Подборка для ТМ

Утро в сосновом лесу

Мальчик сидит на веранде и слушает птичку.
Птичка поёт про любовь – а о чём ещё петь-то?
Птичку зовут «соловей» (ради пущего китча).
Мальчика, кажется – Вася. А может быть – Петя.

Ясно, что Петя – в безудержных птичьих руладах
спетое имя несется по белому свету,
стрелами сыпятся звуки в густую прохладу,
падают крики росы с растопыренных веток.

Мир так устроен, что утром сидишь на веранде,
думать не хочешь и слушаешь только кого-то,
кто твое имя твердит, бесконечности ради,
хочешь коснуться – и пусто. А думалось – вот он.

Тигры

Синие тигры живут на батистовом острове.
В белом песке развалившись с неслыханной грацией,
смотрят как синие волны летят к ним подростками,
а уползают на брюхе усталыми старцами.

Спрятаны когти, и пасти в улыбке оскалены.
Ветер гуляет по шерсти и ищет, где спрятаться.
Тигров разлегшихся полосы горизонтальные –
то ли слова о любви, то ли к ним иллюстрации.

Если (и даже когда) я умру - воскреси меня,
наперекор всем законам тоскливого рацио.
Тигры не знают, зачем они сделаны синими,
боги играют словами, смеются и дразнятся.

игра

сидим играем в дурака
на диком пляже
в моих немеющих руках
как пух лебяжий
неощутимо и светло
живёт мгновенье
ещё свободное от слов
прикосновений
и только взгляды иногда
звенят столкнувшись
и невозможная вода
бежит по суше
бежит по нам как будто мы
на солнце таем
на шесть седьмых на семь восьмых
необитаем
наш молчаливый островок
на этом пляже
но всё зависит от того
как карта ляжет

Всё к лучшему

А если я – умру (читай: дурак),
меня оденут в праздничный наряд,
и скажет речь мой друг мой брат мой враг,
в которой будет всё, что говорят,
что я – такой, сякой и был таков,
других таких поищешь – не найдёшь,
и будет из небесных тайников
идти на землю тихий мокрый дождь.
И станет мир – пускай на полчаса –
хоть чуточку прозрачней и добрей,
какого-нибудь первого числа
в холодном, но прекрасном декабре.
И думать будут люди: вот же чёрт,
за что его от нас (читай: от них)?
И кто-то эти мысли облечёт
в десятки тысяч самых лучших книг.
Вот видишь, всё случается к добру,
так было, есть и, верно, будет впредь.
И если я для этого умру,
то можно иногда и умереть.


Полёт шершня

Глухо каркают вороны,
гордо реют мотыльки,
марш играет похоронный
с марш домоем в поддавки.
Небо дышит керосином,
чиркнешь спичкой – и бабах,
время тянется резиной
на расквашенных губах.
Время плакать о прошедшем,
время есть и время спать...
Вьется в небе чёрный шершень,
разевая в песне пасть.
То погромче, то потише,
си бемоль да ля диез –
будешь слушать, будешь слышать,
даже если надоест,
даже если воском уши,
даже если сам поёшь,
если можешь... Да кому же
нужно пение твоё?
Что ты вьёшься, чёрный шершень,
песней жжёшь земную тишь –
или плачешь по умершим,
или попросту гудишь?
Время хлопает калиткой,
уходя навеселе,
око чёрное глядит, как
на оставленной земле
жизнь проходит в промежутке
между первой и второй.
Помрачение рассудка
с неба кажется игрой,
с неба кажутся смешными
наши смертные грехи,
наши ужасы войны и
наши лучшие стихи.