Расстрел Белого Дома 93 год

За себя и за того парня
 По просьбе моих друзей, попытаюсь вспомнить события 1993 года - расстрел Белого Дома.
 Прелюдия - я пришел в организацию в 1993 году в январе, меня пригласили разобраться в чем Счастье, я заинтересовался, пришел, стал ходить на все мероприятия - в воскресенье Эсперанто - поем песни, дискутируем на различные темы. В субботу поход в сосновый бор, сбор дров, разжигаем костер, разминка, аутотренинг, тренировка, бокс, каратэ, потом бег по уголькам,потом песни по дороге домой. В течение недели полит-визиты, на заседания различных политических и общественных организаций. И вот в один день, 21 сентября 1993 года, мы были на собрании ВКПБ -сталинистов, и тут приходит сталинист и объявляет о приказе Ельцина о роспуске Парламента, и мы возбужденные направляемся на нашу штаб-квартиру, и тут же на планирование начинаем бурно обсуждать, поездку в Москву к Белому Дому. Часть как-то сразу отошла в тень Черемушин и Сютин, и не захотело ехать, а часть сразу стала собираться, чтоб первой электричкой выехать в Москву. К участию в революции морально мы были готовы, так как летом нам из Харькова передали две пластинки рок-опер: "Юнона и Авось" и "Стадион" Градского, (может Юра Давыдов догадывался о предстоящих событиях?). Повторить судьбу Розанова и Кончиты - "для Любви не названа цена, лишь только жизнь одна, лишь одна..", я думаю, хотели все, а что нас ждет "Стадион", чуяли? те кто не поехал... (Кстати, рядом с Белым Домом тоже есть Стадион, где говорят, после расстрела Белого Дома в прямом эфире СNN, расстреливали плененных защитников Белого Дома, весь мир смотрел как нас расстреливали, и лишь одна Альфа пришла к нам на помощь, времена меняются, а нравы почему-то остаются те же...? Стены у Стадиона были бетонные, на них остались следы от пуль, поэтому их на следующих год и снесли? 22 сентября 1993 года. Ехали мы радостно, как комсомольцы-добровольцы на великую стройку, на войну, я думаю ехали, более тревожно думая? Приехали на Киевский вокзал, пешком до Белого Дома, около него только два омоновца, у входа на территорию со стороны набережной Москвы-реки, территория была огорожена маленьким, чуть выше колена, то ли деревянным, то ли железным заборчиком, и вот, мимо этих двух милиционеров, тек к Белому Дому человеческий поток. Поток был, кажется, небольшой, утро, народ на работе, и вот, мимо этих двух Сциллы и Харибды, благополучно проскользнув, мы окунулись в бурный человеческий поток, который крутился вокруг Белого Дома, в первые дни круглые сутки. (Саму хронологию событий по дням и часам, сейчас вспомнить трудно, прошло 22 года, можно, конечно, почитать мемуары других участников, я думаю, когда будет больше времени, я этим займусь.) Что было в первый день? Скорей всего, прошлись по территории, скорей всего уже был митинг, который, кажется шел круглые сутки - с балкона второго этажа постоянно выступали депутаты, политики, я помню, как мы ближе к вечеру заняли позицию у Белого Дома, со стороны набережной, перегородили мусорными баками дорогу у Белого Дома, чтоб машины не ездили около него, часть водителей было недовольна, часть приветственно сигналила, фактически мы стали живым щитом у Белого Дома. Помню как ночевали мы на улице, очень замерз, когда спал на ступеньках, ночью проснулся, от дрожи всех мышц (так меня еще раз трясло, на следующие сутки после выхода из Белого Дома уже после расстрела, но это уже была нервная дрожь). Последующие дни помню хуже. Помню что народ начал строить баррикады, и мы стояли на баррикаде у Глубокого переулка, там водрузили свое знамя БКНЛ - Братство Кандидатов в Настоящие Люди, мы очень гордились,когда стояли около него. Помню неразбериху, когда под балконом, с которого политики толкали речи, сначала объявляли о наборе в отряды, был вечер, темно, но народ дружно строился, потом вдруг прибегал какой-то военный говорил, мол, расходитесь, ничего не надо... Помню как часто какие-то бабушки-провокаторши скорей всего, кидались на журналистов с телеоператорами и не давали им снимать происходящее у Белого Дома. 
