Xlviii

XLVIII.
В свой отправляясь путь я осторожно
Припрятал все от посторонних рук;
Все то чему нетронутым остаться было должно,
Чтоб ни один пустяк не мог бы ускользнуть.
Но ты кому назначены сокровища мои,
Для вора стал добычей не случайно;
Теперь тревогой мне заботы все твои,
И утешение я делю с своей печалью.
И не могу тебя держать я в заперти;
Что ты при мне едва ли кто то знает,
Хранишься в тайнике моей груди,
Который можешь по желанию оставить.
      Увы, боюсь и этот слишком слаб засов;
      Кто ж устоит от столь желаемых призов?



XLVIII.

How careful was I when I took my way,
Each trifle under truest bars to thrust,
That to my use it might unused stay
From hands of falsehood, in sure wards of trust!
But thou, to whom my jewels trifles are,
Most worthy comfort, now my greatest grief,
Thou best of dearest, and mine only care,
Art left the prey of every vulgar thief.
Thee have I not locked up in any chest,
Save where thou art not, though I feel thou art,
Within the gentle closure of my breast,
From whence at pleasure thou mayst come and part;
  And even thence thou wilt be stol'n I fear,
  For truth proves thievish for a prize so dear.