Ёжик для Береники

     «Береника с греков переводится как приносящая победу. Береника II, жена египетского царя Птолемея III Эвергета, тщетно ждёт возвращения мужа из похода в Азию (в Сирию, кстати, если точнее). В отчаянии она даёт обет остричь свои прекрасные волосы и положить их на алтарь богини Афродиты, если муж вернётся невредимым. Эвергет возвращается с победой, и верная слову Береника выполняет обещание.

     Во дворце устраивается пышный праздник в честь победного возвращения царя. В разгар праздника появляется жрец с известием, что жертвенный дар царицы исчез из храма. Царь вне себя от гнева и готов отдать приказ о жестоком наказании стражи. Но тут выступает придворный астролог, Конон Самосский, и сообщает, что великая богиня была растрогана поступком Береники, Афродита приняла её жертву и вознесла волосы на небеса, где им предназначено украшать весенние ночи, и он сам наблюдал новые звёзды в виде женских кос.

     Дело было в 240 году до нашей эры. В это время на небе блистала комета (в будущем названная кометой Галлея). Её пышный блестящий хвост был похож на пучок чудных волос царицы Береники. И все поверили придворному астрологу. А когда комета ушла с неба, на её месте осталась группа звёзд, которую с тех пор на русский лад называют созвездием Волосы Вероники».

     Из смеси правды и мифов.


     Сразу предупрежу, что, к сожалению, это не фантастика – изложенные далее реальные факты, конечно, тянут на описание букета душевных болезней моего друга или, на худой конец, на мистику. Серёжке, или Веньке, от этого не легче, какой жанр припишут его фактам. Серёжке – потому что он так себя сам называет, а Веньке – потому что его так зовут другие. «По пачпорту» у Вени другое имя, да разлюбил он его ещё в детстве. Уже из-за его трёх имён, сами видите, что прицепиться к душевному равновесию Вени ничего не стоит. А почему Веня-Серёжа раскололся, набрался смелости или безразличия, то он мне с самого начала постулировал этот факт так: «Андрюх, ведь если пять дней выходишь из наркоза, с драками, с матом, с побегами и пристаёшь к людям с геометрией – знать, уже бобо пошла не по той резьбе. Теперь мне можно молоть, что хочешь, – какой спрос с больного? И страх потустороннего ушёл – он ушёл перед операцией, я даже не обратил на это внимание: просто было некогда. Мне важно только не обидеть памяти о ней, о моей Беренике, а столько молчать – пора и свихнуться». И далее прямая речь – Венькина. Мы неплохо коротали вечерок, вспоминали детство, а диктофон пахал. Мне осталось только перепечатать отрывки из записи, «облагородив» разговорные «длинноты», шифруя иногда детали. Веньке всё до лампочки и он даже обрадовался, что ему не потеть, если я вместо него залезу на крышу и начну орать небу благодарность за историю его болезни.

     «…Повезло мне или было предназначено так необычно тронутся, но я испугался на всю катушку, когда первый раз – и просил любые силы, чтобы это было и последний! – заблудился в петле времени. Во-первых, страшно потому, что необычно – и всегда ли суждено из этой петли выпутаться? Вопрос этот открытый. Во-вторых, моей жизни совсем неинтересно превратиться в заигранную пластинку, как это у Лема в «Солярисе». В-третьих, чувствуешь себя кем-то или чем-то наказанным – и не знаешь: правильно ли ты убегаешь и выпутываешься во всех смыслах из чёртовой петли? А в-пятых и в-семьдесят седьмых, с таким фактом «душевного здоровья» некуда податься. Тут родственникам боишься об этом ляпнуть, а уж самому безвозвратно стучаться в дурдома – не было никакого порыва…

