Открытка

Жёлтый свет фонарей далеко отбрасывал чёрные, бархатистые тени тополей. Сливаясь с землёй, они размывали реальность, делая тёплую, весеннюю ночь глухой и настороженной. Насвистывая какую-то весёлую песенку, я шёл позади девчонок. Одна из них была моей избранницей. Я не мог себе объяснить, что в ней так притягивало меня, но мне становилось легко и хорошо, когда я видел её улыбающиеся синие глаза и вздёрнутый носик, усыпанный золотистыми веснушками.
Всё началось с того, что как-то, зайдя в класс, я увидел Иру склонившейся над книжкой. Моё внимание привлёк бантик, похожий на большую бабочку, присевшую на её русую косу, и мне очень захотелось спугнуть эту бабочку. Понравившихся девчонок в первом и втором классе подёргать за бантики и косички, чтобы привлечь их внимание – обычное дело. Но я был уже взрослым – как-никак пятый класс, – и мне хотелось привлечь её внимание как-то по-другому.  Ничего не придумав, я всё-таки не удержался от искушения,  и, проходя мимо, притронулся к банту. Ира не испугалась, а улыбнулась и посмотрела на меня, словно окунула в бездонную синеву своих глаз. Став взрослым я не раз вспоминал этот таинственный взгляд. Видимо, женщины от самого рождения наделены притягательной силой, делающей из нас, мужчин, королей или шутов...
Поправив бантик, она неожиданно сказала:
– Петухов, хочешь, дам почитать книжку?
Закрыв книгу, которую до этого читала, она протянула её мне. Тонкий девичий профиль украшал обложку, на которой большими буквами было написано название «Алька».
Я на мгновение растерялся, но быстро приняв независимый вид, ехидно спросил:
– О чём книжка-то?
Улыбнувшись, она снова посмотрела на меня. Во мне что-то оборвалось и, упав, замерло. Вдруг показалось, что где-то тихо зазвучала музыка…
– О девчонке, – ответила она.
«А Ирка не такая, как все», – подумал я, а вслух, противореча своему желанию, произнес:
– Нет, не хочу. Я про войну больше люблю.
– Ну и зря! – усмехнулась она, и огонёк интереса ко мне в её глазах погас.
Этого мгновения оказалось достаточно. На какие только жертвы не идёт влюбленный мужчина! Конечно, я взял у неё книжку и прочитал с первой до последней страницы. И, хотя ничего интересного для себя не обнаружил, расхваливал книгу так, словно до этого ничего интереснее не читал.
…Сейчас я шёл за стайкой девчонок, провожая из школы. Мы готовились к празднику и после уроков репетировали небольшую пьеску. Репетиция затянулась до темноты и я, хотя жил в другой стороне, вызвался их проводить. На повороте улицы подружки расстались, и мы пошли вдвоём с Ирой. Отец у неё работал врачом, и жили они на территории больницы. Путь к дому лежал через старый больничный сад. Всю дорогу я тешил себя мыслью, что если кто-то попытается её обидеть, я встану на его пути. И тогда она, может, поймет насколько дорога мне. Но, видимо слыша моё весёлое посвистывание, никто не решился её обидеть. 
Дождавшись, пока у Ирины в комнате вспыхнет свет, я повернул назад. Ничто меня не могло испугать, когда мы шли вдвоём. Я готов был на всё! Но, когда остался один на один с этой ночью, во мне ожили все мои страхи. Мне казалось, что из глубины сада на меня кто-то смотрит, и каждое дерево протягивает свои узловатые руки-ветки. В моей разыгравшейся фантазии нашло своё отражение прочитанное в сказках, которые я частенько читал, забыв про уроки. Всю дорогу до дома я бежал, не чувствуя под собой ног. Остановился только у своего порога, чтобы перевести дыхание. Поглядел в небо. В высокой тёмно-синей мгле висел растущий месяц, да весело, будто смеясь надо мной, перемигивались холодные  хрустальные звёзды.
Все уроки для меня превратились в сплошные сеансы гипноза. Благо, Ира сидела впереди, и мой взгляд постоянно блуждал по её косичке и плечам, мысленно умоляя, чтобы она обернулась. Если Ира вдруг оборачивалась, то в эти мгновения я робел, и, боясь встретиться с ней взглядом, сосредоточенно наклонялся над тетрадью, изображая великого мыслителя.
Совершенно случайно я узнал, что через пару недель ей исполнится двенадцать лет. Решив как-то отметить это событие, я купил красивую открытку, но долгое время не решался приступить к её оформлению. Я знал, как это делают взрослые: «Уважаемая, дорогая…» – читал я на поздравительных открытках, лежащих в одном из выдвижных ящиков старого комода. Я долго ломал голову над обращением и в конце концов  решил, что уже созрел для того, чтобы назвать её милой или любимой.
