Чугунная память

(жертвам Холокоста посвящается)

Шестьдесят пар обуви - женской, мужской, детской, из чугуна и бронзы. На берегу реки Дунай. Здесь расстреливали людей, и они падали прямо в воду. А перед расстрелом всех заставляли разуться. Памятник венгерским евреям, которых расстреляли фашисты накануне капитуляции Германии. Тысячи и тысячи ни в чём не повинных людей…



Берег Дуная. Ветер колышет
Чёрную гладь реки…
Тише! Пожалуйста, тише!
Не стучите мои каблуки;
Мрачные воды Дуная
Не тревожьте всуе, напрасно…
Если смотреть, не моргая –
Вода отливает красным.
О каменный берег бьётся волна,
Будто скорбит вместе с нами -
Тяжеловесна и холодна…
Видно, отлита эта волна
Из чугуна и стали…

И небо сплавом чугунным,
Разинув огромный рот,
Вот-вот упадёт бесшумно,
Вот-вот упадёт бездумно
В чёрную бездну вод.

В висках – металлический скрежет и звон,
А сердце чуть-чуть - и выскочит…
Под ветра холодный порыв и стон
Мне слышится: - Тысяча! Тысяча!

В небе не видно ни солнца, ни звёзд,
Ночь или день – не понять…
Сердце набатом стучит – «Холокост»!
Будто вонзает в грудину гвоздь,
И дрожь, как боль,  не унять.
Нервной шеренгой у края реки -
Туфли, ботинки, тапки…
И жмутся детские башмачки,
Как будто котята или щенки
К женским ботинкам зябко.
Стёрта подошва, оторван бант
Но туфли –  всегда на посту…
Когда же, когда возвратятся назад
Те, кто шагнул за черту?
Дождь над Дунаем – как из свинца,
Дно у реки – погост…
Каждая пара прошла б до конца,
Каждая песня – для молодца,
Если бы не Холокост!

Вот и скамья, не чувствую ног,
День на исходе мая…
Солнце на небе – красный венок!
Грохот фашистских грязных сапог
Эхом доносит память.
Так и бредут вдоль притихшей реки
Туфли, сандалии, башмаки…
Но каждый чугунный тяжёлый собрат –
Крайне стойкий Солдат.