Медленное время

Болгарский городок Трэйшн Клиффс был весь холмистый, асфальтовые дорожки забирались вверх и сбегали вниз по этим холмам. Мне бывало трудно и одышливо лезть в гору, поэтому, когда мы с бабушкой часа в 3 дня возвращались с недальнего пляжа (а с пляжа домой как раз именно было в гору), я взбиралась по крутым холмам между гольф-полей в несколько подходов. Быстро идти в гору лично мне легче, чем медленно; так что я включала какую-то очередную скорость и штурмовала склон минуты три-четыре, после чего усаживалась на придорожном камушке и минут пять выравнивала дыхание; потом всё повторялось. Бабушка, которой передышки почему-то не требовались, смирно стояла во время каждого такого моего отдыха и ждала, когда я перестану задыхаться.

По пути на пляж мы с бабушкой проходили под симпатичным сложенным из больших неаккуратно стёсанных камней мостиком, чем-то отдалённо напоминавшим мне мостик над прудом на известной картине Моне. Репродукцию этой картины я приобрела за копейки в каком-то магазинчике и повесила над своим рабочим столом на стене. "Моне - это только глаз. Но бог ты мой, какой глаз!" (Недословно мнение кого-то из импрессионистов). Штурмуя холмы из одного места Трэйшна в другое (кроме походов на пляж, мы ещё просто так гуляли, или ещё ходили в недальний продуктовый магазин), я брала с собою фотоаппарат и запечатлевала виды, которые дома с фотографий списывала акварелью.

"Моля, изчакайте един момент", высвечивалось на банкомате, когда мы с бабушкой брали с карты деньги, чтобы купить продукты либо заплатить нашему водителю Милену. ("Пожалуйста, подождите один момент".)

До нашего шофёра Милена нас возил шофёр Иван, с которым постоянно происходили какие-то внезапные случаи. Вроде бы, Иван и не был виноват в каждом таком конкретном случае. Может, это у него карма такая была. На прощание перед тем, как мы перестали ездить с Иваном и начали ездить с Миленом, Иван приобрёл нам по нашей просьбе капсулы для кофе-машины - какие-то не такие, какие надо. Мы запихали капсулу в кофемашину и кофемашину включили, в результате в квартире полностью вырубилось электричество. Оказалось, впрочем, что это просто вылетели пробки. Пришёл из администрации служащий, что-то попытался нам внушить по-английски. Мы с бабушкой оказались невнушаемы; служащий махнул на нас рукой, влез на стул, вкрутил пробки обратно, улыбчиво попрощался и отбыл обратно в администрацию.

Мой знавший обо всём происходящем в Трэйшне брат Макс рассказывал, что наши соседи через дорогу (мы с бабушкой с ними так и не познакомились) живут в Трэйшне постоянно, и зиму тоже. У них дети школьного возраста; каждое утро глава семейства самолично возит их в школу в какой-то недальний город - не то в Каварну, которая поближе, не то в Варну, которая подальше. ...Мне представлялся опустевающий по зимнему времени, занесённый снегом Трэйшн... Каждое утро, ещё по темноте, в несусветную рань, сонная охрана отворяет ворота, машина выезжает из ворот и едет туда в сторону Каварны и Варны, дорога полого взбирается в гору на очередном холме...

Часто мы ходили с бабушкой гулять по этой дороге. Проходили мимо охраны и полого туда поднимались в гору. Метров через двести выложенный брусчаткой пешеходный тротуар вдоль дороги кончался, и одна только автомобильная дорога оставалась. По левую от нас руку, если идти от Трэйшна по этой дороге в сторону Каварны и Варны, были какие-то буйные заросли; если через них продраться, далеко внизу можно было увидеть море. По правую от нас руку тянулись не достроенные жилые комплексы, отели, что ли. Стройка почему-то была заброшена и уже обветшала и обвалилась. Рядом с этими комплексами часто сидел на колченогом стуле сухощавый, длинный, в чёрное одетый мужик; вокруг него попрыгивала небольшая чёрная собака.   

Наконец заросли по левую от нас с бабушкой руку обрывались, и открывалось поле с длинной деревянной загородкой для лошадей; однажды я даже видела там и саму одиноко шлявшуюся лошадь. На большом билл-борде над дорогой не то по-русски, не то по-болгарски было написано, что там на поле занимается школа верховой езды. Я была не прочь позаниматься в этой школе, бабушка в этом меня поддерживала; но почему-то дальше намерения дело у нас так и не пошло.

Однажды там на открывающемся за зарослями, внизу под обрывом, побережье снимали фильм. Оборванный, измождённый актёр, падая и вставая, шёл по кромке моря, а над ним летал небольшой беспилотник. Мы понаблюдали это с бабушкой минут десять, сцена не менялась, наконец нам надоело наблюдать.

Мы доходили с бабушкой по кромке дороги до первого резкого, круто уходящего в гору поворота, и возвращались обратно в Трэйшн. От поворота высоко на горе была видна пивная забегаловка рядом с каким-то селом, мы проезжали её, когда ездили с   Миленом в Каварну, или в Варну, или в Добрич, или ещё дальше (ехать полдня) по Болгарии на экскурсии. Дойдя до поворота и остановившись, я любила эту забегаловку на горе разглядывать и представлять, что я сижу там среди сельских посетителей и потягиваю пиво.

По дороге в Каварну, Варну, Добрич, когда проезжали забегаловку и несколько поворотов и выезжали на прямую дорогу, по левую руку тянулись необъятные поля, засеянные подсолнухами. "Слънчогледи", называл их Милен. За подсолнухами где-то на горизонте крутились, вырабатывая электричество, громадные ветряки, и Милен рассказывал нам, что ветряки эти с трудом окупаются - зато экологично. Каждый раз по дороге - допустим, в Каварну - мы встречали древнего, как будто из узловатых веток дерева состоящего, крестьянина на запряжённой лошадью телеге. Крестьянин всё возил куда-то полными этими телегами сено. 

                04-10-2019