Опыт осознания сознания Что это было?

                Что это было?

В окно вливаются волны утреннего озарения. Небольшая волна расплёскивается на стене и откатывается в оконный проём. Пауза. Рамы окна начинают разгораться новой волной. Насколько сильной будет эта? Но и эта откатывается, не набрав всей ожидаемой силы. И вот она - светозарное чудо, затопляющее всё моё существо и уносящее меня из комнаты в мир, где не надо никуда успевать, где нет тревоги ни за себя ни за других, где не нужно быть героем, одолевающим мельницы повседневных проблем, где нет долгов самому себе и другим, где царит только чистая радость бытия, ни от кого и ни от чего не зависящая, где мир открывает своё лицо любви и гармонии...
Или в прошлом...
Щенячья радость детства. Одурение от запаха просыхающей после снега земли.
Вдоль полотна железной дороги, недалеко от которой мы жили, тянулся холм. Весной солнце в первую очередь обнажало его спину. Эта земля манила и притягивала нас мальчишек. Достигнув её, мы кувыркались, возились, бесились на ней от неудержимой волны возбуждения. А утомившись до последней степени, смотрели как на какое-то диво - на хлопоты маневрового паровоза, собирающего состав. На уплывание вагонов готового поезда в неведомую нам даль. И в какое-то мгновенье возникало сладостное и щемящее чувство собственного движения в эту манящую даль, переходящее в ощущение неотделимости от нее, непосредственного присутствия. Взор переставал улавливать детали, фиксироваться на чем-то. Он распахивался во всю свою ширь, и в него втекал весь мир со всей его близью и далью... 
Жители окраины: рядом лес и стадион, одним боком граничащий с ним. В те времена зимой на стадионе устраивались массовые катания. Действительно массовые. Потоки молодёжи да и более зрелый народ на коньках скользили по круговой дорожке катка. Ледовое поле напоминало в эти часы кружащуюся виниловую пластинку. Чинные пары, одиночки, паровозики из нескольких сцепившихся друг за друга человек - всё сливалось в единую движущуюся массу. Музыка, свет ламп, отражающийся в глади льда, радость скользящего полёта, которой охвачены сотни людей... И ты купаешься во всём этом. И уже несколько раз приложился об лёд, и тебе уже изрядно помяли бока не успевшие избежать столкновения с тобой, и уже ноги подгибаются, как ватные, от долгого стояния на коньках, но как не хочется уходить домой. И после, во сне, в который проваливаешься едва коснувшись головой подушки, продолжается: музыка, сверкающий лёд, всплески смеха и бесконечное кружение... 
А в этом году - какая осень! Достаточно было пойти не в сторону магазинов и рынков, а в сторону леса, реки, озера и погружаешься в мир задумчивой радости, чистого покоя. Тихого шелеста падающей листвы, мирного шуршания её под ногами, разноцветья увядания и удивительной его светимости даже ночью. Как легко и полно дышит грудь осенним воздухом, насыщенным ароматами прели. Каким умиротворением веет небо и в светлые дни, являющие торжество завершения земной красоты, и в хмурые - с низким пологом облаков или моросящим дождём, под которыми желтизна и багряность выглядят ещё жертвенней и смиренней. Погружаешься в эту вселенную осени и перестаешь понимать куда несут тебя ноги, и мысли расползаются, как лёгкий утренний туман, и никого вне тебя и в тебе, и не знаешь о чём думать, в чём сомневаться и о чём беспокоиться, исчезает время и наполняет что-то столь простое и сложное, что этому и названия нет...
Столько странных состояний. Летним утром выходишь к озеру и видишь в нём плещущее серебро, будто рыбьи стаи разыгрались в лучах поднимающегося солнца. Завораживающее зрелище. Мириады переливающихся на водной ряби осколков солнечных лучей. Ступаешь в воду у берега, и волны света, извивающимися змейками скользящие по дну, докатываются до ног и разбиваются о них. И вот уже своим бегом они раскачивают и движут земную твердь, а ты течёшь навстречу ей, забыв всё на свете, поглощённый этим взаимным перетеканием. Весь мир с его не замирающими переливами, с его неповторимостью возникающих форм, с его вечным рождением через умирание... сосредоточился здесь. И не ведаешь сколько длится это явление...
