Анна Петровна Керн. гл. 15

15

Ему по семейным разборкам и спорам,
Расчёт на наследство витал в облаках,
Семья на руках – это вечным укором,
Как груз, теперь ляжет на слабых плечах.

Облегчить сей груз он пытался упорством,
В войска артиллерии вскоре бы стать,
Он в строй попросился в безденежье остром,
Хоть мало, но что-то на жизнь получать.

Так жизнь кочевая у Анны Петровны,
Как с прежним ей мужем, вошла в оборот,
Но Анне нисколько не было зазорным
Его посещать, вновь пустившись в поход.

Должно быть история артиллериста
Не слишком приятна начальству в глазах,
В то время она как считалась не чиста,
Особенно в главных элитных войсках.

Шли годы, карьера стояла на месте,
Лишь чин подпоручика выслужил он,
В отставку подался для видимой чести,
Покинув военный дальнейший свой трон.

Но если добычами страсти любовной
Становятся люди в незрелых летах,
То женщина с опытом жизни суровой,
С такой красотой, но уже вся в годах;

Должна бы всё взвесить и вникнуть в заботу,
Не жить постоянно в такой нищете,
Судьбу обеспечить надёжной работой,
Себя содержать в прежней светской среде.

Бегут мимо всех эти годы столетий,
Лишь нас задевая своей суетой.
А нам лишь одно из них солнышко светит,
Прожить сотню лет не дано нам судьбой.

Скончался и Керн, оставаясь вдовою,
(Он старше супруги на тридцать пять лет),
Теперь с полным правом «купаться любовью»
Никто не наложит на счастье запрет.

А, кроме того, как вдова, по закону,
Причём генеральша, не просто вдова,
Она, «уподобясь» военному трону»,
В приличную пенсию «въехать должна».

На пенсию эту могла бы безбедно,
Неплохо и жить в Петербурге с семьёй,
И с дочкой, и сыном, и «мужем» -- не вредно,
Вконец ей найти в своей жизни покой.

В столице и Дельвиг с «союзом» поэтов,
В ней искренних много у Анны друзей,
Зачем ей шататься по родине где-то,
Покой и вращение в свете – важней.

Ещё один путь для решения судеб:
Женой отставного поручика стать,
Тогда она больше вдовою не будет,
Но пенсию может она потерять.

Отец Полторацкий, узнавши об этом,
Едва ли не проклял её и сказал,
Рубля он не даст и наложит он вето
За этот её слишком глупый «вокал».
 
Но Анна Петровна, пленённая новой,
В судьбе её жизненной смене эпох,
Решилась быть нищей, на это готова,
Фамилию Керн лишь убрать кто помог.

Отныне она – Виноградская Анна,
И то ненавистное имя ей Керн,
Засыпано божию любящей манной,
Она – как покинула вражеский плен.

Невольно всплывают и мысли, вопросы,
Как пушкинский гений такой красоты,
Судьбу, что сковали невзгоды, морозы,
Подняла до чистой любви высоты.

Привычные все представленья о счастье
Вернула на тропы любви и семьи,
А вся нищета – та другой даже масти,
Она не мешает счастливой любви.

Она – молодая красивая дива,
Пред нею мужчины склонялись гурьбой,
В роскошных нарядах, спокойно, учтиво,
И всех удивляя своей красотой;

С мечтами о жизни весёлой, счастливой,
Так рано отдавшая зову крови,
Всю жизнь свою с мужем считает паршивой,
Хотя и богатой, но всю без любви.

К концу своей жизни, она же – старуха,
И жившая долго уже в нищете,
Ей чашечка кофе была бы порукой,
Угла своего ей не светит в тепле.

И всё же, считала себя так счастливой,
Когда рядом муж и любимый их сын,
Хотя изнурённая жизнью сварливой,
Зато есть семья, в ней любовь – господин.