранит

разделило их судьбы гражданство,
разный статус одних и других,
открывал двери многие паспорт,
чтоб наладить нормальную жизнь

постепенно они разъезжались,
навсегда покидая Тунис,
с каждым годом община сжималась,
шёл поток через много границ

много Францией так обреталось
и в Австралии, в Бельгии их,
находили пристанище в Штатах
и Китае, вписавшись в ту жизнь

море русских изгнанников наших
наполняли просторы чужбин,
жизнь парижских таксистов и прачек,
швей, артистов, портье, продавщиц

адмирал Завалишин под старость
не мог сторожа место найти,
узнавали в таксисте вдруг Старка,
адмирала, что судьбы вершил

офицеры пошли батраками,
в половые и каменщики,
генерала Попова мечтами
было местным механиком быть

ширь колоний работу давала,
чувство долга Французской страны,
на пространствах её африканских,
Чад, Марокко, Тунис и Алжир

жил в Марокко с семьёй князь Гагарин,
управлявший плантациями,
апельсины, лимоны судами
отправлялись в Европу и мир

кто-то в будущем славу составил
зарубежных флотилий больших,
флот Британии, Франции, Штатов
по достоинству их оценил

были те, кто не принял гражданство,
предаваясь на волю судьбы,
те свои паспорта сохраняли,
где двуглавый орёл воспарил

там Российской Империи знаки,
слава, гордость родной им земли,
всё о прошлом им напоминало,
где их корни, в минувшее нить

только раз дают в жизни присягу,
и они ей остались верны,
Государю России вручали
они жизни свои и труды

офицеры Российской эскадры
продолжали ей верность хранить,
капитаны её, лейтенанты,
адмиралы трагичной судьбы

среди них и семья была Асты,
отвергавшие паспорт чужих,
тот вопрос даже не обсуждался,
они только России верны!

нелегко было с морем расстаться
и на сушу навеки сойти,
тот просился хотя бы на катер
взять его - отказали верхи

те хотели на шхуне хотя бы
рыболовной по морю бродить,
потому что душа их морская
не могла без стихии прожить

строчил модные сумочки дамам
адмирал Беренс - их командир,
сувениры точили резцами,
ремонтировали башмаки

папа Насти столярничать начал,
делал полочки, рамки точил,
вечерами вдвоём шлифовали
они с мамой изделия их

жизнь текла итальянским кварталом
среди бедности и нищеты,
ничего, кроме старых кроватей
и чужого белья в доме их

без конца всё работала мама,
не ропща на удары судьбы,
у французов прислугой там стала,
чтобы как-то семью прокормить

убиралась чужими домами
и смотрела у них за детьми,
что вечно тазами стирала
и всё мыла посуду чужих

- «Мне не стыдно у них убираться,
мыть посуду и драить полы,
зато в доме моём будет счастье
и накормлены дети мои!»

никогда она не унывала
и за стиркой читала стихи
о великой Руси православной,
о могучей Державе страны

они помнили русские дали,
что своей красотой так чудны
и поэтов, что их воспевали,
дух Никитина, Пушкина жил

каждый вечер молитвы читали,
прося силы свои укрепить,
перед образом праведным Спаса,
что отец у бандитов отбил

этот образ был с папой на «Жарком»
в дни жестокой Гражданской войны,
переходом к земле Африканской
и остался доныне у них

всей общиной они собирались
православными празднествами,
дом обычный служил для них храмом
в окруженье исламской среды

там, где волны прибоев вскипали,
полюбились места ей одни,
Белый Мыс над водой возвышался,
открывая восторженный вид

с того мыса она прокричала
те слова, что пылали внутри:
- «Я люблю тебя, Россия!» звучало,
растворяясь в безбрежной дали

ей запомнился зов адмирала
Тихменева о будущем их,
что Бизерта всех русских потянет,
насыщая их патриотизм

всей семьёй собирались под лампой,
когда солнце гасило лучи,
вслух читали отрывки романов
и поэм, где российская жизнь

в них витали родные пенаты,
дух России любимой их жил,
ширь полей и дремучие чащи,
сарафаны в узорах златых

часто «Лето Господне» читали,
дух гармонии русских глубин,
та ушедшая патриархальность,
что развеяли штормы годин

