Брюссель, как это было

    В этом году у меня круглая дата, сто лет назад я улетал на год в Брюссель на стажировку. Надо написать хоть что-нибудь, время же все съедает, как бутерброд. Вообще-то, тогда это было все очень необычно, и не только для меня. Я вообще первый раз собирался за границу, даже в Болгарии не был. Поэтому, наверное,  расставание было нервное, я просто слышал в ушах вибрации других миров. Дети тоже разнервничались, капризничали и орали на все Шереметьево. Будто точно улетал я в этот богом забытый Брюссель на веки вечные. Возвращался несколько раз через границу (!), первый раз, когда попробовал, погранцам пришлось объяснять, что на год и зачем лечу. Выпустили, только паспорт и билет забрали. Потом они называли меня академиком и пропускали еще пару раз, нарушая все мыслимые и немыслимые правила. С женой даже кофе выпили. Другие времена были, чего уж там.
  В салоне самолета все обсуждали мамашу, которая решила с детками угнать самолет, ну и последнюю стрельбу в Карадаге.  В Брюсселе я прощелкал таможню и выскочил из аэропорта, никому-то здесь не нужен был мой серпастый-молоткастый. Пришлось возвращаться и ставить отметку о прилете. Все это происходило в присутствие тяжеленного чемодана, полного книг и тушенки (последняя – по совету друзей). Трудно представить себе сейчас, главное – буйство красок и ритмов, в отличие от пустой Москвы и серого Шереметьево. Мне повезло, просто по внешнему виду меня вычислил из толпы университетский шофер, дальше на ломанном французско-английском мы быстро нашли общий язык.  Город надвинулся на меня рекламными щитами, эстакадами, потоками машин, ну вот уже и заданная дверь Свободного Университета Брюсселя.
       У двери стоял по-французски одетый бодрый и веселый профессор Ренье в серой шляпе, пенсне и в отглаженных брюках. Мы поприветствовали друг друга по-французски, типа: сова – сава бьян. Профессор Ренье спросил как там погода в Москве, я ему ответил, что норм. Тут же профессор Ренье вытащил связку ключей и стал объяснять, какой от чего: вот этот – от Университета, этот от стоянки, этот – от этажа, этот – от секретарской, этот – от библиотеки, где можно сварить себе кофе, а этот – от компьютерной, а этот – от моего кабинета. Мой номер телефона – такой-то, в Москву я могу позвонить, набрав вот так, все внутренние телефоны – вот здесь, секретаря зовут Редди, что означает Рыжий, обживайтесь и можно приниматься  за работу.
В обед зайдите, сходим, выпьем кофе   или  пивка, что захотите. Всего Вам хорошего и до обеда, мой уважаемый Профессор.
       В обед я действительно более подробно с ним пообщался, после пяти секретарь покажет мне место в общаге, за месяц я должен найти и арендовать себе квартиру в городе, в конце месяца он предложил мне выступить на семинаре на кафедре и рассказать, чем я буду заниматься. Пиво было «Ян Примус», по невероятному стечению обстоятельств это пиво я пью и сейчас по той простой причине, что в 50 метрах от моего подъезда находится бельгийский ресторан «Ян Примус», бывает же!
      На следующий день профессор Ренье сказал мне, что нужно съездить в их Министерство образования, машину он предоставит, ему позвонили, и кто-то там должен меня проинструктировать. В Москве меня провожал инструкцией чиновник в МинВУЗе, такой выглаженный, в белой рубашке и в синем галстуке, с очень короткой стрижкой. Я еще подумал, ну что сидеть, штаны высиживать в этом кабинетике молодому и образованному? В Брюсселе встретил меня точно такой же тип в белой рубашке и синем галстуке, тоже с короткой прической, и кабинетик у него был точно такой же, бумаги только по-другому были разложены на столе. Нда-с, чиновники одинаковые всюду. Кто мог знать тогда, что через два с половиной года Советский Союз прекратит существование, и после вдоха свободы Россия построит государство для чиновников и ментов? Тип этот начал мне объяснять, что профессор такой-то меня принять не может потому, что у него шесть детей, а у профессора Ренье нет на меня фондов. Так, минуточку, я кое-что знал про договоренности об обмене стажерами между Союзом и Штатами, Европой и Японией. Говорю ему, вы что же, против Перестройки? Это был удар наповал, я так и не узнал, чего он первоначально хотел от меня, скорее всего, просто чтобы я подергался. Для тех, кто не помнит, Перестройка – это не только то, что происходило в Союзе, все международные отношения перестраивались, так что, чиновник этот полез в область, в которую ему лазить не положено было, по его же чиновничьей логике. Дальше мы подписали с ним какое-то соглашение, причем  я отказался подписывать на французском, и он мгновенно вытащил заготовленные экземпляры на английском. После уже было проще,  и он мне рассказал о порядке и способе получения стипендии, выдал carte d'identit;, и объяснил, как и сколько я могу бесплатно посетить предлагаемых мероприятий.