Собравшись с духом я написал: «Любимая!», – и поставил жирный восклицательный знак. Дальше всё пошло как по маслу. Все эмоции, переполнявшие меня, выплеснулись на открытку. Закончив писать, я решил своё поздравление собственноручно бросить в её почтовый ящик.
Я пробирался по больничному саду мимо цветущих вишен, потому что дорожка хорошо просматривалась из окон её дома. Наконец добрался до невысокого штакетного забора, окружающего дом. И тут, дабы не быть замеченным, уподобясь герою какой-то прочитанной книги, пополз вдоль забора по высокой траве. Бросив в ящик своё послание, я таким же манером решил вернуться назад. Но, каково же было моё удивление, когда метра через три нос к носу столкнулся с большим чёрным псом, подозрительно глядевшим на меня в промежутки штакетника. До этого он, верно, мирно лежал в своей будке и не заметил меня, потому что ветерок дул в мою сторону. Мы были одинаково поражены случившимся и с явным недоумением разглядывали друг друга. Потом пёс осклабился, будто улыбнулся и, показав свои жёлтые клыки, глухо заворчал. Отрабатывая хозяйскую похлебку, он в одно мгновение встал передними лапами на забор и громко залаял. Опасаясь быть обнаруженным, я ящерицей юркнул в гущу сада.
На другой день в одну из перемен, когда я проходил мимо Иры, она остановила меня.
– Лёша, подойди сюда.
Ловя любопытные взгляды её подружек, я подошел к ней.
– Это ты меня поздравил? – достав из портфеля открытку, с плохо скрываемой ехидцей спросила она.
Я не подписывал открытку и поэтому отрицательно покачал головой. Сказать «да» было выше моих сил, и она, понимая это, нравоучительно продолжила:
– Не отрицай, Петухов, я сличила твой почерк.
Теперь я понял, почему она так загадочно смотрела на меня на уроке русского языка, когда меня вызвали к доске.
– Лёша, учиться лучше надо: тут две ошибки! 
Усмехнувшись, она показала подругам мою открытку с поправками красным карандашом.
В одно мгновение я выхватил открытку из её рук и выбежал из класса. На урок я не пошел. Щёки и уши мои горели, близость слёз противно пощипывала глаза. Такой обиды и унижения я ни от кого и никогда ещё не испытывал.
Открытку я не порвал и не выкинул. Она счастливо сохранилась, долгие годы пролежав в одной из книжек. Я случайно обнаружил её, перебирая отслужившие свой век старые книги и решая, какие из них отдать сыну: у школьников была пора сбора макулатуры.
Прочитав открытку, задумался... В моей памяти всплыли неповторимые картины детства, а на душе сделалось тепло от той наивности и недосказанности, которые свойственны только детским переживаниям. 
Наши дороги разошлись. После школы Ира поступила в медицинский институт. Закончив его, вернулась в родной город продолжать дело своего отца. Моя дорога увела меня в далёкие военные гарнизоны. «Есть такая профессия – Родину защищать».
Пронёс ли я детские чувства и эмоции через всю жизнь, я не знаю. Порой с какой-то сентиментальностью я погружался в них и представлял что было бы… Но, прекрасно понимая, что сослагательное наклонение время не признаёт, с усмешкой относил это к романтизму, присущему во все времена русским офицерам, ибо без романтики в тех условиях, в которых они порой оказывались, было просто не обойтись и не выжить.
Дух места Гений иногда призывал меня посетить родные места.
Однажды, бродя по улочкам городка, я случайно встретился с Ириной.
Родив Лёшку, своего первенца, она стала ещё красивее. Мы стояли и разговаривали о житейских мелочах. Я откровенно любовался молодой, привлекательной женщиной. Она смотрела на меня как в тот раз, когда предлагала книгу… В какое-то мгновение её взгляд загрустил, а я заробел и растерялся. Но никто из прохожих не догадывался, о чём говорили наши взгляды, а если кто-то что-то и заметил, то всё равно ничего не понял бы.


***
Тихо дождик постучал в моё окно,
Ночь промозглая висит на проводах.
Вспомнит сердце позабытое давно,
Затоскует о мальчишеских годах.

Выше небо там, и травы зеленей
У дороги, что ведёт за горизонт,
Где гоняет ветер пух от тополей,
И под тёплый дождь совсем не нужен зонт.

Там обиды пустяковые – до слёз,
И надежды не растрачены пока,
И влюбленность в одноклассницу всерьёз
Принималась, и считалось – на века.

Там печали быстротечны и легки,
И казалось – жизнь даётся навсегда!
Но незримы берега у той реки,
По которой уплывают вдаль года.

Вспомнит сердце позабытое давно,
Затоскует по мальчишеским годам.
Пусть за окнами дождливо и темно,
Но моя душа витает где-то там.

==================
Фото авторское – октябрь. Закат на моей малой Родине.