     Комсомольцы-Добровольцы.
  Прорыв В Москве, как раз был съезд комсомольцев (какой день надо вспомнить) РКСМ, скорей всего, Малярова. На него съехались ПОРТОСовцы-комсомольцы, со всех городов - Калуга, Пермь, Саранск, Харьков и Москва также. После съезда комсомольцы и ПОРТОСовцы, вместе поехали к Белому Дому. Вокруг него уже стояло оцепление из "милиции", пока из одной шеренги, но народ еще как-то проходил, хотя "сининькие"(форма кажется у них тогда была синяя?, милицией как-то после того как они стали стрелять в народ, трудно ее назвать...?) старались никого не пропускать. Поэтому перед оцеплением комсомольцы и ПОРТОСовцы, вместе построились в колону и пошли дружно на прорыв. Ну, сининьким пришлось расступится, так мы, БКНЛ-овцы объединились, радости было очень много.(Название ПОРТОС Юра Давыдов разработал, кажется, уже после Белого Дома, а до расстрела Белого Дома наша организация называлась БКНЛ - Братство Кандидатов в Настоящие Люди (Все Люди - Братья же!) Сразу после встречи, стали организовывать костер, уже вечерело, надо было организовывать стан, место дислокации, что-то покушать, где-то нашли доски, чайник, воду. Чайник поставили на костер. И это во время круглосуточного митинга - вокруг народ толпится, внимает ораторам, с балкона громыхает очередная речь. Ну, в этой толчее, кто-то и наступил на доску, кипяток с чайника попадает Алану Гизову на ногу, ожог какой-то степени, пришлось его эвакуировать домой. В происшедшем, почему-то Юра сказал моя вина, хотя я чайник не ставил, и в организации был 9 месяцев, можно сказать новичок, вокруг столько зубров, по несколько лет, ну почему-то Юра посчитал так, наверно, чтобы я из молодого зеленого, скорей становился организатором-провидцем. Юра еще говорил, что если бы Алана не ошпарили, то он остался у Белого Дома, и увидев убийство людей на своих глазах, может не предал ПОРТОС, а остался бы дальше Гвардейцем... Потом мы стали искать трубу, чтобы водрузить на нее наше Знамя. Рядом с Белым Домом был заброшенный одноэтажный дом, в нем кажется мы и брали доски на костер, доски были сухие, горели хорошо на ветру. Там Юра и вырвал водопроводную трубу, метра четыре, на нее мы и водрузили наше Знамя (почти как на рейхстагом...) Так наше Знамя начало гордо реить над многотысячным митингом, над Историей России. 
     Оборона - отдельный взвод агитации и пропаганды
  Следующие дни уже были днями обороны, с какого дня началась более плотная блокада Белого Дома, я не помню, надо почитать хроники. Оружия у нас не было, помню один раз еще до прорыва комсомольцев-добровольцев, нам один раз показали в зале бывшего Центризбиркома на Рочдельской СКМ, как разбирать, собирать, заряжать, больше мы его и не видели. Оружие еще раз видел у охраны в Белом Доме уже внутри, и уже во время выхода из Белого Дома, когда часть охраны его побросала, с оружием вокруг Белого Дома никто не ходил. Да, ходили РНЕ без оружия, маршировали, вскидывали руки в приветствии, телекамеры их снимали, ходили священники с крестными ходами, с бабушками вокруг Белого Дома. Нашим оружием - оружием ПОРТОСовцев была Идеология. В начале, после прорыва, мы еще несколько дней находились на улице у Белого Дома, спали ночью под клеенкой, уже был ночью минусовая температура, к утру пленка покрывалась изморозью, кушать нам приносили сердобольные бабушки, Большое им Спасибо, хоть сейчас скажу. Греться ходили бывший Центризбирком, около нашего Знамени, соорудили из подручных материалов домик, там варили суп на костре. Повесели на шток нашего Знамени, табличку Группа Разработки Теории Общенародного Счастья. На нескольких фотографиях, она есть, рядом еще кто-то поставил палатку, кажется, санитарную, может даже с медикаментами... К нашему городку, стану, постоянно подходили граждане, спрашивали про нас, про нашу Теорию Счастья, жалко что у нас тогда не было нашего фотостенда, газет. Бабушки нам приносили поесть, одежду, даже, кажется, давали нам денег. Кто-то даже принес нам самовар, настоящий русский, там я научился разжигать самовар, так что мы пили настоящий чай с дымком, иностранным журналистам интересно было фотографировать нас. 