     …Через месяца три я признался сестре в этом объективном «помутнении разума» – с записанными доказательствами: отсчётами спидометра, времени и бензина в баке. Кстати, привет тебе от неё. Так вот, вот бы ты, Андрюх, если бы так попался, то что бы делал с моего безумного перепугу? А я уже знаю все твои судороги! Отвёл бы ты машину в тёмный уголок – и нашёптывал бы весь в поту небу: «Я, раб божий Андрей Брянцев, прошу всех богов и звёзды, всех инопланетян, а Повелителю времени и пространства бухаюсь в ножки, лишь бы впредь меня Космос больше не замечал и не впутывал в свои игры! Аз есмь! я не тот, за кого Вы меня приняли! Мне не вынести таких испытаний! А коли это – наказание, так я даже его не достоин: я червячок случайный на этой земле! Да что с меня взять даже чёрту?! И не с моей бестолковкой выучить Вашу физику – и Вы только зря тратите на меня Ваше драгоценное время и пространство. Аминь!» – и дёру домой, за бухлом, а ночью прятался бы под семью подушками. Что, не так? Во!.. Нет бы в петлю со стаканом попасть!.. Стоп, звёзды! Не думал богохульствовать, просто от больного отчаяния вырвалось. Подайте, грешному психу, шанс исправиться!..

     …И всё же потом дошло, как мне кажется, зачем меня водили за нос: может не попугивали меня, а только хотели показать, дураку, что мир не подчиняется ни материалистам, ни идеалистам? Но с чего же такие надежды на меня? Я не теист и не атеист: их вопросы не моей жизни и даже не нашего века. Да и я, если покопаться, холоден к ним: мне больше интересно, что под носом творится, где ромашки веселятся на полянке. Я заточен на прагматику в своих бренных делишках, на то, что послушно математике, и ещё – логике естественного отбора. И всё же вектор нового обозначился после моего первого полтергейста: я выбрал «среднее арифметическое» – астрологию…

     …Что оставалось делать? Надо было как-то подковываться потихоньку, а вдруг что-то позауместей этих петель подкинет чокнутая вселенная. Надо было искать, что мне зубрить что-то между наукой и монотеизмами, между идеализмом и материализмом. Астрология – враг всем этим перечисленным любимым занятиям человечества, официальный враг любой власти на небе и на земле. Это тот кентавр из математики, астрономии, греческих богов и физики полей – самое среднеарифметическое! Его все ненавидят, кроме меня – кроме меня и таких же лоботрясов, любящих смесь поэзии и механики звёзд. Сам не люблю хитропопых, но в окопах вечной войны – тоже скучно: материализмус, идеализмус – когда брюхо сыто, можно вечно играться в недоказуемое!..

     …Андрюх, вот мы тырили с тобой компоты в подвале в сараях: нам что – не хватало сладкого? И что – самые сладючие трёхлитровки были именно в сарае директора школы? Конечно, они были самые «сладкие» – потому что самые запретные! И самые желанные для нашей скуки: тайком взломать самую опасную дверь, незаметно протащить банки на речку и разбить их камнем – чтобы глотнуть последние бульки из осколков стекла!..

     …А про второй полтергейст молчал уже три года потом, в триста три тряпочки. Три дня без перерыву ревел от страха и жалости. Только астрология спасла от помешательства. Короче, в ночь с 11 на 12 октября 92-го ни с того ни с сего приснилось несусветное. Глянь сам в эфемериды: 12-го в 5:17 Москвы было полнолуние, это, кстати, о звёздах, об их давлении на психику. Снится настоящее время, а антураж – комната в нашей общаге, хотя уже жили на девятом этаже в своей квартире. В комнате я, моя любимая и золотая тёща, а за столом рисует фломастерами моя семилетняя на момент сна дочка, которой… в природе не было и нет. Ну, я в полном наборе соплей и слёз, а тёща меня авторитетно успокаивает, что перестань переживать, ей там хорошо. Дочка радостно рисует, и я запомнил платьице: это платье в семь лет носила старшая дочка. И почему-то запомнил каждый волосок на её ручках. Ещё – короткая стрижка, волосы тёмные, как у младшенькой. Имя только не запомнил, но чётко помню, что в нём были звуки «ир» и «ри». Но не Ирина, хотя это-то имя и любимое у первой жены…

     …У бати на полках в классе седьмом читал одну книжку. Луи Арагон, «Орельен», про французское «потерянное поколение». Запомнилось одна строчка в самом почти начале: «У неё было странное имя – Береника». Искал в этой же книжке потом эту строку – нету! Написано совсем по-другому, что-то в том роде, что если бы у героини было имя Мари, Орельен и не вспомнил бы о ней – его просто переворачивало совпадение с именем царицы Береники. Но это книга Франции! А у Ремарка, конечно, запомнился «оркестр» солдат на корточках в кустах! Вот Англия – самая деловая, и строчка из «Смерти героя» Олдингтона стала моим кулинарным кредо. Люблю её повторять как молитву: «Стол должен быть грубый и простой»!..