Настя школу французов кончала,
досконально язык изучив
педагогам была благодарна,
что открыли ей знания их

педагогов «Лякор» впечатляла,
курс с отличием весь завершив,
и экстерном в колледж поступала,
где два года в «Пишон» потекли

и сама уже в двадцать девятом
начала деньги в дом приносить,
в свои юные только семнадцать
начинала домами учить

во французском лицее внимала
всем наукам чужой стороны,
математика очень давалась
и история среди других

из лицея, закончив, бежала
по домам на уроки свои,
частным образом преподавала,
чтоб на нужды свои накопить

вуз Германии был в её планах,
что немалые деньги просил,
было лучшим там преподаванье
самых точных наук-дисциплин

в магазинах Бизерты сновала,
обожая в покупках бродить,
пропадала часами рядами,
воплощая свои в них мечты

книги строились в полках рядами,
чтобы душу её напоить,
для ученья и классики нашей -
Достоевский, Толстой и Куприн

очень модно всегда одевалась,
придавая всегда себе шик,
ароматы Парижа витали
среди улиц Бизерты в пыли

им вручили лишь Нансена паспорт,
всё, что сделать им власти могли,
участь беженцев, вечных скитальцев,
что остались России верны

папа с мамой хотели оставить
их потомкам великую нить,
что с ушедшей Россией их свяжет,
чтобы заново всё возродить

передать им культуру, их сказки
и великий наш русский язык,
то что жило в народе веками,
и не давая его победить …


Глава V

Жизнь в Тунисе у них устоялась,
уже прочно они обжились,
двадцать лет - возраст Асты прекрасный,
когда хочется жить и любить

ей мечталось писать детям сказки,
уноситься в немыслимый мир,
но звала вновь дорога познаний,
сложных формул, своих парадигм

через море дорога лежала,
к миру знаний, граниту судьбы,
путь на север Настасья держала
в ожидавший холодный Берлин

начались Высшей школы зигзаги,
что сплетались узорами цифр,
логарифмы, поля, интегралы,
ранги матриц, теорий, таблиц

в семье Штюбген она обреталась,
изучая немецкий язык,
детям алгебру преподавала,
стол и кров получая от них

очарован красавицей Астой
страстно немец её полюбил,
обещал с ним грядущее счастье,
от ворот поворот получив

так два года у немцев промчались,
полагая наукой труды,
снова волны морские качали,
возвращая Настасью в Тунис

вновь Бизерта её обжигала
своим жарким дыханьем пустынь
и однажды ей встречу послала
с тем, кто участь её разделил

Сервер князем был крымско-татарским,
из старинной Ширинских семьи,
он в любви страстной Насте признался,
руку с сердцем навек предложил

красотой его очаровала,
где восточный сверкал колорит
и умом, глубиной изумлявшим,
широтой её русской души

в тридцать пятом сыграли с ним свадьбу,
потекла их семейная жизнь,
через год уже первая радость,
сын Сергей счастье им подарил

увлекавшийся техникой папа
всю Бизерту тогда удивил,
он из кучи сгоревшего хлама
воссоздал новый автомобиль

доказал, что такое характер,
русский дух и пыланье мечты
золотыми своими руками
одарил дочь, вручив молодым

в это время, в начале тридцатых,
зародилась Бизертою мысль -
русский храм православный поставить,
чтобы памятником он служил

стены памяти Русской эскадры,
где застынет дух русской судьбы,
что грядущим потомкам расскажут
о великом исходе в Тунис

их французы во всём поддержали
и в особенности моряки,
Комитет эмигрантов собрался,
возведением руководить

адмирал Ворожейкин был старшим,
каперанг Гаршин был среди них,
Янушевский, Манштейн с Гильдебрандтом
начинали дерзанья свои

объявленье газетами дали,
ко всем русским сердечный призыв,
все изгнанники деньги давали,
помогали французы, Тунис

землю дали для храма бесплатно,
не положена в этом корысть,
за два года возмыл куполами
голубыми в небесную высь

чувства веры всегда уважали
люди этой восточной земли,
место, где люди к Богу взывают
не должно быть в сетях суеты

всё творили своими руками,
украшая убранство внутри,
сами «Тайную вечерь» писали
и настенные лики святых

утварь храма дала им эскадра,
всё, что нужно с собой привезли,
их иконы, престол и лампады
дух далёкой России несли

