отпустила б царица куда-нибудь да во тьму

рушимся в пустоту, обнимая бесплотный воздух вокруг себя.

ну скажи мне, милая моя, солнышко,
почему я вдруг так болезненно слаб и беспомощен пред твоею волей,
почему я так низок и жалок без ладони твоей на своих устах,
если я человек, у которого нету жалоб
ни на твоё отсутствие, ни на те времена,
когда тебя рядом со мною и просто не было,
не су-
         щес-
                тво-
                ва-
                ло?

ты мне не нужна, я с тобой себя чую собакой
дворовой такой, лохматой, на привязи у ворот,
глядящей, как волки, в лес, но идущей обратно в дом.

ты мне не нужна, мне не надо улыбок, не надо ямочек на щеках и веснушек, рассыпанных поцелуями солнечных зайчиков по носу и губам,
я не хочу — не хотел никогда — тебя целовать, обнимать и лелеять,
милая.

слышишь, как я бегу,
так отчаянно, словно рыбкой попался в сеть,
только золота во мне, может, лишь сверху фальшивой и полустершейся позолотой,
а ты — лебединая песнь,
и во лбу у тебя звезда, упавшая прямо с неба в
маленькую ладонь, подставленную удачливым четырехлистным клевером.

оттолкни меня,
милая,
очень тебя прошу.
оттолкни, чтобы я ушёл.

подыхаю с тобой — от тебя,
но сам — ни шагу куда-нибудь в сторону.

прогони меня —
я умру
и наконец-то
буду свободным.