     …Не, у нас всё в порядке. Слава богу, грубее и проще не придумать… Ты чем? – ясно. А я – колбаской! Вот этой. Домашняя, сосед угостил. Ты не гляди на «фото», что серенькая, нераскрашенная – зато тает во рту, как мани в кошельке! А Байрону пришлось написать: «Лишь пятьдесят червонцев – спору нет! – поистине прекраснейший предмет». В России он бы не так написал, а: «И лишь прозрачный – спору нет! – любимейший для сердца цвет»… Да, за книги! поехали!..

     …Оклемался от сна в ванной, смыл соль, а внутри одно чувство: кого-то нет, кто должен быть рядом… Чо?.. А, да! про имя Береника. В этом имени тоже «ири» внутри слышится. Береника и мадам Бовари – мои любимейшие тётки в литературе. Девчонки что надо! И потому назвал для себя приснившуюся дочку Береникой. Одна надежда, что она бы была не против… Ага.. ну, прячусь от жены, чтобы не увидела мою неприхотливую сентиментальность. Пойду, думаю, упрусь в телек – а в комнате уже мурмышки мои играют: двухлетняя смотрит, как двенадцатилетняя примеряет новые коньки. Мысль – столбом сквозь меня с потолка до пола: «А где третья?!» Нету средненькой, а знаю, что она есть!.. И пошло по винтам. Одна моя половина говорит мне: идиот, мало ли что приснится? А вторая орёт: Господи, куда дели моего ребёнка?!.. Тут уж от благоверной не смог спрятаться, поймала меня в ванной, видит же, что зачастил краны открывать. Пришлось – да и куда мне было деться? – пришлось рассказывать ей про сон. Меня жена, конечно, сердечно успокаивала, да и я сделал вид, что не в меру впечатлительный. Ха! впечатлительный! У слона – шкура в три раза тоньше моей. Короче, смотался на площадку курить: мож, там убаюкаюсь?.. Чёрт его знает, может, лучше бы не ходил курить? – но предназначено, значит, предназначено… А, давай, ещё под колбаску?..

     …Стою, курю… а оно рядом бегает, как играется!.. Прозрачный шарик, с небольшой детский мячик… и прыгает вокруг меня, весело, носится туда-сюда, как дети. Я уже читал к тому времени у Вознесенского: «Девочка, в хрустальном шаре прыгалок, тихо отделилась от земли». Даже куртку детскую потерял, когда из садика со старшей возвращался, – ничего не видел, только эти строчки перед глазами. Но я тогда и не вспомнил Вознесенского. Тогда я вмазался в стенку и боялся пошевелиться. А оно поскачет, попрыгает и остановится – и как будто смотрит на меня, спрашивает. У меня две дочки, а я с ума схожу! И будут старшую в школе дразнить, что папа от звёзд спятил. Никто не рвётся добровольно в психушку – но и меня не будут спрашивать добрые громилы из Кащенко. И тут дошло – я тут сразу осмелел и попробовал ходить – можно сказать, что пришла спасительная мысль: «Тёща же во сне говорила, что ей там хорошо. Так это Береника оттуда пришла?!!…» В общем, потоптался, набрался смелости – и уже перед женой: «Пошли на площадку, покажу что-то...»

     (Я, Андрей Брянцев: «Вень, ну тебя в баню, дальше ещё страшнее или и мне в дурку приспичит?»)