их подсвечники - гильзы снарядов,
а на мраморе - все корабли,
стал завесой Андреевский флаг им,
что над Царскими вратами взмыл

под иконой святой Александра
Невского место памяти их,
Севастополь землёю остался
там в шкатулке от старых апсид

всех входящих встречала там надпись
из Евангельских древних страниц
о блаженных, гонимых за правду,
и что будут вознаграждены

там молитвы по-русски звучали,
дымом ладана сладко парив,
огоньками лампады пылали,
всё как далью родной стороны

жизнь семейная их продолжалась,
прибавлением их наградив,
появилась на свет дочь Тамара
достопамятным сороковым

грозным вихрем в Европе промчался,
под себя подминая Париж,
униженье с отчаяньем Франции,
толпы беженцев, свастики крыш

не затронуло их поначалу
это пламя далёких зарниц,
но полгода германское знамя
развевалось в Бизерте у них

рвались бомбы воздушной атаки,
повредившие храма черты,
снова деньги они собирали,
чтобы раны его залечить

воевали с фашизмом курсанты,
что в Бизерте ученье прошли,
Морской корпус в сраженьях прославив,
его русские ученики

незаметно там Беренс скончался,
шесть десятков едва пережив,
вся община его провожала,
адмирала никто не забыл

умер в бедности, скромно, но статно,
жизнь без пенсии, грузом нужды,
был из тех, кто с Россией остался,
русский паспорт чужим не сменив

снова русские Франции дали
её шанс после гибельной тьмы
оказаться в победном их стане,
не позволив опять сокрушить

снова Франция там воцарялась,
тишина и сирокко пустынь,
Средиземное море плескалось,
колыхая его корабли

третья дочь родилась их Татьяна
мирным солнечным сорок седьмым,
снова в доме их хлопотов радость,
атмосфера большой суеты

всех детей покрестила во храме
князя Невского их Бизерты,
приводила по праздникам нашим,
приучая к обычаям их

там у мужа была мастерская,
где он технику людям чинил,
электрическое здесь стекалось,
запах олова, гайки, ключи

все Сервера вокруг уважали,
доверяя «друзей» бытовых,
утюги, пылесосы, «стиралки»,
радиолы и лампы свои

ну а Анастасия всё так же
шла по линии прежней стези,
частным образом преподавала
в своём доме на Пьера Кюри

дети многих богатых и знатных
знали адрес «мадам Ширински»,
нагружались узорами алгебр,
уходили в Историю их

а сама она страстно мечтала
о великом грядущем страны,
о России - могучей державе
на основах имперских былых

она видела мощь её армий,
флот, что снова моря бороздит,
корабли под Андреевским флагом
Севастопольской бухте верны

снова снились ей форты Кронштадта,
блеск орудий его боевых,
купол храма его Николая
и Балтийского флота черты

гром Победы и здесь раздавался,
они знали, где русских штыки,
все гордились величием нашим,
победившим германский нацизм ...


Глава VI

Cнова хлынул поток эмигрантов,
изумляя как прежде Тунис,
много русских здесь вновь оказалось
дальним эхом Великой войны

кто-то пленный, кого-то угнали
на работу к германцам в тылы,
возвращаться домой не желали,
чтобы корни в Тунисе пустить

все о храме в столице мечтали,
окормляющем русский Тунис,
всей общиною деньги собрали,
взяли в банке солидный кредит

в этом Анастасия трудами
помогала им средства найти,
сборы денег организовала,
собирала всю утварь внутри
 
за три года труды увенчались
возведением новых апсид,
освятил Иоанн их Шанхайский,
что прославлен был в праведности

обрело своё место убранство,
что с собой принесли корабли
боевой Черноморской эскадры
из далёкой Российской земли

здесь пространство их иконостаса,
что с «Корнилова» им привезли,
Богородицы образ и Спаса,
Николая Угодника лик

был им образ Ионы доставлен,
что подводников благословил
и святого Георгия краски
с корабля, что то имя носил

но особенный чудный подарок
от Ширинской во храм поступил
с кораблей, что во время осады
Севастополя жертвовали

образа, что ушли с кораблями
в глубь кипящих войною глубин,
из пучин моряки их подняли,
чтобы дальше их душам служить

