Триптих

   Жизнь с самого момента рождения есть потрясающая по своей сути очередь на кладбище. И кого только в этой очереди не встретишь, чего только не наслушаешься. Кто-то спешит вперёд прямо по головам, кто-то ямку роет, пытаясь заранее спрятаться. Людишки хохочут, плачут, кто-то кого-то пинает ногами, пытаясь ускориться. И течёт, и беснуется многоголосая стадная река вслед за бараном. Блеет, сучит копытцами, повинуясь грозному окрику пастуха.
   Подул проказник ветерок, задрал подол бесстыжего солнца, и, повинуясь инстинкту стадного сосуществования, людишки смотрят в небесный потолок, на срам похотливого светила. А рядом, с кривой усмешкой, скаля прокуренные зубы, возлежал на облаке Азазел.
   Он смотрел и удивлялся цинковой жизни людей. Да-да! Цинковой жизни! Не успел родиться, как из тебя начинают вытачивать пулю, потом упаковывают в цинковую коробочку, ты лежишь рядом с такими же, как ты и… ту-ту. В угоду гордыни, имперской спеси, тобою кормят жадный пулемёт. А ему всё мало, ему жрать без конца подавай! Его железная утроба, лязгая затвором, просит ещё. А потом, если тебе повезёт, ты возвращаешься, вернее то, что от тебя осталось - твоё тело, твоё сердце, твоя никчёмная душонка, упакованные в цинковую коробочку.

I. Крамола

Гуртовалась Сволота с пёсьей верностью,
Поклонялась Голытьба с рабской щедростью.
Не  кукушки счёт ведут - снайперы,
Так гроссбухи, как клопы  пухнут войнами.

За медяк не отпоют души грешные,
Полканы* приказ дают конным с пешими.
Старшина орёт: «Подъём! Сдохнешь, Падла, под ружьём!
Шомполами к Родине мы тебе любовь привьём!»

Отливали галуны золотом,
Провоняли мальчиши порохом.
Пропивали ордена Ангелы,
Упивалися слезой Аггелы**

За медяк не отпоют души грешные,
За цидульку умирать конным с пешими.
Старшина орёт: «Подъём! Сдохнешь, Падла, под ружьём!
Шомполами к Родине мы тебе любовь привьём!»

Пролетали журавли бумажные,
Бл***овали по штабам  по чинам отважные.
Гуртовалась Сволота, по окопам нагота,
Пропадала солдатня за понюшку табака!

За медяк не отпоют души грешные,
Забривали ребятню по уставу пешими.
Старшина орёт: «Подъём! Сдохнешь, Падла, под ружьём!
Шомполами к Родине мы тебе любовь привьём!

      20.08.-14.09.2019

Прим. (*) Полканы – разг. Арм. Полковники воинск.звание
            (**) – Аггелы – церк.славянск. бесы, демоны

   Шли ноги по дороге. Петляла дорога, как отважный заяц, и возвращалась, откуда ушла. Невесело матерясь, шёл по дороге солдат. Пил хмельное. Не брало. Матерился, молился, проклинал не начальство, не царя-батюшку и его царские аппетиты, а свою наивность. Вспоминал, как ему предложили послужить в жандармах, а он не захотел быть презервативом. Как только представил, как власть на свою елду натягивает резину и потом ковыряется и имеет народ в своё удовольствие… Отказал, сказал: «Сыты мы, Ваше фельдфебельское генеральство! Увольте-с!» Зашёлся тогда в падучей царь наш батюшка, затрубил иерихонской трубой: «Вооооон! Как был скотиной, чернь пустоголовая, так скотиной и остался! Ишь, не нужна ему наша царская милость…. Воооооон!» Служивый вон и подался. Вот значит и увидел он домик неказистый. А увидел его, потому что не знал куда идти.
   Визгливо отворилась дверь и видит солдатик в доме-то сидит старый Чёрт.  А тот за столом бумаженции подмахивает, да копытом своим вместо печати значит штампует. Сразу видать, канцелярский знатный работник, по чину знать и болен.

