Интервью

Ж (журналистка): - Случайно нашла Вашу страницу. Я начинающий филолог и хочу изучать современный поэтический процесс. И мне кажется, что Вы ...
ЕЕ: - Надеюсь, что сейчас Вы воздержитесь от сравнения с Цветаевой. Простите, перебила. Но мне не хочется тратить время на обязательный ритуал умасливания собеседника. Мне польстило уже то, что Вы меня нашли.

Ж: - Ваша поэзия как-то связана с ником или псевдонимом Онега?
ЕЕ: - Если Вы бывали вблизи Онеги, то видели, как это сурово и прекрасно.
Ж: - Это не имя, а географическое название?
ЕЕ:  - И то, и другое. Вчера мы проезжали мимо реки Еленка. Есть огромная Лена. Но это сочетание звуков не имеет ко мне отношения, а Онега как-то подходит.

Ж: - Вы, наверное, тонко чувствуете звуки. Как музыкант.
ЕЕ: - На днях человек, который гораздо тоньше меня чувствует звуки, навел тоску на хор, добиваясь изысканности звучания. Хор взвыл от его настырной тонкости. Тонкость есть смысл культивировать наедине с собой, но не для раздачи.

Ж: - Мне кажется, что Вы себя во многом ограничиваете.
ЕЕ: - В жизни больше значит то, что мы не делаем, чем то, что делаем.
Ж: - А как же творческое богатство, откуда ему взяться?
ЕЕ: - Если жизнь подхватит и понесет, в ее пучине забудется всякое творчество, надо будет выжить, что не гарантировано. На кладбищах километры могил моих сверстников, которые в смутное время решили изведать жизнь во всем ее богатстве.

Ж: - То есть Вы избираете пассивную позицию?
ЕЕ: - Пассивная - это на диванчике перед телевизором. У Вас сейчас позиция пассивная или активная? Замечу, что я для Вас опасности не представляю. И Вы меня весело атакуете, зная точно, что выйдете с некоторой добычей, ничего не потеряв.
Ж: - Да, я включу Ваши работы и высказывания в свою курсовую, если позволите.
ЕЕ: - О позволении поговорим потом, а то ведь можно мои тексты сопроводить таким анализом, что от шока лет десять не оправлюсь.
Ж: - Но ведь курсовые никто не читает, они никому не нужны.
ЕЕ: - Почему бы не писать курсовую так, что после замены первых листов с формальностями она превратится в увлекательную книгу?

Ж: - Я об этом не думала. У Вас много таких житейских хитростей?
ЕЕ: - Поработав некоторое время коучем, Вы будете иметь хитрости на все случаи жизни.
Ж: - У меня нет такой фантазии.
ЕЕ: - Коуч спрашивает. Помогает извлечь внутренние смыслы тому, кто пришел. Но формальные вопросы лишены смысла, надо глубоко вникать в темы говорящего. Это проживание другой жизни, как у артиста. С той разницей, что артисту приходится хоть на пару часов да превращаться в дурного по роли человека, и эта чужая рубашка может прирасти к телу, а коуч не лицедействует, в чужие шкуры не рядится.

Ж: - Зачем Вам, человеку с интереснейшей профессией, нужна поэзия?
ЕЕ: - Она мой коуч. Поэзия вынуждает высказываться. Есть форма, ее хочется заполнить. Когда внутри чувствуется некое наполнение, подставляешь эту форму, и пусть течет в нее то, что внутри. Но на второй фразе оказывается, что источник истощился. И что же, оставить форму пустой? Можно, конечно, и оставить. Немного ожидания - и в эту же форму хлынет. Придется новые подставлять.

Ж: - У Вас все происходит спонтанно?
ЕЕ: - О чем речь, о жизни или о рифмах?
Ж: - Наверное, если все спонтанно, то и в жизни, и в поэзии одинаково? Разве поэзия не часть Вашей жизни?
ЕЕ: - Море и горы - части природы, но насчет одинаковости обычно мыслей не возникает.
Ж: - Для Вас поэзия какая стихия?
ЕЕ: - В идеале - воздух, который окутывает горы, бурлит в море, увлажняет росой земные поры и поддерживает согревающий огонь. Но это в идеале. В реальности похоже на растения: они рождаются, тянутся к солнцу внимания, впитывают время, но солнца не хватает - и начинают чахнуть, времени не хватает - и увядают. Однако иногда юное растение оказывается сильнее обстоятельств, быстро возносясь в высь и корнями добираясь до тех запасов, которые от погоды на поверхности не зависят.