этот год был тревогой окрашен,
пятьдесят шестой ввёл рубежи,
стал отныне Тунис государством,
всюду гул независимости

все французы страну покидали,
опасаясь за судьбы свои,
с ними ехали и эмигранты
первой русской далёкой волны

в их карманах французский был паспорт,
что немалые льготы сулил,
опустели дома и кварталы,
где кипела широкая жизнь

было грустно Ширинской прощаться
с теми, кто оставлял их одних,
суждено было вечно скитаться
по чужбинам далёких краин

это было как в страшном двадцатом,
когда таял дымящийся Крым,
снова русские вдаль уплывали,
разрывая привычную нить

совсем мало от первых осталось,
кто в двадцатых причалил в Тунис,
их нигде уже больше не ждали,
берег Франции вечно закрыт

не желавшие новых скитаний,
полюбившие жаркий Тунис,
те, кто верен России остался,
не приняв документов чужих

а для Анастасии подарок
независимый год приносил,
разрешили тунисские власти
ей в лицее престижном учить

распахнули ей двери пенаты,
где училась элита страны,
дети знатных людей и богатых,
что умели таланты ценить

среди них был один француз мальчик,
что способностями удивил,
он Бертраном в Бизерте их звался,
был из тех, кто остался там жить

после этих лицейских занятий
предстояло домой ей спешить,
там её уже новые ждали
благодарные ученики

появлялись широкие связи
и знакомства у местных элит,
повзрослев, они все разлетались,
достигая немалых вершин

бедуины-тунисцы, арабы
и французы уроки прошли,
всех французская речь просвещала
от их русской учительницы

в её доме две речи звучали,
знали дети французский язык,
но один был родным, самым главным,
речь России, родной стороны

в её духе детей воспитала,
дух России стараясь привить,
книги Пушкина на ночь читала,
его чудные сказки, стихи

дома русские книги стояли -
Лев Толстой, Гоголь, Чехов, Куприн,
Гончаров, Достоевский, Некрасов,
Блок и Бунин витали у них

дома русские гости бывали,
принося свой родной колорит,
собирались вокруг самовара
и часами гоняли чаи

но всё реже в Бизерте встречали
эмигрантов из первой волны,
постепенно они исчезали
с пыльных улиц забытых чужбин

уходили достойно и статно,
скорбный путь свой земной завершив,
в русской церкви их всех отпевали
и прощались покоем земли

там последним отца провожали,
никого не осталось из них,
в храме Невском его отпевали
сквозь окутавший ладанный дым

стал погост на земле африканской,
плиты русских моряцких могил,
приходя, она всех вспоминала,
кто когда-то в Бизерту приплыл

её дети, лицей завершая,
выбирали для жизни пути,
всё дала для развития мама,
всё, что знала, в их души вложив

жить во Франции им предстояло,
двери университетов открыв,
ждали физика с химией дальше,
многоцветный великий Париж

путь в Сорбонну, Лион или Страсбург,
в Нант, Гренобль и Тулузу открыт,
Монпелье и Марсель привечают,
с языком нет отныне границ

получивших дипломы их мама
не пустила обратно в Тунис,
в разговоре она настояла,
что во Францию путь их лежит

лишь добра она детям желала,
понимая, что здесь предстоит,
жизнь в Тунисе так провинциальна,
нет дороги учёных вершин

там культура французского шарма,
жизнерадостный шик-колорит,
магазины, кафе и театры,
где сияют кварталов огни

там простор для их преподаваний
да и просто комфортная жизнь,
много русских из всех эмиграций
и начало для новой семьи

жизнь в Бизерте её продолжалась
круговертью забот бытовых,
ученических преподаваний
и забот о коллекции их

те из русских, кто прочь уезжали
оставляли сокровища их,
все следы их минувших скитаний,
пополняя бесценный архив

в дом Ширинских всё это стекалось
ручейками огромной реки
дневников, писем и фотографий,
всех вещей из далёкой поры

несли книги, иконы и вазы,
документы из чьей-то семьи,
чашки, ложки старинные даже,
безделушки, что нам так важны

всё хранила упорная Аста,
люди были спокойны за них,
там надёжнее было чем в банке,
это память эпохи страны

русских женщин там было немало,
что связали с тунисцами жизнь,
все они их ряды пополняли,
что редели с годами судьбы

