Чебурашка

Сегодня он не сделал домашнюю работу. Так получилось. Он знал наверняка: его вызовут к доске, а потом запросят тетрадь на проверку. И тогда всё пропало. А если вспомнить вчерашнее "чэпэ", то и родителей могут вызвать. Маму.
А вчера случилось следующее. Он распахнул дверь в классную комнату и взглядом упёрся в постыдное на новёхонькой (предмет зависти всей школы) доске. Это было про него, Фарида, в конце прошлого года прибывшего из мандариновой Абхазии и одним своим видом заслужившего прозвище Чебурашка. А уже неделю спустя вся школа громыхала ему вслед - "макака!". Три ночи подряд кричал в подушку, да мама успокоила: "Фара, родной, наверное, твои одноклассники позабыли, что милого ушастика обнаружили в ящике из-под апельсинов... А ведь это мой любимый персонаж. И ты любимый. Выше нос, сынок!"
Мама, мамочка... И всё же он подвёл свою дорогую родительницу. Подвёл страшно. Подошёл к Борьке, эдакому шутнику и балагуру, и сказал, глядя своими немигающими угольными глазами в самую его пасть: "Ведёшь себя как девчонка..." Борька знал, куда бить. Фару скрутило и не отпускал до самого звонка. Молоденькая Елена Витальевна вбежала прямо с пятнадцати минутного разгромного совещания на вот такой вот бал. Фаре почему-то представилось, что она Золушка, вот только фея подвела и тыква оказалась подпорченной. Было ужасно стыдно: перед ней, перед мамой, перед разбившимся насмерть в марте прошлого года отцом. Фара через нечеловеческую, жгучую боль вытянулся по струнке и, оставив без ответа немой вопрос такой приятной ему классной, прошёл к своей парте. - Елена Витальевна, разве макакам положено ходить в школу? - потупив бешеные глаза вопросил Борька. - Ещё и обзывается!
Фара слышал будто сквозь вату. Поднялся с места, доковылял до учительского стола, мягко опустил дневник. Елена Витальевна таким же мягким почерком вывела свой ему и его родителям (она до сих пор не знала, что только маме) упрёк. - Фарид, ещё раз повторится - вызову отца в школу! И ты, Борис, нести дневник: у твоего одноклассника есть имя, тем более такое красивое.
Борька злобно скривился, а Фара продолжал не слышать, равно как и его одноклассники пропустили мимо ушей эту хлипкую словесную защиту.
А на следующий день Фара опоздал. Нет, не потому, что по-прежнему болело то самое место (а оно ныло при каждом неосторожном движении), а потому, что всю ночь ему снился папа. Его гордый отец, пришедший в школу и как мальчишка красневший перед такой же красной от стеснения и неопытности Еленой Витальевной. Его дорогой папа, учившийся не отвечать на оскорбление оскорблением, но молчать, как это подобает Мужчине. Борьке не понять. А тут и он превратился в такого же Борьку, в может, и того хуже. Стыдно, пап!..
Ковыляя вдоль раздевалок, Фара заслышал всхлипы. Плакал мальчик. Как потом оказалось - ближайший Борькин друг Валька Максимов.
- Да иди ты куда шёл! Макака! Тебе-то что: мамка небось и читать-то не умеет! А мне очередная двойка - и секир башка от отчима! Знаешь, какой он злой? Как эти ваши... Ну как их? А, какая разница...
- Ты про математику? Держи! - и Фара протянул едва дрожащей рукой тетрадь.
- Ты это мне? Фара... Мне?..
- Тебе, Валя. Покажешь мою тетрадь.
- А ты? Фара?
- А у меня злого отчима нет. Бери, говорю.

- У меня нет отца.
- Что ты городишь, Фарид? Мне самой ему позвонить и сказать?
Предательская слеза повисла на кончиках нижних ресниц.
- Нет у меня отца. Погиб он.
В классной комнате повисла тишина, в глазах каждого из сидящих мелькнул недетский испуг.
- Елена Витальевна, Фара готов. Рисуйте свою двойку мне! И родителей вызывайте. Только маму... Пожалуйста...
- Елена Витальевна, отпустите Фару к медсестре. Я вчера его ударил. Сильно. У него болит. Да вы и сами видите.
Борька? Неужели он? Перед тем как разразиться ливнем невыплаканных слёз Фара едва заметно улыбнулся и прошептал:
- Мама мне говорила, что Чебурашку нашли в ящике из-под апельсинов. Правильно, Елена Витальевна?