II. Чёрный Кабинет

Красной ниточкой дорога,
Ямка – точка с запятой.
Привели к порогу ноги
Не сдружившись с головой.

Дверь со скрипом открывалась.
В глубине казённых дум,
Красным бархатом обитый
Старый, дряхлый с дуба стул.

Он такой же, как хозяин,
Всё хандрит, бубнит, скрипит.
Внемли! Тайных дум боярин –
Чёрт и стул – радикулит!

Бес с досады шмыгнул носом,
Потревожили его:
«Болен я, небось, с доносом?
Чай, поди, на Самого?»

- Заплутал в родных чащобах,
Ноги сами принесли
Мне б, на вольные просторы,
Аль куда-нибудь пройти.

- Ишь ты! Хуже чёрта! Малахольный!
Всё куда-нибудь идти.
Выя* прямо, больно гордый,
Волю все хотят найти.

Ходят, бродят дни и ночи,
Я ж на пенсии давно.
Я ведь цензор, между прочим,
Здесь не постоялый двор.

Чёрт уставился пытливо,
Сопли вытер рукавом,
Лоб свой почесал копытом:
«Слушай, может быть вдвоём?

Ведь вдвоём всё веселее
Шмон устраивать в сердцах.
Перлюстрация душонок,
Где есть совесть, там и страх!

Соглашайся! Хочешь чарку?
Может закуси подать?
По высочайшему рескрипту -
Солдатню в ад не пущать!

Нынче времечко такое-
Генералишкам почёт.
Работёнки стало много,
Дам те стол, трудись за кошт!

Вот те на! Вот и задачка!
Где-то спряталась заначка.
Сигарету закурил,
Дым по комнате поплыл.

Чёрт зашарил по карманам
Что-то ищет, сам не свой,
Достаёт кисет расшитый
С ароматным табаком.

Выпучил глаза, смешливо,
Воздух заглотал ершом,
А потом чихнул сопливо!
Задрожало всё кругом!

Красной ниточкой дорога,
Ямка - точка с запятой.
Не польстился юродивый
На понюшку с табаком

Прим. (*) Выя – устар. Шея

   И так грустно стало солдату. И душила его обида и злость. А хмельное и табак отдавали привкусом цинка.
   
III. Листопад
Неспетая песня спета,
Незваные гости остались.
Повинуясь закону лета,
Листья с мамкой расстались.

Они вдохнули свободу,
Они восхищались светом,
Они проклинали рабство,
Они становились пеплом.

И стал лист навек разлучённым,
И стала секунда столетьем.
Со смертью был лист разлученным
Обвенчан навеки со смертью.

Я стремился, как лист и как ветер,
Хоть на миг оказаться свободным.
Вдохнуть увядающий пепел,
Чёрным знаменем был упоённым.

И что небо, что поле чернеет.
В небе чёрная, падаль, Звезда!
Там на черном, беля, холодеет -
Адамова Голова!

Летят.
По осени листья свободу, вдыхая, галдят!
Я знал,
Что лист станет черным и всё же я с ним дышал!
Я знал,
Что предан с рождения, своей Родиной предан!
И стал
Как лист стал я черным, на погоне звездою не стал и бежал!

Я в зыбке небесной неги,
Потому что со мною ты.
Я как лист упоённый ветром
Ты свобода, и только ты!

На земле напитавшись страстью
Повзводно лежат они.
Отравлены ядом власти -
Листья имперской земли.

Они возлежат поверх кучи
Они утратив полёт
Они возомнив себя тучей
Правят, свободой, утратив исход.

Летят.
По осени листья свободу, вдыхая, галдят!
Я знал,
Что Чёрной звездою с тобою обвенчан и стяг…
Любви моей к тебе распят
Я знал…
Что предан с рождения, своей Родиной предан,
Но жив…
Пока мы вместе с тобой, с листопадом … летим…

    21.08.2019