В степь дорога белая

Нашутил невзначай, что просватана.
Мужики за па́хотой,
черпаком
пьют не молоко…
Домограждане, дайте-ка ладана:
голова, как ватная,
и домови́ще – под рукой.
- Драги́й, ле́потный! – дрожмя́ до́желта.
Добра – то́лика,
в меру по́жито.
Судьбина-душегу́бица!
В пястку поя́л.
По са́мы уши врю́тился:
- Ластка моя! –
врысь с другой лебезит
ла́комник знаменит.

Кружевную тесьму – по краям к платку.
Лаберда́н с горчицею –
прей, чугун,
стынь, сковорода!
Я жадо́бному ла́до шлю грамотку:
приходи к высо́куше –
не могу день докоротать.
Дерба́ мягкая,
впро́сырь годная,
пупырь ягеля, ро́сстань гробная:
пуд лиха откушали –
не навредил.
До о́блак духокру́жие,
солнце – в надир,
лби́ной скату в ладонь
спать в ложбине с водой

отпущено.


*  *  *

                Сашеньке

В степь дорога белая…
Спи, мой бедный друг, –
Вьюга оголтелая
Рыскает вокруг.
 
Худенькие ёлочки
Боязно дрожат,
Нету ни метёлочки
Сверху камыша.
 
Холодом придавлена,
Лунным камнем – снег:
Спи, моя окраина,
Радуйся во сне.
 
Варежкой пуховою
Станет новый день –
Стёжкою ковровою
Между деревень.
 
Мы накрошим хлебушка
Из озябших рук
Птахам перед вербушкой –
Спи, мой бедный друг.


* * *

Где ты бродишь, любовь моя нежная,
По каким непролазным снегам?
Золотая, задорная, вешняя, –
возвращайся в покинутый храм.

Вся Россия до крыш заметелена,
не поймёшь ни холмов, ни дорог.
По живому на части поделена
безнаказанной стаей сорок.

Возвращайся с родными сиренями,
пробуждая дыханием Русь,
днями царскими, днями весенними,
без которых остаться боюсь.


 * * *

Исчезают друзья навсегда,
И тогда я о прошлом жалею.
Но тихонько сказав полу-да,
Целиком согласиться не смею...

В тесноте этой жизни невмочь,
А в другую боюсь торопиться;
Вешний цвет разметается прочь,
Сладкой осени преет корица.

Дай же руку, последний мой друг!
На прощание пусть между нами
Всполохнётся зарёй пламя вьюг,
И зардеет румянец щеками;

Пусть испариной выйдет зима
Из простуженной области сердца.
Я тебя не покину сама,
Никуда от тебя мне не деться.


* * *

Дай мне руку, пора нам идти.
Руку! Мы оба устали.
Речь не спасёт взаперти,
верится слову едва ли.
Пусть однажды прогнётся земля
и смертельной волною накроет –
руку!
Всё выдержу я,
будь только рядом со мною.

Полустанки, платформы, огни,
путь до конца, до обрыва.
Нас отпоёт, наклонив
ветви, печальная ива.
Перед смертью трястись, так – не жить.
Не вскричать от последнего вдоха:
– Руку!
Воде разрешив
волосы вить и волохать.


* * *

Свет в окошке ты мой белый!
Обо мне не позабудь –
Знаешь ведь, как я хотела
Уронить тебе на грудь

Напоследок локон русый,
Наклонясь на шёпот твой;
Разорвать случайно бусы,
Расправляясь с духотой;

С комом в горле от разлуки,
От пустых, безумных лет,
Нежно гладя твои руки,
Лепетать какой-то бред;

Расплескать неосторожно,
Через край налив, вино.
Знаешь, как мне было тошно
Без тебя глядеть в окно...


* * *

Ничего мне вослед не желал,
Не расстраивал, не уговаривал.
И не спросишь теперь:
- Как дела?
Друга нежного, грустного, дальнего…

Что ж, бывало и хуже, поди.
Только не было цели прекраснее,
Чем остаться один на один
Через всю протяжённость Евразии.

Мне сиротство – рубаха своя,
Свой уход в откровения истины.
И стою, обмерев:
Просто я
Не могу без тебя, мой единственный.

2009 - 2013

            



«45 параллель», Осенний мейнстрим, № 8 (284) 11 марта 2014 г.