     «…А ты, Андрюш, наливай. Я сам трясусь, как вспомню. Да и… а вдруг за огласку – оттуда! – меня тоже по головке не погладят? А? Да хвост всю жизнь под лавкой не удержишь – это-то, точно, верная дорога в наши Кащенки – в Курилово…

     …Вышли с женой на площадку. Прозрачный шарик резвится, а она его не видит. «Вот, вот же скачет», – рукой показываю. За больного меня супруга не приняла, медик всё же, но глаза у неё были печальные искренне. Успокаивала, как могла, но и я не хотел её огорчать – притворился, что «проспался» окончательно. Хорошо, что на работу не надо было ходить, а я ж за рулём тогда был. И как ни выйду на площадку – шарик то веселится, то грустно в уголке «сидит». Ещё б чуть-чуть – и рёвой-бугаём бы стал. Только на третий день мозги зашевелились: я пёхом доковылял до рынка у метро и купил конфет и игрушку – резинового ёжика… Весёлый, рыжий, с пищалкой, мягенький – наверно, чтобы с ним детишки баловались, когда их купают. Поставил подарки на площадке – и… шарика уже не было, когда вышел опять покурить. Этот ёжик успокоил меня, и, думаю, Беренике тоже понравился. Ясное дело, что я потом сразу в церкви очутился. Вот тут жена рассердилась на меня здорово, что никому проходу не давал своим атеизмом, что ей не верил, что никогда и ни во что не верил. По шее схлопотал, и не посмотрела, что больной на голову. И сейчас ничему не верю, но своим глазам верю-то… И этот полтергейст – он оказался без свидетелей тоже. Наверно, чтобы я поусердней в астрологию вникал. А я потом выпытал у жены про семилетнюю давность. Да, была операция. Вроде как на ранней стадии, почему и не знал. И была бы, и вправду, средненькая у нас…

     …Короче, надо было срочно искать таблицы, а в моей звёздной альма-матер только кусочки из них давали для домашних заданий. И небо всучило мне их! прямо из магазина напротив дома через улицу… Только по таблицам можно было раскусить моё «помешательство» и почему с 85-го года затянуло в астрологию. Как это Лем в «Солярисе» оформил, помнишь? И Крис, и Снаут проверяли свои ожившие сны, а точнее, свои ополоумевшие бобо, через эфемериды от бортового калькулятора и вычисленные вручную. Лем так решал задачу самостоятельного определения человеческого помешательства: если ребята не сумасшедшие, то их вычисления не совпадут с какого-то знака после запятой с данными компьютера. Не совпали! Здоровы! Но.. попали «на бабки»! Гибарян всё понял, но не принял, а Крис ничего не понял, но смирился, что это их любовницы, приснившиеся им ночью, в натуре гуляли днём по станции!.. Ну, девятый этаж не так близок к космосу, как станция у Лема, а проверять покачнувшиеся извилины всё равно пришлось. И довысчитывался!.. В моём гороскопе Плутон тютя-в-тютю в ту ночь проходил точку «встреча с тем светом». «Бабушкины сказки», как в «Солярисе», а поплохело… Сначала сбивала дата, ведь рядом дата 15 октября – день рождения бабушки, а она Мария!.. Тоже «ри» в имени. Но через десять лет «прояснилось». В ночь перед рождением сына Вани тоже был не хило закрученный сон: младшая дочка в куртке старшей сестрички на коромысле несла воду из колодца через дорогу в наш деревенский дом. Коромысло – копия знака Весов, а это – бабушка. А сына назвали Иваном, хотя я хотел Вовкой назвать. Мне не дали. Так и вышло: потом догадался только, что звёзды без моего согласия назвали сына в честь мужа бабушки Ивана. Конечно обрадовался, но, честно, задним числом… после хитрых трюков с математикой бумажного неба…

     …Мать моя, какие мы самоуверенные, что вот из этой бутылки хань польётся прямо вот в этот стакан! – и что другой физики не может быть!.. Опа, пора и проверить: не изменились ли случайно законы гравитации, пока сидим? Андрюха! подставляй свой «влагоуловитель»… За гравитацию! За космос! За Лема! За Криса и Снаута! И за Гибаряна! И… за сны…