    Хождение по партиям...
  В самом Белом Доме, было несколько штабов, самых крупных кажется пять, у нас были знакомые в партии Возрождения Скурлатова, (мы, ПОРТОСовцы, ставили цель объединение и изучение, поэтому вступали во все партии, еще до Белого Дома), поэтому скоро мы стали ночевать в Белом Доме, в их комнате, весь день проходив под дождем приходил в комнату, ложился на пол, и укрывался мокрой фуфайкой, пока спал, за ночь фуфайка согревала меня и одновременно высыхала. В политику взаимоотношений с другими я не вмешивался не вмешивался, так как был рядовым, в какой-то момент она, политика начала вмешиваться в нас - в один прекрасный день, хотя сколько этих дней было 12 кажется, там внутри осады, они тянулись долго, а сейчас через 22 года, кажется, мгновение. Так вот, в один прекрасный день в кавычках, Брумель из партии Возрождения ударил ПОРТОСовца Алексея Дубенкова, кажется, кулаком в лицо, из-за того что Алексей отказался ему подчиняться в чем-то. Потом мы уже ночевали в фоее первого этажа, укрывались ковровыми дорожками. Каждую ночь, бывали ночные тревоги, мы все дружно вскакивали и бежали к баррикадам, потому что то ли показалось, ночным постам, то ли враг проверял нашу бдительность, но мы бежали на баррикады, чтобы стать живым щитом, на пути внутренним войскам, которые квартировались тут же напротив баррикады у Горбатого моста, в гостинице Мир. В какие-то моменты сил не то, что физических, а моральных бежать не было, но Ира Друзова меня все таки поднимала, и мы, все ПОРТОСовцы бежали на баррикады. Был еще один момент в наших забегах на баррикады, мчались на баррикады все защитники Белого Дома, не только ПОРТОСовцы, может их было 100, 1000 я не помню, я помню радость, радость как будто атаки, и среди нас защитников был кажется араб, палестинец, или кто, потому что он был смуглый, и просил наше знамя, говорил что оно похоже на знамя его страны, когда бежал на баррикаду, наше знамя имеет такие же цвета, что и многие арабские страны - черно-красно-зеленые и белый, цвета борьбы за свое освобождение. Юра с удовольствием давал ему наше знамя. Кто знает, мы могли получить свою пулю и на баррикадах в тот момент, может ему, палестинцу, было радостно умереть, представляя, что он держит знамя своей страны, и погибает держа его в своих руках?! Помню когда Верховный Совет объявил Руцкого президентом, то я с Юрой шли в демонстрации вокруг Белого Дома, кричали - Руцкой - Президент, Руцкой - Президент, Юра где-то нашел плакатик, с такой же надписью, и мы шли быстро со всей толпой, и когда все вместе скандировали, то Юра одновременно скандируя поднимал этот плакатик над головой. Еще помню во время митинга, когда еще не было полного оцепления, на митинг пришли две девицы, Юра с ними пытался поговорить, но они были похоже из противоположного лагеря, ельцинистки, недоверчиво посмотрели и ушли.  Люди и Нелюди были как и этой стороны колючей проволки и баррикад, так и с той. В какой-то момент Юру Давыдова хотели расстрелять, какой-то генерал или кто он там, пришел и сказал, что он ему отказался подчиняться. Как удалось избавиться от этой гориллы, я уже не помню, но как-то удалось. И мы стали отдельным взводом агитации и пропаганды. Ходили раздавали листовки, выступали перед омоновцами, милицией, что их постоянно меняли, так разагитированные, им не хотелось проливать нашу кровь. Один раз ходил за листовками на самый верх башни Белого Дома, и глядя от туда, я понял, что довольно высоко забрался. Днем внутри Белого Дома