Здравствуй, здравствуй Копылово, терема и глухари

Лето закончилось, а я никак не соберусь написать про Великий Устюг, Копылово, Тотьму и первые свои шабашки. Как мы это Копылово чёртово нашли – теперь уже не понять и не восстановить, но нашли как-то, а нужно было там отремонтировать четырех-квартирный  деревянный дом. Что конкретно нужно было делать - никто из нас толком не знал, строители мы были просто никакие, а было нас четверо: я, Серёга (условно) и два аспиранта из МАДИ. Из актива у нас была бензопила «Дружба», четыре бутылки водки и книга «Как построить сельский дом». На тот момент строительный опыт: Серёга  (условно) ремонтировал свою дачу в Пушкино (условно), я несколько раз ездил в строй-отряды, автомобилисты были из таёжного города Рубцовска (у одного даже фамилия была Рубцов, в качестве доказательства, наверное), предполагалось, что они что-то умеют делать своими руками. Мы сели в ужасно грязный вагон поезда Москва - Великий Устюг, оказалось, что таких вагонов было два, их отцепляли и прицепляли к какому-то местному поезду в Вологде. Учтите, это был 82 год, разгул борьбы с пьянством, поэтому мы и везли с собой водку для разговоров с местными прорабами и начальством.  Но, как оказалось, половину не довезли: очень уж все было тускло и грязно, и главное – совершенно бесперспективно. Очень ранним утром мы встретились на площади с копыловским жителем, который нас по Сухоне на моторной лодке отвез в это самое Копылово – край Света и полюс пьянства. Копылово находится на высоком берегу Сухоны, места там, надо сказать, совершенно потрясающие. С холма, на котором находится это Копылово,  вид на противоположные сопки надолго запомнился! Противоположный берег был тоже высокий и  весь в высоченных соснах, и сколько мы раз потом видели, как на фоне голубых сосен плывут белые облака. Изумительная красота! А вот люди жили там – кое-как. Этот поселок выстроили для лесорубов примерно в 1929 году, мы потом добыли косвенное подтверждение основания сего чуда Света. Работу там вели вахтенным способом: бригады уезжали в лес на две недели, пока их смена пропивала деньги в Копылово, они пилили лес, грузили на самосвалы или сваливали в Сухону, это называлось – молевый сплав. Не знаю как сейчас, но тогда от этого молевого сплава явно намечалась проблема: бревнышки, они ведь имеют свойство скапливаться и тонуть, из-за этого на дне реки образуются залежи окаменелого леса, на удивление мудро и продуктивно, Сухона обмелела, и по ней ходили специальные плоскодонные пароходики «Заря», мы на таком катались в Устюг и назад, из чистого любопытства. Молодежь собиралась по вечерам в клуб, не знаю, что они там делали. Еще у них было развлечение, покупали они себе мотоциклы и мопеды, и возили своих девушек от одного конца поселка до другого. Дальше начиналась трасса, девушку не провезешь особенно. С коммуникациями у них было плохо: летом – летник, эта самая трасса, где пылят лесовозы, зимой – зимник – это Сухона, по ней и зимой везли лес. Ну и самое надежное дело – летом пароходик «Заря», вот собственно и все.
     Прибыли мы уже пополудни, на пристани нас встретил прораб, в пиджаке и шляпе, хотя уже палило прилично, но это здесь такой местный обычай: начальники в пиджаках и шляпах. Пошли смотреть дом. Дом был здоровенный, и в абсолютно плачевном состоянии: дело в том, что при строительстве, его установили на сваи, каждую сваю сначала вкапывали, потом вбивали, длиной каждая – метра четыре. Дом весь накренился и провалился потому, что сваи и нижние венцы сгнили, и нам нужно было поменять их, выходит всего девять свай. Это собственно и называлось капитальным ремонтом, остальное по трудоемкости – было пустяком: перекрыть крушу, поменять рамы, переклеить обои – всего дел-то!  Вечером заключили договор бригадного подряда,  аккордный договор до 28 (возможно) августа. Первую неделю создавали «фронт работ» и обкапывали сваи, дело в том, что сваи предполагалось поменять так: сначала поднимается дом на домкратах, примерно на дециметр выше сваи, потом обкапывается вокруг метра на три, и дальше сваю выдергивают трелевочным. Проблемы были такие: кроватей, белья и аванса не было, а также не было полубруса для смены венцов и трелевочного, что и есть самое главное. Все трелёвочные были у них на вахте, то бишь, где-то в лесах. Спрашиваем прораба, у нас же аккорд, нельзя что ли было заранее трелёвочный подогнать? Ответ: откуда мы знали, что вы и вправду приедете.