А вчера шёл снег. Падал крупными медлительными хлопьями, словно кто-то там наверху отрывал и бросал куски ваты. Опрокидываешь лицо вверх и видишь вереницы снежинок завихряющихся, перебивающих друг друга, текущих навстречу тебе. По этим снежинкам взбираешься всё выше и выше вплоть до той серой пустоты, которая непрерывно рождает их. Ты и внизу, и вверху, растекаешься по всему пространству снегопада:
встречаешь падающие хлопья, тающие на лице, и рождаешь их там наверху из пустоты. А время перестает отсчитывать свой ход. Минуты, часы, века - все растекается безвременьем...   
Или бродить на лыжах, не в пригородном лесопарке, а за рекой в материковом лесу. Он сначала встречает тебя настороженно. Даже пытается напугать своим безмолвием,  извивающимися корявыми ветвями дуба, мрачностью елей,  плотно подступающих к лыжне. Но постепенно привыкает к путнику и щедро разворачивает перед тобой свои дива, увлекает в свои сокровищницы, в неизведанность. И сосны, и ели, и кустарник начинают свое круженье и втягивают тебя в него и завораживают. Лишь белый наст клубком катится под ноги. Как будто все происходит само собой, и не ты движешься по просекам, по полянам, ныряешь в овражки, а все это само набегает на тебя и не хочет останавливаться.  И вот уже лес - балагур, иллюзионист, рассказчик, оркестр - от смычковых до духовых. И где он, и где я? Мы - слитность, целое, и вся земля - Родина...
Да что там река, лес, снегопад?! Когда встречаюсь с внуками, как будто теряю свой вес и рост, утрачиваю свою серьезность. У них никакого пиитета передо мной. В кратчайшее время преодолевая отчуждение временной разлуки, они втягивают меня или в какую-то немыслимую возню, или в некое подобие спортивного ристалища. Результатом таких игрищ бывают и издержки: однажды, в пылу увлечения, мы грохнули любимую вазу снохи, и втроем - внучка, внук   и я - виновато и старательно избегали ее взгляда, мечущего искры негодования. Зная за нами такую возможность, она теперь, заслышав шум возни, прибегает с кухни и урезонивает нас. Но этого хватает ненадолго. Снова возня, шум, бросание мягкими игрушками, волейбол воздушным шариком или футбол теннисным мячом... до очередного урезонивания. Да и тихие игры: всякие там бродилки с бросанием кубика, домино, постройки, рисование... - играются не на каких-то возвышенностях - столах, диванах, а на внушительном пространстве пола. В царственном пространстве детства, присвоенном еще в грудном возрасте. В такие моменты оказываешься в совершенно другой стране. Время перестает иметь свое значение. И не поймешь то ли оно становится огромным, то ли совсем останавливается. Только по какому-то напряжению, начинающему исходить от родителей, осознаешь, что пора расставаться. Но решительно не можешь понять, куда провалились несколько часов? Когда день успел превратиться в вечер?..
Сколько самозабвенных состояний. Их не надо  ждать или звать. Они приходят сами собой. Стоит только остановиться в своей суете, в своих бесконечно текущих мыслях, и является отрешенность от себя. Всем своим существом можно чувствовать разумность леса, свободу небесного простора, к которому верующие так часто обращают молитвенные взоры. В непрестанном движении и претворении облаков видеть непрерывное течение и изменение жизни. В шуме слышать тишину и в тишине - звоны и шумы. Различать темноту в свете и свет во тьме...
Чувствовать как все это пронизывает тебя, что Ты есть То, а То есть Ты, переливающееся в Отсутствие и Тебя и Того.