Читая Шекспира 127

Не почитался прежде чёрный цвет
Прекрасным даже в женщине красивой,
И пусть переменился белый свет,
Но кто посмел считать красу фальшивой?
С тех пор, как пошлость дерзко принялась
Подкрашивать искуственным картину,
То потерялась истинная связь
Божественно-прекрасного с единым!
Вот почему и локоны и взгляд
Возлюбленной моей чернее ночи,
Как-будто носят траурный наряд
По тем, кто очернить природу хочет.
Ей даже скорбь к лицу, твердят уста:
И черною быть может красота!

Подлинник.

In the old age black was not counted fair,
Or if it were it bore not beauty's name;
But now is black beauty's successive heir,
And beauty slandered with a bastard shame:
For since each hand hath put on Nature's power,
Fairing the foul with art's false borrowed face,
Sweet beauty hath no name, no holy bower,
But is profaned, if not lives in disgrace.
Therefore my mistress' brows are raven black,
Her eyes so suited, and they mourners seem
At such who not born fair no beauty lack,
Sland'ring creation with a false esteem:
Yet so they mourn, becoming of their woe,
That every tongue says beauty should look so.