Ну да ладно, вечером кровати, матрасы и белье, а также лопаты, кирки,  мастерки и пр.,  нам привезли. Утром начали мы копать, грунт там был замечательный: хуже только скальный. К обеду стали понимать, что основных врагов два: солнце и оводы. Короче, несколько дней мы ковырялись с ямами вокруг свай, потом как-то съездили на местную пилораму и напилили себе эти чертовы полубрусы, теперь их должен к нам доставить попутный трек. Пообщались и с местным народом: люди везде одинаковые, у мужиков все разговоры о женщинах, правда говорит местный люд на наречии, которое с трудом понимается: кошмарное количество мата, практически один мат и есть, и еще: первую часть фразы они говорят скороговоркой, а окончание как бы напевают, так что нужно слушать внимательно. А нас понимают, но сразу же говорят: из Москвы небось? В магазине кроме хлеба, водки и килек в томате ничего купить было нельзя. У причала была местная столовка, мы туда спускались несколько раз, но готовили там нечто невообразимое. Обычно мы брали котлеты с рисом, даже в армии ничего подобного не пробовал, так что мы стали готовить на костре, приходилось выбирать дежурного. Кроме всего прочего, один из нас не ел свинину, прикинь, Карл! Есть нечего, а он свинину не ест. Внешне он был похож на татарина.  Вообще-то, тогда не было вообще никаких верующих, да и этот наш парень был абсолютным атеистом, но, по его словам, это у них в семье традиция такая. Вот и приходилось ему есть кильку в томате каждый день.
     Первая неделя закончилась плачевно: ни одной сваи мы не выдернули, полубрус нам не завезли и есть было нечего. Но в субботу получили, тем не менее,  задаток и поехали на утренней «Заре» в Великий Устюг, из чистого любопытства и за продуктами. Тогда это было богом забытое место, Лужков не придумал еще, что это родина Деда Мороза, аэропорт я не видел, наверное, было какое-нибудь поле, церкви были в плачевном состоянии, а на одном из соборов крест был скошен и свисал неприличным образом. Мы обратили внимание потому, что попали на похороны: оказывается, батюшка уговорил какого-то пьянчужку за бутылку водки и трояк поправить крест, ну тот и сорвался. Похороны были более чем скромными, и мы пошли сначала в Успенский собор, старейший в городе, а затем в местный музей, который  не искали, а просто наткнулись.   Вообще, история Устюга Великого очень интересная, и главное в Москве толком никто ничего не знает. Экскурсий тогда не было, но на стендах и у служителей можно было много чего узнать. Устюг появился как форпост Ростово-Суздальского княжества, и был очень важен, поскольку глубоко врезался в земли Новгородской республики.  Во времена, когда  выхода на Балтику не было, он играл центральную роль в торговле русских княжеств в качестве перевалочного пункта на пути  к Архангельску. Иван Грозный взял Устюг в опричнину, и тогда же за ним утвердилось название Великий. От служителя музея я узнал, что Великий Устюг тогда называли «дубинкой Ивана Грозного», это потому, что его дружину царь посылал с различными поручениями во все концы своего царства, в том числе и несколько раз в Новгород. Все это можно было увидеть на карте, которая висела на стене музея,  в виде красных стрелочек. Надо думать, народ жил здесь воинственный, да и позже, во время освоения Сибири и Дальнего Востока именно устюжане и отличились: список очень длинный, но я запомнил Хабарова и Дежнева.
    На центральной площади было что-то вроде рынка, мы купили вяленое сало и еще кое-что из провианта, а я купил шкатулку местной работы с видом Устюга и сережки с чернью по серебру. Все это – совершеннейшие копейки, но до сих пор лежат.
    После завершения культурной программы, мы  пошли в местную столовку и поели от души.  Это сейчас там отели и все такое, тогда был разбитый пыльный асфальт, разваливающиеся церкви и вот эта столовка. На вечерней «Заре» отправились к себе в Копылово, нас ждали великие дела.