можно было свободно перемешаться, а ночью света не было, внутри стояли посты с оружием, надо было знать пароль, да я вряд ли куда ходил по ночам. Электричество Лужков уже нам отключил, поэтому свет горел только на улице - уличные фонари исправно горели, внутри электричества не было, работали на улице какие-то два автономных генератора - два больших вагона. Ели в столовой, какой-то перец фаршированный и сосиска, хлеба кажется не было. В фойе перед столовой были картины, перед входом в столовую стояли на дежурстве, то ли рнешники, то молодые руцкисты. Иногда ходили в булочную на углу Краснопресненской набережной и Глубокого переулка, она почему-то работала хотя была внутри блокады, наверно, продукты подвозили изнутри дворика, и там можно было купить вафельный тортик. Блокада уже была полная, хотя как-то народ прорывался, по крышам и чердакам, по подвалам, и подземным коммуникациям, я с кем-то один раз тоже пробрался за кольцо блокады, зашли в один подвал, а там на вешалках висят милицейские шинели, больше мы никуда не ходили, часть ПОРТОСовцев, которые прорвались за оцепление, и назад не смогли вернуться, находились во время блокады до 3 октября в местном совете. Помню сплю,в фойе Белого Дома, ночь, а тут довольные заваливаются спать Счастливая парочка влюбленных, довольных, как я понял, прорваться в Белый Дом через оцепление. Как они были Счастливы оказаться вдвоем в таком выдающемся месте... Прямо не Дом Советов, а Зона Стругацких, куда много желающих попасть за Счастьем. Помню как Юра Давыдов в подвале бывшего Центризбиркома раздавал защитникам противогазы. На одной из фотографий на баррикаде видно двух человек со спины, и у одного два противогаза крест на крест одеты, по этим противогазам я определил, что это Юра Давыдов и Петр Сютин. Юра носил два противогаза для двухпартийности, для обратной связи, один откажет, можно второй одеть, можно отдать другому человеку, у которого противогаза нет, это кажется, мне объяснил сам Юра. 
     Желтый Гебельс или желтый унитаз
   Во время блокады сининькие подогнали бтр желтого цвета с громкоговорителем наверху. И из него круглые сутки началась литься всякая параша, то типа - русь зольдат сдавайся - те депутаты, что выйдут из Дома Советов, получат зарплату, квартиру и так далее, и между этими ультиматумами, включали близкий по духу сининьким репертуар - Путана, Путана, Путана и она мне нравится хоть и не красовица, уродина. По этому Гебельсу пришедшие родственники искали своих детей. Среди нас была Настя Квиткова, за ней приходили родители, но она к ним не вышла. Моя мама говорит, что тоже приезжала к Белому Дому, в какой момент я уже не помню, то ли до расстрела, то ли после. Настю Квиткову, ей было 16 лет на тот момент, в какой-то момент умыкнули хенералы, не кому видите ли кофе им подносить. Пришлось идти ее вызволять. Блокада затягивалась, народ уже внутри начал раздражаться, и Юра Давыдов предложил написать закончик и вывешивать в разных местах, дословно примерно так - "В Обороне главное спокойствие духа, главное не раздражаться и не раздражать своих товарищей.", примерно, так. Еще в фойе Белого Дома, это со стороны 22 подъезда кажется, что выходит кажется на площадь Свободы, один товарищ проводил с нами занятие по рукопашному бою, мы брали металлические палки, которыми крепились ковровые дорожки к ступенькам лестниц, и ими проводили упражнения, как мы будем опрокидывать вооруженных омоновцев, делая подсечку или захват за бронежилет. Так пролетало наше время.
