Кленовый лист

Кленовый лист.

К концу осени большой старый клён почти весь облетел. Среди немногих оставшихся

на дереве листьев особенно выделялся один - ярко-красного цвета. Он словно флаг

какого-нибудь корабля гордо и одиноко трепыхался на верхушке ствола. Злой

ноябрьский ветер был очень не доволен и даже раздражён такой стойкостью какого-то

там листка, никак не желавшего расстаться с деревом, вопреки всем законам

природы. Для начала хорошенько его отхлестав, затем ветер одним резким порывом

сорвал лист с ветки и, немного, но неистово покружив в маленьком смерче, наконец

бросил его на землю. Кленовый лист смиренно отнёсся к происшедшему с ним (в

конце-концов, рано или поздно так должно было произойти), и спокойно, с

достоинством спланировал на набережную, находившегося рядом паркового пруда. Ну

что ж, его падение, а вернее, фантастический полёт был прекрасным завершением

его вполне замечательной кленовой жизни. Впрочем, он не собирался так быстро

сдаваться и увядать. Нет! Кто знает, что нас ещё ожидает впереди, пока мы живы?!

Но ноябрьский ветер тоже не унимался: нечего этому наглецу здесь лежать и

красоваться у всех на виду, надеясь на то, что какой-нибудь натуралист вдруг

подберёт его для своего гербария! И очередным своим порывом ветер сдул листок на

воду и ещё некоторое время гнал его на середину пруда, где тот по всему и

непременно должен был затонуть. Но кленовый лист и не собирался идти ко дну. Он

лежал на поверхности воды, слегка покачиваясь, и наслаждался своим новым

положением. Ветер недовольно плюнул на него каплей дождя и взмыл ввысь, где всю

свою нерастраченную злость ещё где-то с полчаса вымещал на тучах, разгоняя их по

всему небу. И сам  того не желая, сделал доброе дело - небо очистилось, и над

парком установилась солнечная, по-осеннему  прекрасная погода.

Комок земли, величиной с грецкий орех, неожиданно упал совсем рядом с кленовым

листом. Пруд в этом месте вздрогнул, от чего по воде пошла мелкая рябь, и

кашлянул маленьким каскадом брызг, которые в лучах солнца показались

бриллиантовыми. О, приветственный салют в мою честь! Как это трогательно и

великолепно, - и кленовый лист закачался сильнее, то ли от переполнявших его

чувств, то ли от  волнения на воде, что скорее всего.

Стоявший на берегу мальчик лет восьми-девяти, основательно прицелившись, бросил

ещё один камень в сторону кленового листа, - и вновь промахнулся. Он досадливо

крякнул и, собрав подле себя небольшую кучку камней, продолжил методично

обстреливать вожделенную цель, не обращая при этом никакого внимания на зов мамы,

уходящую по дорожке вглубь парка. Наконец один из камней попал точно в середину

листа, и тот под тяжестью снаряда тут же ушёл под воду, чтобы уже навсегда

упокоиться на дне водоёма. Последнее, что он увидел - это картинка из памяти, на

которой он ещё совсем юный вместе с такими же, как и он молодыми, зелёными

листиками весело шелестит на старом большом клёне от каждого дуновения тёплого

майского ветерка. "Убит", - тихо, почти шёпотом, произнёс мальчик, глядя на место

затонувшего кленового листа. Затем, сделав резкое и короткое движение рукой,

зажатую в кулак, повторил, но уже чуть громче и с ноткой торжества в голосе:

"убит", и, с чувством полного удовлетворения и улыбкой на губах, побежал догонять

маму.