Ж: - У Вас много друзей-поэтов?
ЕЕ: - Есть друзья-афористы, потому что это легко: высказал мысль, поймал, записал. Спасибо сайтам, которые публикуют. Жаль, что сайты зависят от оценок тех, кто падок на банальности. Есть немало знакомых поэтов, не друзей. Они не интересуются тем, что я пишу, я не интересуюсь тем, что пишут они. Но интересовалась в момент знакомства. Читаю - то банальщина, то бредятина, то жалкое подражание, а чаще ни метра, ни рифмы, поэзии как особого состояния вообще нет, есть лишь попытка отметиться в этой области. А вдруг получится?
Ж: - Они о Вас тоже так думают?
ЕЕ: - Быть может. Не факт. Здесь есть некая иерархия. Глядя вниз, думают так, глядя вверх - совсем иначе. Поэтический дар редок. Мне трудно найти того, кто надо мной. Бывает, что слушаю с восхищением. Бывает - с терпением. Со знакомыми история такая: они просят меня что-то свое почитать, но я уже научена горьким опытом: за внимание ко мне придется платить вниманием к ним, и это будет страшная пытка. Мне захочется исправлять, а нужно-то не это, нужны комплименты и аплодисменты.

Ж: - Мне кажется, что Вы одиноки.
ЕЕ: - Это вывод из того, что я сейчас сказала, или из прочитанного?
Ж: - Поэты вообще часто одиноки. С кем я уже говорила - все страдали от одиночества.
ЕЕ: - В страдании можно достить наибольшей глубины. Они наслаждались своей глубиной, это удобно делать в одиночестве. Для простоты поводом для страданий делали это самое необходимое одиночество.

Ж: - Так Вы не одиноки?
ЕЕ: - Помните принцессу на горошине? На семи пуховиках - вся в синяках. А иначе - не принцесса. Тут аналогично. Я одинока до ужаса, я страдаю кошмарно. И этому никак не противоречит то, что мне проще простого оказаться в толпе народа и в центре внимания.

Ж: - И Вы, похоже, куда-то торопитесь. Я хочу Вам пожелать творческих успехов.
ЕЕ: - Спасибо. Пожелайте мне лучше удачной встречи с издателем. Потому что давно уж стоит вопрос о книге, но надо самой отбирать. Отбирать не хочется. Все нутро восстает. Мне нужен такой издатель, который скажет: "Мне понравилось, можно я это опубликую?" Я уточню, не собирается ли он публиковать под своим именем. Было однажды такое предложение: начинающий политик предложил мне заработать литературным творчеством, работая на его имидж.
Ж: - И Вы заработали?
ЕЕ: - Некоторые решения изменяют жизненный путь, перед их принятием я испытываю нерешительность. Точнее, есть решение не делать что-то нехорошее, но выгодное, и это заставляет тянуть время, чтобы предложение само собой испарилось. Соблазн вскоре уходит сам собой, не встретив восторженного приёма.

Ж: - Я еще хотела спросить Вас о творческих планах.
ЕЕ: - Кто творит по плану, тот имеет планы. А у меня в ближайших планах добежать до "Ласточки", улизнуть из города, сажать деревья. Много деревьев. На птичек надежды нет, их вытравили. Если говорить о страданиях - то вот оно, подлинное страдание: умирающая в городах природа. Бороться на сегодня вроде как бессмысленно, и я бегу от страдания туда, где могу ей помочь. На пустоши, где не возбраняется каждый  день засаживать несколько соток земли (а в городе за посадки могут и наказать, знаете об этом?). Когда устану, тогда развлекусь плетением вязи из слов. Если сравнить дерево и стихотворение: дерево живое, оно дает жизнь тьме тьмущей других существ, а стишуля дает жизнь мыслям только человека и только если он возьмется читать. С другой стороны, целый лес могут уничтожить за один день, и только словом это можно предотвратить. А если мои леса уничтожат, свезут на продажу, что останется? Останутся стихотворения, которые сейчас даром никому не нужны, потому они в безопасности и могут всплыть даже много веков спустя. Потому еду и сажать, и писать. И то, и другое.
Ж: - Пусть все у Вас получится.
ЕЕ: - Спасибо. Пусть и у Вас курсовая превратится в хорошую книгу, познакомив со множеством мудрых людей.