    3 октября Начало развязки
    Начало помню плохо, помню уже мы стоим на площади Свободы(что сейчас огорожена высоким забором) стоим построенные в строй пять на пять, примерно, со знаменем, к нам добавились те кто был за оцеплением, с кем мы подружились уже вовремя защиты. Площадь полна народа, где-то идет стрельба, защитники пытаются остановить БТР, он отстреливается, стреляя вверх, мы стоим далеко от места стрельбы в безопасности. Юра дал приказ нам никуда не отходить, сам он как всегда в гуще событий - у мэрии, где народ таранит зилом 131 двери, из бензобака которого льется бензин, Юра предупреждает, чтобы народ держался подальше, где-то есть это видеозапись. Я стою в нетерпении, Юра возвращается, тут уже начинается кульминация, начало трагической развязки, западни, устроенной теми, кто следит, чтобы общество не слишком разгонялось, для особо буйных, у них это отработано миллионами лет античеловеческой реэволюции, как у волков молча загоняющих жертву. Тут кажется Руцкой начинает скандировать Ос-тан - ки - но, Ос - тан - ки - но! Толпа дружно подхватывает, и начинает дружно лезть, даже прыгать в вовремя подогнанные зилы, оставленные с ключами зажигания. Я тоже порываюсь прыгнуть в эти зияющие входами тентованые зилы, какая-то сила, как в воронку пытается затянуть туда, как Электронника в чемодан к бандитам, а прошу Юру мне поехать, а Юра одной фразой, а я б туда не поехал, снимает все черное чародейство, тут как-то, я успокаиваюсь, потом я все таки улизнул, но пошел к мэрии, там народ во всю курочил егозу - колючую проволку, которой был опутан Белый Дом, ее Юра называл забыл иностранное слово, а она запрещена международной конвенцией, короче народ рвал на сувениры, я тоже оторвал кусочек, со мной был кажется Слава Галка, может я чего путаю, дошел до мэрии, там уже ничего интересного, иду назад, термос, открываю - там кофе с водкой, я ее вылил. Вернулся назад, а наши в это время, брали Миусскую телефонную станцию, они сходили туда, взяли и пошли назад, с ними даже автоматчики были. Потом пожаркой со стороны набережной пытались из бетонных блоков сделать баррикаду, даже передвижной туалет - большой вагон на колесах для синеньких пытались развернуть Юра тут тоже активно командовал. Потом уставшие мы поднялись в Малый зал заседаний, который нам выделили знакомые депутаты, и в котором мы уже ночевали несколько дней, спали сдвинув стулья. Это был кажется четвертый этаж, окна выходили на площадь Свободы. Народ начал располагаться к ночи, укладываться спать - сдвигать стулья. Тут Юра задал вопрос Что будем делать? Я удивился, и спросил, а что он предлагает?! Что Юра сказал, я уже не помню, может, типа я, Ленька, болван. Я наверно быстро уснул. Кстати во время блокады, Юра любил надо мной шутить, у меня был черный треугольник по поэзии, так как я писал меньше 10 куплетов в неделю, а надо было 40 куплетов, то Юра шутил, мол, в первую очередь из-за голода будем съедать чернотреугольных...
4 октября Развязка.

То что у Останкино идет бойня мы не знали. Поэтому мирно спали. РНЕ говорят ушли из Белого Дома заранее. Проснулся, точнее осознал, потому что я глаза не открывал, от грохота - казалось, что кто-то молотком лупит по лопате, как грязь сбивает с железа, как хотелось в тот момент, что это не стрельба, но ничего не поделаешь, пришлось открыть глаза, уже было светло, выглянули в окно - на площади Свободы ползали кажется желтые две гусеницы, бтр, а на здании бывшего Центризбиркома на его битумной крыше появились огненные цветы, бтр лупили прямой наводкой по людям, которые выбегали из Центризбиркома, некоторые люди падали и не подымались,там был какой-то полк защитников, мы им недавно выдавали противогазы. Выглядывали в окна, как Юра учил прячась за стенку, могла прилететь пуля. Мы быстро вышли в коридор, прошли часть, потом остановились, у стенки стоял раненый ему кто-то делал перевязку. Стали думать, что делать дальше, тут появились странные санитары с улицы, пришедшие из-за спин нападающих, их было кажется двое один в очках стал предлагать вывести нас на свободу из Белого Дома, в коридоре стояли женщины с детьми, некоторые истеричные сразу согласились. Юра спросил у этого санитара леса, мол, что по его мнению Счастье, он сказал, мол, залезь на елку и не уколоть место мышления, Юра не захотел с ними идти. Мы стали искать депутатов, и в конце их нашли в зале Национальностей. Он находился в самом низу стакана башни Белого Дома, Белый Дом двойной - башня и четырехугольник-здание вокруг башни. Поэтому это было самое безопасное место, в него можно было попасть в одно окно снарядом, через коридор, говорят, танкистам предлагали, но они не стали туда стрелять? Проходя кажется в это окно я увидел
Крымский мост, на котором гроздями висели зеваки. Когда заходили в Зал Национальностей, Хасбулатов сказал - дети проходите вперед, детям уже по 19 лет, ну по сравнению с ними, конечно, дети, нам предложили поесть, сыра головку, колбасу, но Юра разрешил есть только девчонкам, а нам парням, как он объяснил, может придется и взять оружие в руки, а ранение в живот, на полный желудок, говорит, смертельно. Депутаты между собой переговаривались, кажется, уже при нас Хасбулатов просил прощение перед депутатами, может они уже прощались с жизнью?