жили семьи ещё дипломатов
из далёкой Советской страны,
приезжали спортсмены бывало
и туристы родной стороны

в порт корабль причалил однажды
- миноносец, покинувший Крым,
моряки по Тунису гуляли
в бескозырках, бушлатах своих

слёзы капали с лиц эмигрантов,
услыхавший родной им язык,
лица русских, вот здесь, с ними рядом
как виденье далёкой поры

у неё как и прежде был паспорт
пилигрима пропавшей земли,
ей советский не раз предлагали,
но ответ был всегда лишь один

не хотела она молоткастый,
что страны их прекрасной лишил,
где знаменье интернационала,
лишь с двуглавым орлом подходил

всё, что тяжким трудом добывала
уходило на память о них,
отдавала на храм всю зарплату,
реставраторам русской судьбы

она видела жён дипломатов,
избегавших общения их,
сторон улицы, где были храмы
православные, чуждые им

за один из них Аста сражалась -
Вознесенья Христова в Тунис,
когда службы уже шли нечасто
вдруг претензии к ним начались

дескать, здание в центре прекрасном,
а вот службы, однако, редки,
будет домом оно интернату
инвалидов, что тут разместим

нашла выход она для посланца,
страшной карой ему пригрозив,
тут же ушлый чиновник убрался,
храм остался и русским служил

там всех русских людей отпевали,
что покинули наш земной мир,
вот и Аста ту горечь познала
когда горе настигло и их

муж ушёл её в восьмидесятых,
она стала вдовой в эти дни,
сын вернулся её поддержавший,
и остался у матери жить

а в Тунисе она навещала
дом жены капитана, вдовы
Бирилёва, уже умирая,
воскресила минувшего лик

- «Ты из Крыма приехала, Настя?
Севастополь как там, расскажи!
Как мне хочется там прогуляться
и вдохнуть его дующий бриз!»

когда умер Иван Иловайский
ей оставили память семьи,
стопка старых живых фотографий,
документы церковные их

это всё, что с годами осталось
от минувшей эпохи чужбин,
вот ещё одна жизнь покидала
приютивший когда-то Тунис

но на смену ушедшим и старым
появлялся здесь дух молодых,
поселилась семейная пара,
отучившись в кварталах Москвы

Юра с Лорой остались контрактом
их гуманной врачебной стези,
подружились тепло они с Астой,
помогая налаживать жизнь

она твёрдо решила оставить
свою жизнь на просторах страниц,
начала книгу воспоминаний
о трагедии русских чужбин

с первых дней свою жизнь начинала,
трудный путь из России семьи,
боевой Черноморской эскадры,
испытания сложных годин

молодые друзья вдохновлялись,
погружаясь в былое годин,
стал соратником Юра для Асты,
помогая свет книги явить

завершался гул восьмидесятых,
свежий ветер просторах кружил,
всё стремительно в мире менялось
и в пространствах Советской страны

Перестройка и новые планы,
гул свободы, сияние лиц,
юбилей прогремел православный,
эта Тысяча лет дорогих

за всем этим следившая Аста,
что пыталась процессы постичь,
неизвестность в ворота стучалась,
что в грядущем откроется им …


Глава VII

Жизнь стремительно в мире менялась,
много рушилось в сферах больших,
а она всё в Бизерте сражалась,
не давая о храме забыть

настоятеля долго искала,
Зарубежную церковь просив,
но священник служить отказался,
дескать, беден приход здесь для них

в девяностом решилась оставить
и Бизерту и тёплый Тунис,
отправлялась теперь в путь обратный,
что когда-то проделала жизнь

у родного Донца побывала,
где имение было у них,
ничего не осталось от сада,
лишь коробки высоток жилых

там в Рубежном старушку узнала,
что пасла гусей стадо своих,
в ней девчушку Наталку признала,
с кем играла в их детские дни

вновь нахлынули воспоминанья
той далёкой прекрасной поры,
дом с колоннами белыми, садом,
где ветра запах степи несли

побывала в Москве златоглавой,
Петербург вновь её окрылил,
морской воздух вдохнула Кронштадта,
его форты и мачты узрив

в девяносто втором вновь
гуляла по проспектам Российской Москвы,
вдоль по Невскому и у каналов
неизвестной и новой страны