     …Хорошо, что у космоса всё же есть совесть и мне повезло получить от него незабываемый и самый важный подарок для «идентификации Борна»! Я получил свидетеля и полтергейст при нём! Третий, и, надеюсь, последний. И сей факт уже не из моей измученной тыковки, а «достояние республики»! Это я тебе уже рассказывал, кажется, как дух покойника на его поминках открывал и закрывал холодильник, искал свою заначку водки, хотя в доме она и так стояла. Оттуда отпускают – это факт. Даже за водкой. А уж к родителям, наверно, тоже могут отпустить? Но почему Береника пришла ко мне, а не к маме? Её мать больше доверяла мистике, чем я, да и сейчас мне мистика не по душе. Жаль парня, что перепрятали его бутылку, ведь он только «завязал» и устроился на работу – и его в тот же день на остановке, не на дороге, сбивают насмерть… За последним желанием отпустили – и мимо. Жаль. Царство ему небесное и земля пухом. А я – шакал: мой шкурный интерес так и остался – увидеть бы, что бы он сделал с бутылкой, если бы нашёл в холодильнике!.. Смеху мало. Пошли нам, боже, наше последнее желание добрым и приведи поделиться им с оставшимися…

     …Душа ещё нерождённого ребёнка – а уже знала про игрушки!.. Генетика Береники уже успела зашифровать это знание? Не, недоделки на земле – вещь серьёзная, раз вселенная отслеживает их, раз люди на небе не забывают оставленное или недополученное… и возвращаются за самым сокровенным. И у второй жены была такая же операция, и тоже по неблагоприятным показаниям. Но Света к нам не приходила. Видно, хотела что-то такое, что мы не смогли бы ей дать с собой туда?.. И думать не собираюсь о том свете, про его конструктивные особенности, про смысл его существования или отсутствия. Но возвращаются же! И что б и не помечтать просто о будущем факте тамошней встречи, коли не приходят сами ко мне те, кого зову? Жить спокойней, когда не вычеркнут вариант встречи, когда есть шанс, что кто-то там тебе обрадуется. Но лучше всё же всё своё доделывать здесь, чтобы не пугать своим приходом оттуда. Плюйте на все навязанные суетой дела – доделывайте своё предназначенное!.. Во, Андрюх, какой я майданутый со стаканом!.. Вот тут и думаю, а какую мне победу подарила приносящая победу Береника? Но ничего я не думаю, а давно знаю. Спасибо тебе, Береника, что приручила меня не бояться верить и не бояться не верить. Во всё. И в богов. Боги себе не придумывают богов. Это наш «сизифов» труд. Но без этой «нагрузочки» прошлого мы не выживем. Перестреляемся же… Бла-бла-бла… Бред несу, конечно. Но я же больной! Не контуженный, но всё же наркоженный агностик!.. Всё, можешь даже залезать на крышу – и кричи звёздам: «Эй, тут ваш один больной потерялся! Он говорит вам спасибо!»… А пока не свалился, давай, чтоб подушки мягче были! И за тех, кто приходит в снах!..»

     Что там Веня съел что-то не то под наркозом, что вдруг рассекретился, – не знаю. Про полтергейст с Береникой он мне раньше не рассказывал. У меня нет никакого желания подхватить инфекцию его болезней – полтергейстов. Хоть он меня спрашивал, что, мол, не попадал ли и я в сомнительные колдобины пространства и времени? Но то, что мы опрокинули в себя с помощью гравитации, и особо то, что то попало в намеченное место – в малюсенькие точки во вселенной, в наши надеющиеся на тёплое солнышко сердечки – думаю, что зря не пропало. Что снилось моему другу после этого застолья – тоже не знаю. А мне приснилась мраморная богиня Афродита – ага, как будто я её где-то видел?! А! в учебнике! Она сидела на нашем неубранном столе, с резиновым ёжиком в руках. Он пищал, пиликал, а Афродита заливалась детским смехом и болтала ножками. А я в пьяном сне ругал себя и Веньку: «Бараны! чё ж мы конфет не купили?.. А если проснусь на станции, на Солярисе?..»

     12.09.2019, 98 лет со дня рождения Станислава Лема