Ты только будь пожалуйста со мной товарищ правда.

Сидели мы на полу перед сценой. Вокруг в полумраке у стен стояли знамена республик России, наверно, отсюда и название Зал Национальностей - Россия многонациональная страна и каждая республика имеет свое знамя. Тут Юра предложил петь песни для поддержания боевого духа. Я то себя нормально чувствовал, может было какое-то притупление чувств, от большого потока информации, а кому-то было может и не очень. Танки то лупили прямой наводкой, от каждого выстрела Башня Белого Дома ходила ходуном, и чем это кончится никто не знал.
  Начали петь с песни Товарищ, Правда. Слова вспоминали коллективно, Юра обладал феноменальной памятью, знал много песен, стихов, цифр, законов, поэтому мы тихо ему подпевали. Потом пели Хорошо над Москвою-рекой, услыхать соловья на рассвете, правда соловьями в то утро у нас оказались бтр...

Альфа Спасение.

И тут на сцене появляется человек в шлеме задранным вверх, в бронежилете, похож на космонавта. Говорит, матери и отцы, мы вас выведем отсюда, дословно не помню, представился Геннадием Сергеевым, говорят. Похож, такой же черненький, но мы не знали, что Геннадия Сергеева уже снайпер подстрелил, попав между сферой и бронежилетом, а вошедший представился его именем и фамилией.
   Юра после уже выхода рассказывал, что Альфовцы перед штурмом приходили на разведку, и подходили к нашему костру, и Геннадию Сергееву Юра объяснил, что Белый Дом защищают честные граждане, которым не безразлична судьба страны, не фашисты и наркоманы, как про это трубили ельциноиды. И после этого Геннадий
Сергеев душа Альфы, когда Ельцин приказал взять Белый Дом штурмом, убедил товарищей не делать этого, то есть Юра спас депутатов, а страну от позора и полной диктатуры.
  После этого депутаты стали совещаться и решили поверить Альфовцам, и выходить, мы пошли к выходу за депутатами. По дороге видел как какой-то парень в костюме, выкидывал из карманов патроны, рядом валялось какое-то оружие. Перед выходом толпилось много молодежи, то ли охрана Руцкого, то ли какое его молодежное движение, на рне не похоже. Зашел в туалет, там тоже молодежь с бронещитом  у подоконника.
  Опять появились санитары, человек десять с носилками, якобы за ранеными, через какое-то время вернулись без раненых, Юра сказал, что они их поубивали...?
  Пока стояли у входа, Юра вспомнил о вещах брошенных в начале штурма в зале заседаний, девчонки остались у входа, все равно нас пока не выпускали, пока депутатов сажали в автобус. Мы быстро сбегали забрали вещи, рюкзаки, забрали фотку с ПОРТОСовцами на сотке, Юра сказал, это документ нельзя оставлять.
   Стали выходить, девчонки уже были на лестнице, в окружении Альфовцев по бокам лестницы. Юра нас построил в шеренгу по одному, первым выходил Юра, потом Петр Сютин, потом Привалов Женя, Алексей Дубенков, Андрей Петров, замыкал колону я. Почему так - Юра объяснил, если будут стрелять, то передний прикроет последнего своим телом, я получается самый зеленый, был бы спасен. Когда я выходил из дверей, я поднял голову, чтобы посмотреть что там над головой, как горит Белый Дом, и невольно сделал оборот вокруг. За что сразу пинок от Юры, чтоб не портил исторический наш выход.

Хорошо над Москвою-рекой... дожить до рассвета.