было бурное время исканий,
когда Родиной пал большевизм
и Советской страны вдруг не стало,
засверкали двуглаво орлы

вновь Россия кругом зазвучала,
дух извечных основ её сил,
возвышалось трёхцветное знамя
куполами Кремля, всей страны

россияне Тунис открывали,
все красоты его оценив,
по делам, как туристы бывали,
навсегда с ним связав свою жизнь

этот дух уловила и Аста,
поняла, где ей помощь просить,
как спасти православные храмы,
что ещё будут людям служить

она бросила клич россиянам,
всем, с кем общим был русский язык,
помощь дать поддержанию храма
Невского, что в Бизерте стоит

всей общиной письмо написали
патриарху далёкой Москвы,
чтоб приходу священника дали,
настоятеля русского им

по прошению там оказался
занимавшийся храмом Кирилл,
он в Бизерте беседовал с Астой
и священника благословил

его словом в Бизерту прислали
отца Дмитрия в храме служить,
побывал в её доме у храма,
погрузившись в глубины годин

его дочка Царя увидала,
на стене монархический лик,
- «Наш царь-батюшка!», им закричала,
поняла Аста - это свои

в Петербург возвратился из странствий
стяг, овеянных славой страниц,
и в музей под Андреевским флагом
поколения новые шли

а в Бизерте причалил корабль,
нанося необычный визит,
моряки передали их храму
Севастопольской русской земли

продолжала путь воспоминаний,
освящая в них чувства свои,
по волнам прошлых лет проплывая,
чтобы с будущим соединить

в девяносто седьмом по Указу
воплотилось сиянье мечты,
был вручён ей Российский наш паспорт,
где двуглавые были орлы

барк «Седов» в девяносто девятом
путешествие к ним совершил
на борту его видела Аста
как Андреевский флаг в небо взмыл

в этой Новой России искали
в неизвестность грядущего нить,
ту опору в Истории нашей,
что позволит дорогу пройти

мощь Российской Империи стала
маяком в этом сложном пути,
её люди и дух небывалый,
позволявший врагов победить ...


Глава VIII

Новый век Двадцать первый встречала,
три истории соединив,
к ней всё больше людей приезжало,
узнавая прошедшую жизнь

мэр Парижа звонил ей однажды
берегами гранитной Невы:
- «Где сейчас я, мадам, угадайте?»
- «Вы в Париже, а где ещё быть?»

- «Нет», ответил, «Я в Питере славном!
Петропавловской крепости вид,
вижу как под Андреевским флагом
ваше Адмиралтейство стоит!»

она слышала голос Бертрана,
что в Бизерте уроки учил,
ученик из лицея с годами
поднимался до самых вершин

ей звонили друзья не однажды,
её прошлые ученики
и просили в делах очень важных
непременно её лишь молитв

а потом шла от них благодарность
за ту помощь по воле святых,
все дела и проблемы решались
у икон из далёких годин

славу дал ей две тысячи пятый,
новый Век, оценивший труды,
получила Бизерты «Стоянка»
литераторов Невского приз

во всём мире о русских узнали,
что сражались за корни свои,
как душе своей не изменяли,
поколеньями дух сохранив

корабли Черноморской эскадры
швартовались у этой земли,
Средиземное море пронзая,
посещали старинный Тунис

у Бизерты всегда их стоянка,
где предшественники-моряки
швартовались в далёком двадцатом,
честь и совесть свою сохранив

здесь три места всегда посещали
Двадцать первого века сыны -
церковь Невского, дом мадам Асты
и надгробия русских могил

на последний приют возлагали
привезённые ими венки,
и особый всегда Адмиралу,
что эскадру из Крыма хранил

стальной палубой песни играли,
танцевали гурьбой моряки,
рядом с ними всегда восседала
гостья в шали цветистой Руси

подарили альбом фотографий,
где весь флот Черноморский застыл,
крейсера и эсминцы у Графской
в буднях трудных своих моряки

перед Анастасией предстали
виды Крымской прекрасной земли,
Севастополь с могучей эскадрой,
Балаклавская бухта глубин

как же флот стал теперь отличаться
от того, что дымами коптил
с его топками, парокотлами
и цистернами пресной воды

здесь турбинные воют лопатки,
разгоняя вперёд корабли,
безграничностью движимый атом
его крейсеров и субмарин