     Поиск жилья – это отдельная история, весьма занятная. Нужно было найти квартиру или студию, но не больше, чем за 7 тыс. бельгийских франков в месяц (по тому курсу 230 долларов), это очень мало для отдельной квартиры в Брюсселе, важно было, чтобы еще и рядом с универом, прямой билет стоил 35 франков (чуть больше доллара). И после работы я смотрел объявления в газетах и просто ходил по улицам, читая объявления на окнах и балконах: TE KOOP  или APPARTEMENT - за столько-то. Тут главное, чтобы всегда была карта, иначе заблудишься в момент. Почти все с кафедры поначалу мне помогали. Знаете, на Западе из простой вежливости люди готовы сделать больше, чем у нас их серьезных чувств, но тогда я этого не знал, и воспринимал это все преувеличенно, надо же какие добрые люди! Постепенно я понял, что запас этой доброты строго ограничен в зависимости от ситуации и конкретного товарища. Я почувствовал это на Редди, секретаре, сначала мы с ним бойко бегали, но у меня были ограничения – 9 месяцев и 7 тыс., и он потихоньку устал и у него стали появляться разные причины, ну – занят человек, и занят. А Саверио (условно), стажер из Италии, помогал мне больше всех, но потом вдруг совсем сник. Оказалось, у его девушки образовался бой-френд. Вот тогда я впервые столкнулся с этим явлением: уходит любимая девушка к бой-френду, три-четыре дня пропадает, потом возвращается, и все продолжается в прежнем духе, будто ничего не произошло. То же самое и в обратную сторону. Я тогда подумал, что нам этого не избежать, но,  кажется,  ошибся. Прагматизм и индивидуализм есть, но скачки по теткам и бой-френдам не прижились.
    Гуляя по ночному Брюсселю и записывая телефоны предполагаемых квартир, я понял, что ночной Брюссель и дневной – это два совершенно разных города. Первый месяц в кафе и ресторанчики я не заходил, но сами прогулки (с картой конечно) были занимательны: я удивлялся их витринам, ценам, товарам – целая школа, между прочим. А раз, уже где-то к Gare du Nord подходил, смотрю, в витрине сидит абсолютно голая женщина,  я думал манекен какой-нибудь супер реальный или что-то в этом роде. А тут она пошевелилась, достала сигареты и закурила. Внизу вижу по-французски написано, что сегодня у нее publicity. Потом-то я видел подобное не раз, этого добра везде хватает, но первый раз убил наповал. 
    И вот наконец я нашел квартиру на ру дю Вальдюк, не очень далеко от универа, подходящее по цене, но immeuble – без мебели. Да и черт с ней, с мебелью, главное крыша над головой, горячая вода и отопление, и никаких соседей.
    Основные трудности начались при заключении договора, дело в том, что владелец был профи и не понимал по-английски ни слова, или делал вид. До подписания квартиры он включил диктофон и начал по-французски начитывать описание квартиры, ну не идиот? И вот он скрупулезно сантиметр за сантиметром ходил по квартире и диктовал всякие погрешности и выбоины, оказалось, за новые он собирался с меня начислить, а его запись – приложение к договору. Ок, а как я могу что-то подписать, не зная, что он там надиктовал? Я подумал, что отступать мне некуда, и стал ходить за ним, пытаясь понять, что он там бормочет, несколько раз он намеренно пропускал всякую ерунду, например – отпечаток чьей-то разбушевавшейся ноги на входной двери. Уважаемый, говорю, вы пропустили! Ага, сообразил, что грубо смошенничать будет трудно. Я еще с ним намучился, когда сломалась газовая колонка. Не знаю, как сейчас, тогда в Брюсселе не было центрального отопления, да и не нужно оно было, все автоматом обогревается и отключается, когда надо. Но хмырь этот тогда здорово меня утомил, продолжалась процедура часа три.
    На утро я показал договор на кафедре Мишлин, она даже и разбираться не стала, только на фамилию взглянула, тут же говорит: Юрий, вы серьезно влипли, мы у этого друга с мужем снимали квартиру два года назад, он судится с половиной Брюсселя (вольный перевод мой). Ага, думаю, вряд ли у него получится со мной годами судиться.
    Мебель я набрал постепенно, сначала притащил выкинутую кем-то дверь, это в дальнейшем будет мой стол, кровать мне привез Саверио (условно), красное кожаное кресло я тоже подобрал на улице, в дальнейшем его забрала себе кафедра, чтобы на него усаживать кафедрального гостя.
    Через неделю я рассказал на кафедре, чем занимаюсь, поверьте, это очень непростое дело, тем более, что с разговорным языком пока у меня еще были проблемы. Но все прошло нормально. А вот с кренделем этим, арендодателем,  я долго потом возился (когда он хотел починить перегоревшую колонку за мой счет, смешной, право.) А уезжал я, не дозвонившись до арендодателя, были новогодние выходные, наверное, из-за этого. Помогал мне добраться до вокзала Сергей Нарышкин, чем конечно здорово помог, но я не просил и не навязывался, может, это было часть его работы, или просто помог, кто же теперь поймет.
 
05 01 1989 Брюссель – 17 10 2019 Москва
На фото: единственное фото c профессором Ренье у памятника Верхарену (у нас произносят Верхарн, почему-то), это рядом с поместьем Ренье.
17 10 2019