На Аксайской почтовой

1.
На станции почтовой - выше лба
И ниже пят - смотрителю забот
(Как говорим теперь - невпроворот):
Не ладится почтовая гоньба,
Овса и лошадей нехватка,
А тут недостаёт, как на беду,
Начальству колокольчиков для дуг -
Служить у переправы, ох, не сладко!

"Проезжий люд - "во всяко время дня
И ночи", этим чаю, тем огня,
Добро хоть ныне спать да почивать
Промеж господ охотников не сыщешь:
В станице, чай, строений чуть не тыща,
А в каменных богаче и почище,
Помягче обращенье и кровать...

Проездом в стане - всяческий народ,
Добро, когда больной, до Кислых Вод,
А то ведь офицеры с подорожной,
Чиновники... Иной, коль не орёт,
Так норовит... изволит быть и строже.

А вот вчера проезжий генерал,
С семейством, при наградах и заслугах,
Так этот не спешил и не орал,
Всё толковал с курчавым, вроде б другом.

Вчера - в Новый Черкесск, там ночевал,
Сегодня отплывают в Старый Город.
Счастливый путь. Кто там не побывал
Хоть раз, тому и тихий Дон не дорог.
Да по-господски - что не прокатиться?
С достатку люди на подъём, как птица...

А тут разлив - опять гуляет Дон:
И вешний ход и долгая низовка,
И Дон уже, гляди, не Дон, а Волга,
Вон, левый берег - ох как удалён!..
До Ольгинской покуда нету дамбы,
А в экипажах, время к лету, - дамы..."

2.
Простите, пушкинисты! Мы - не вы,
Мы - с Дона, не с Москвы и не с Невы:
Что гений, что не гений - головы
Мы не склоняем перед чином-нимбом,
Но Пушкин - это Пушкин...
Мне бы с ним бы
Хоть раз, хотя б во сне, потолковать,
А дальше - хоть трубить, хоть куковать.

Но не дано. Что можем, то берём
У щедрого, как вечность, интеллекта..

Коней, смотритель! Слышишь: не орём?
Годится хоть телега, хоть карета.

Воображенье - сила! Гений знал
И нас учил, как пользоваться силой:
Я девять лет курьерскими прогнал,
Стою на той же станции, счастливый.
Здесь Пушкин был! И ныне он проездом.

Мир зиждется на правиле железном:
Что вечно, то с орбит своих не сходит.
Я вычислил, что встречусь с ним сегодня...
Вот только бы приехал поскорей.
И что с того, что станция - музей
У памятной аксайской переправы,
Что Он вещей на память не оставил?
Здесь - большее, здесь дом его друзей,
Не ведающих зависти отравы,
Пекущихся о Слове и о Славе
Родного человека... Боже правый,
Не перебор ли тут воображенья:
Я - за сто лет до моего рожденья,
За тридцать - от рождения его!
Махну рукой, как в яви: "Ничего",
Не место и не время для расстройства.

Чу! Колокольчик... Не его ли тройка?
Пока что нет... А ветер мне в лицо
Невиденного образы бросает...

Истории российской колесо
Не раз, не два катило по Аксаю..
Какие даты, званья, имена
Запечатлели шнуровые книги!
Где грамотеев стана письмена?
Увы, их нет, пролётны века миги.

Почтовый тракт, таможня, переправа -
Для каждого, кто зван и кто не зван.
Катили и бесславие и слава
Через почтовый, по-над Доном, стан.

Внизу ещё "железка" не шумит,
Пока ещё колёс надежда - кони,
И нет ещё над станом колокольни,
А у Задонья - тот же давний вид,
По глади Дона - мачты, паруса,
А вёсельного счесть и не старайся,
Творит воображенье чудеса
Без удержу на станции аксайской.

На Ольгинскую - дамба, как стрела,
Пока летит, ещё не пролегла,
Понтонный мост - пока мечта в тумане,
Года творят своё в Аксайском стане...
Тогда, в двадцатом, я переживал:
В Старый Черкасск - на шлюпках - при простуде!..
Но с ним был шеф, Раевский-генерал,
В гребцах - донцы, испытанные люди...

Чем Пушкин жив в сознании моём?
Творениями вечен светлый гений,
Да родниковым русским языком,
Но больше тем, что рядом мы живём,
Хоть не в одном, конечно, измеренье.

Но вот и он( теперь - в двадцать девятом),
Чуть постарел, устал, и маловато,
Видать деньжат... Но Северный Кавказ
Кого не звал тревогой, как сейчас?

Мне в нём легко узнать издалека
Не казака, так точно земляка:
Из всех, что по Аксайской проезжали,
Он более других был наш, южанин.
Но это уж не то теперь лицо,
На нём следы стараний подлецов...
Заторопились, сволочи, убили,
А убивать - так сразу б, наповал...
И всё-таки какое изобилье:

В Аксайской
- Пушкин - трижды побывал!

3.
О чём мы говорили при свиданье?
О том, что говорят в исповедальне.
Теперь молчим, коляску поджидаем.
О чём-то шумно спорят ямщики...
Он - принадлежность вечности и дали,
Я - местный, я - смотритель Дон-реки.

"Прощайте, Пушкин, и до новой встречи,
Ждёт тихий Дон, а с Доном ждём и мы.
Какой сегодня тихий, добрый вечер,
А ночи мая - без кромешной тьмы.

Прохладно ехать. Скатертью дорога:
Уже вполне приемлемый накат,
Ещё не пыльно... Ну, прощайте, с Богом,
Как говорят у нас теперь: пока.

Зачем вас встретил? Сразу не ответишь.
Конечно, много значит разговор,
Но ведомы и вам такие встречи,
Молчание которым - не в укор.

В истории не всё неповторимо:
Что вечно, повторится много раз.
В Аксайской вам, проездом на Кавказ,
Бывать не раз, ещё договорим мы...

Ещё вам возвращаться из Арзрума,
Вы там потише, в сечи - ни ногой:
Не для Поэта сеч лихих безумье,
Вы нам нужны живой, наш дорогой!
Вам столько надо сделать до Дуэли
(Какой по счёту, нам не сосчитать)!
Мы все в свой срок от ревности дурели,
Но гении нам в этом - не чета.

Мы ждём вас на пути уже обратном,
Случится это где-то в сентябре..."
И всё-таки на ветерке прохладно,
Стою в обнимку с ночью во дворе...
Всё. Укатил. Прощание - мужское:
Полупоклон, пожатие руки...
"И я там был"... - не ведаю покоя:
От встречи той на память - ни строки.