мимо плещется море волнами,
корпуса омывая махин,
это годы бегут за кормами,
оставляя кильватер вдали

грозно дремлют ракеты в их шахтах,
что способны весь мир поразить,
берегут в синеве океанов
тишину для народа страны

к ней всё чаще в Тунис приезжали
люди родственной русской души,
все края перед нею предстали,
уголки нашей Русской Земли

Петербург, Севастополь, Самара,
Киев, Харьков, Одесса и Минск,
из Ростова и из Краснодара,
из Смоленска и стольной Москвы

привезли ей из Тулы подарок -
самовар большой с пряниками,
мёд вкуснейший с предгорий Алтая
и картошку предместий Невы

с Сахалина в Тунис приезжали,
рыбы с красной икрой привезли,
подарило посадские шали
Подмосковье на дни именин

из Германии, Франции, Мальты
и Италии люди нашли
дом в Бизерте по ярким рассказам
своих предков о годах былых

внуки, правнуки тех, кто эскадру
в порт Бизерты тогда приводил,
кто учился в лицее когда-то,
математику стойко зубрил

деньги храму там передавали,
для пристанища русских могил,
в запустении всё оказалось,
плиты в трещинах, разорены

там воздвигнут был памятник славе,
морякам, что в двадцатом пришли,
что достойно их участь приняли
и пытались России служить

и всё больше сюда приезжают
из далёкой Российской земли,
люди корни свои открывают,
путь Истории русских вдали

дети русских посланцев бывают,
оставляя столичный Тунис,
видят старые русские флаги,
вещи тех, кто из Крыма пришли

остаётся великая память,
что энергию свято хранит,
дух народа, что всех побеждает,
все достоинства русской души

и свидетельством стали награды,
что заслуженно Асту нашли,
«За заслуги» Морского Собранья,
Президент Орден Дружбы вручил

орден прислан ей от Патриарха
за усердие многих годин
и Звезду Командора за вклады
в их культуру представил Тунис

забелели моря парусами
бригантины из Русской земли,
шли участники дальней регаты
по местам русской славы морским

в порт Бизерты вошли неслучайно,
чтобы память эскадры почтить,
в доме Анастасии бывали,
прикоснулись к истории их

Асте крест-мощевик передали,
где частицы мощей вложены
Ушакова, того адмирала,
что боялись все турок паши

её именем площадь назвали
дома Асты и храма вблизи,
белый цвет всё вокруг окружает
стен, в которых прошла её жизнь

засияли художников кадры,
создававших истории фильм,
жизнь княгини Ширинской осталась,
воскресая через объектив

он прошёл по широким экранам
всей России, людей изумив,
получил высшей пробы награды,
излучая потоки любви

вести радостные долетали
к ней в Бизерту из Русской дали
о единстве сестёр православных,
разделённых ветрами годин

Зарубежье вернулось ко храмам
Русской Церкви, раскол победив,
обнялись патриархи по-братски,
нестроенья- обиды забыв

возвращались обители, храмы
к Русской церкви землёй Палестин,
всюду русская речь зазвучала,
где Спаситель нам слово явил

дипломаты всегда удивлялись,
видя русских далёких чужбин,
как они вдалеке сохраняли
русский дух и культуру, язык

через десятилетия даже
они видели братьев своих,
что родство с их землёй не предали
и гордились корнями Руси

снова русский Тунис процветает
как в былые далёкие дни,
как в тридцатых пять тысяч дерзают
в разных поприщах южной страны

побывали там гости однажды
из далёкой Российской земли,
в доме Асты рассказам внимали
о скитаниях русских вдали

в чём-то женская их солидарность
и сочувствие сложной судьбы
подтолкнули к высоким желаньям
созидания в землях чужбин

предприимчивы гостьи - с деньгами,
что умели их корни ценить,
проницательные меценаты,
что сплетали Истории нить

Фонд Ширинской, сложившись, создали
наступившим две тысячи восьмым,
резиденция в мыслях витала -
здешней русской диаспоры лик

дом соседний был куплен друзьями,
архитекторы приглашены,
живописцы, дизайнеры стали
воплощать все задумки свои

интерьеры преобразовали,
написали сюжеты картин,
мебель, вещи нашли антиквары,
рынки старые им помогли