   На следующее утро, еще чуть светало, пришел прораб и объяснил, как нам нужно получить полубрус: нужно доехать до верхней развилки летника, дождаться лесовоза,  сбросить, сколько нам нужно бревен, и дальше снова дождаться уже копыловского лесовоза, загрузить и привести. Отлично, мы с Лехой (условно) погнали. В принципе, во всем этом совершенно ничего интересного не было, даже и писать не нужно ни одной строчки, если бы не одна местная особенность, которая требует упоминания, особенно в свете нынешнего грибного лета. Сидим мы с Лехой на уже прибывших бревнах, и кто-то из нас решил пройтись по лесу. Оказалось, что грибов там было видимо-невидимо. Мы набирали сначала все подряд, а потом сообразили, что глупо: стали набирать только белые, собирали в наволочки, в рубахи и даже в штаны. Картина маслом. Причем по очереди,  боялись лесовоз пропустить. Эти грибы мы потом сушили, засаливали и сварили классный суп. Сушеных я даже домой привез.
          Дальше была просто работа до упада, это аккорд, поэтому нам нужно было успеть, если не ошибаюсь, к 28 августа. Со сваями, конечно, намучились. Когда пригнали трелевочный и подцепили – нас предупредили, чтобы мы подальше отошли,  и недаром: на первой же свае сломался крюк. Тракторист говорит, первый раз такое, крики у трелевочного особой закалки. Со второй попытки сваю выдрал, глубина была чудовищной.  Кто-то из нас спрыгнул, чтобы оценить, и нашел 2 копейки 1928 года. Говорят, при строительстве под сваи бросали на счастье. Дальше все сдвинулось с мертвой точки: сваи выдернули, новые мы установили и все пошло, как по маслу: дело спорилось, венцы мы меняли,  это месяц работы, может чуть меньше. Бетон и раствор мы мешали в ручную, но в конце прораб раздобыл где-то на стороне ручную бетономешалку, я такой уже пользовался на Целине. Но, это уже все были мелочи жизни. Штукатурка и обои были просто отдыхом. Водки мы пили прилично, и, конечно, специально оставленная для закрытия нарядов давно закончилась, но в московские бутылки мы налили местной. Этикетки на водке местного разлива были более яркими, а местную водку пить было практически невозможно, точно гнали из опилок, как заметил классик.  И вот, завершающий этап: все готово. Вечером приходит прораб, облазил все, в буквальном смысле. Потом сели за стол: дернули по рюмке за мир во всем мире, под сайру нормально. Прораб говорит, вот все-таки она мягче у вас. Ну-ну. Потом Серега (условно) остался с ним один на один, и так они просидели часа три. Потом вываливаются, дым – коромыслом. Прораб пошел, весьма неуверенно, а продолжили вечер. Все закончилось нормально, без подвохов и злоупотреблений, деньги на руках. Мы еще продолжили банкет, а рано утром нужно было вернуть кровати и белье. Тут, с высоты кузова ГАЗона видел я такую сцену: мы смастерили носилки из корыта прежних жильцов, и вот две бабульки устроили драку за это корыто, это была просто битва с выдергиванием волос, вот ведь какая жизнь была, ужасная нищета и пьянство, но локоток-то у людей был поближе.
   Мы собирались с утренней «Зарей» добраться до Устюга, там вечером на поезд, и вот она уже и Москва. Но на пристани (дебаркадере) выяснилось, что унесло сына какого-то начальника, и две моторные лодки с ментами собираются прочистить Сухону вверх по течению, так что мы могли добраться до Нюксениц, а там есть по слухам аэродромчик, и можно долететь до Вологды. Ну, мы в момент скатились в эти лодки (или катера) и отчалили, так можно было выиграть сутки времени. До Нюксениц мы добрались без проблем, единственно, иногда менты останавливались и вглядывались в кусты на берегу. В Никсеницах оказалось, что самолет до Вологды  летает через день. Называется – приплыли. Но, оказалось, есть еще почтовый кукурузник, но он делает четыре посадки. Договорились быстро, только мест уже не было. Посреди самолета стоял куб сливочного масла, пассажиры кудахтали совершенно не понятно что, мы еле влезли, как самый мелкий из нас Рашид (условно) примостился в кабине лётчиков. Ручка от двери самолета была примотана алюминиевой проволокой. Жуткое зрелище. Тем не менее, летать на таком самолете не так страшно, как на современных лайнерах, когда от тебя вообще ничего не зависит. А тут, все рядом: вот они верхушки деревьев, речки,  остатки церквей. Пейзаж был ржавого цвета, в основном болота и то, что раньше было лесом. Судя по развалинам церквей, раньше здесь места были более густонаселенные. Это тогда был  русский погибающий Север. Думаю, сейчас он уже погиб. Хорошо хоть Великий Устюг и Тотьму восстановили. Ну и ещё самое главное, это была другая страна и другой народ, но всё-таки, мы были более или менее равны, нищета в провинции поражала, ну и что теперь, чего мы добились?
   7.10.2019
Фото: Евленья Виноградова