После объединения на лестнице, мы стали  в сторону Москвы-реки, вправо, вдоль, вверх по течению, Юра опять построил нас в колонну по пять человек, и мы с песней Хорошо над Москвою-рекой услыхать соловья на рассвете, двинулись на встречу неизвестности, некоторые защитники нам тоже подпевали, стрельбы уже не было, иногда красный трассер прочертит вечернее небо над гостинице Украина. Дошли как раз до того места где вчера пытались строить баррикаду из туалета-вагона и бетонных блоков, там высоченное сталинское здание с толстенными стеклами пробитыми пулями, около входа еще космонавты, двое - ОМСДОН, они начинают нас закидывать в здание, там внутри какой-то магазин, еще двое омсдоновца, отделяют от нашего отряда Портосевцев, Юру и Петра, Ирина бросается их защищать, сразу получает прикладом в лоб, у нее моментально вырастает шишка, Юру и Петра отводят в другое помещение, тут за нами заходят депутаты Бабурин и Исаков, за ними идут двое с телекамерой, Ира бросается к Бабурину, просит помочь, ОМСДОНовцы, бросают избивать или обыскивать Юру и Петра, и набрасываются на Бабурина, начинают его избивать, кричат что мы тебя сейчас расстреляем, двое с телекамерой, сразу испаряются, хотя где-то у нас есть этот телесюжет.
   Пока ОМСДОН избивают Бабурина, мы оказываемся во дворе дома, там милиция в бронежилетах, кричат чтоб шли вдоль дома, сами прижимаются к стене. У следующего поворота сининькие другие, отбирают наши рюкзаки, и кидают их в уже большую кучу вещей других людей. Кричат чтобы заходили в подъезд. Зашли в один там полно людей, пошли в другой, там меньше. Сели на ступеньки стали, уничтожать поэзию, всякие бумажки, кидать в шахту лифта, Юра и
Иркой поднялись на чердак потом вернулись. После нас зашел Маляров, лидер РКСМ, с кем-то, лицо прятал в воротник пальто.
  Через какое-то время пришли депутаты, сказали чтобы выходили через арку дома и шли вдоль Москвы-реки, там путь должен быть свободен, иначе скоро комендантский час и нас всех расстреляют. Юра разбил нас на пятерки. Юра шел с Гвардейцами Петр, Ирка, Ленка, и Дубенков нес на себе наше знамя. Я шел последней, нас было четверо - я, Привалов Женя, Петров Андрей, Квиткова Настя. Я не хотел идти вдоль Москвы-реки, думал проще пройти через жилой массив, Привалов и Петров были против, но решили пойти сначала на разведку, они пошли к реке, потом вернулись, сказали, что там люди с щитами, и мы пошли через жилой массив к метро. Тут мы попали в первый круг оцепления - это были солдаты-срочники. Они посмотрели дипломат Привалова, и нас отпустили, потом на перекрестке мы попали в лапы уже синеньким, точнее мне кажется, в моих глазах они были черные от адреналина, от страха. Стоят на освещенном перекрестке, вокруг стрельба, и тут мы им в лапы. Стали спрашивать, что мы тут делаем, я сказал гуляем, стали руки смотреть (а может это было с другими, руки смотрели нет ли следов от масла, когда человек стреляет с автомата, то на руках остаются следы). Тут откуда подбегает мент и с размаха бьет меня дубинкой, я успеваю подставить руку, и дубинка соскальзывает. Старший всех отпускает, а мне приказывает отжиматься, этот мусор опять бьет меня дубинкой уже по спине, когда я отжимаюсь.
Привалов с Квитковой сразу уходят, а Андрей Петров говорит, что я не уйду. Капитан передергивает затвор автомата и говорит, чтобы быстрей уходили, а то обоих расстреляет. Так Андрей меня спас от расстрела. Мне уже приключения надоели, я предложил зайти в ближайший подъезд и там переночевать. Мы так и сделали, зашли в подъезд, поднялись повыше, собрали коврики, и на них улеглись. Утром встали, пошли к метро, никого не было, только ветер гонял опавшую листву. Мы спокойно доехали до Калуги. Там я насобирал терна, сварил компот, выпил, лег спать, и тут только меня начало трясти, наверно, от перенесенных нервных впечатлений....
  Продолжение следует.