дом открыл наступивший сентябрь,
 в день прекрасных её именин,
всех нарядная Аста встречала
как старейшина этой земли

отовсюду в Бизерту съезжались
друзья, близкие, родственники
из России, Туниса, Украйны,
из Щвейцарии с Францией нить

всех потомков судьба разбросала
по Европе за столько годин,
дочь у Ниццы, в Женеве швейцарской,
сын в Тунисе, Париж и Берлин

было много задумано планов,
много светлых инициатив,
чёрной вестью пришедший декабрь
оборвал эту долгую жизнь

вся община с Ширинской прощалась,
её дети и ученики,
шли послания, что излучали
боль утраты и горечь тоски …


Эпилог

Много разных людей посещают
многоликий цветущий Тунис,
но два места всегда привлекают
взоры русских средь праздной толпы

храм в Бизерте в честь русской эскадры,
что священную память хранит,
имена под Андреевским флагом
кораблей, что в двадцатом пришли

а затем дом зовёт их, что рядом
белой улицей Пьера Кюри,
приглашают родные пенаты
посвятившей служению жизнь

здесь встречает гостей палисадник,
высь деревьев, кусты и цветы,
Малороссию напоминают,
дом в Рубежном в пейзажах степных

чрез дубовую дверь попадаешь
в дух прихожей с гостиными их,
там тяжёлые шторы свисают
в духе старых дворянских картин

вас гостиная встретит большая,
что в былое собой возвратит,
там История зрит с фотографий,
лица предков далёкой поры

молодая красивая Настя,
папа с мамой и сёстры свои,
командиры великой эскадры,
вид Бизерты двадцатых годин

столик с лампой и зелень дивана,
сверху люстра в изгибах былых,
девятнадцатый век и двадцатый
в интерьере незримо слились

шаг - гостиная малая с шармом
столик с вазой, дивана изгиб,
вновь стеною ряды фотографий,
лица старой ушедшей поры

зал обеденный, стол с покрывалом
много стульев и чайный сервиз,
а стеною портрет её мамы
в малоросском костюме застыл

мрамор лестницы вверх поднимает
завихреньем своей крутизны,
открываются новые залы,
продолжая великую нить

снова строгий уют вас встречает,
фотографий двадцатых ряды,
коренастые кресла с диваном,
шторы окон, изящный камин

здесь макеты эскадры предстали,
кораблей, что в Бизерту пришли,
рядом полное их описанье -
биография давней поры

под стеклом блеск моряцких регалий,
на судах повседневная жизнь,
меню, карты, брошюры, тетради
и учебники гардемарин

«Бизертинского вестника» краски,
документы и письма былых,
всюду книги сфер гуманитарных,
где искусства, истории пыль

дремлют вещи ушедшей хозяйки,
что служили когда-то в тиши,
ручки, кнопки машинки печатной,
телефонная книга, очки

интерьеры хранит непрестанно
та, чьё имя небесно парит,
все Ларису Васильевну знают,
безвозмездно в музее царит

дух ушедшей России остался
среди этих достойных картин,
нас зовут в гул минувшего залы,
открывая величие их

в Петербурге хранят её память,
граде детства и предков своих,
её имя вливают в кварталы,
что красуются руслом Невы

три эпохи собою связала
её долгая славная жизнь -
лик Российской Империи царской
и советской и нынешней лик

живёт в душах людей благодарность
за святые дела и труды,
не хотят, чтобы нить разорвалась,
что связала былое и их

свет Бизерты энергию дарит,
разливаясь на весь Русский Мир,
пилигримов к себе привлекает
маяком, что сияет в ночи

возрождается русская слава,
возвратился домой родной Крым,
укрепляется наша держава,
дух народа силён и един

силуэты стальные у Графской
возвышаются, мощь затаив,
Севастополь у волн Балаклавской
охраняет покой всей страны

снятся им корабли той эскадры,
что в заморские дали ушли,
их черты благородная память
через многие годы хранит

помнит флот, что она завещала
- быть всегда и везде боевым,
развеваются русские флаги
в океанских просторах стихий

возглас девушки, что прокричала
с чужеземного мыса возник,
словно эхо кружит над волнами,
вдохновляя порыв молодых ...



30.09. - 24.10.2019,
22.12.2019